– Так точно, не ожидали.
Квинт старался выглядеть равнодушным, но чувствовал тревогу.
– Это сажа? – спросил Пера.
Квинт действительно испугался, когда центурион провел пальцем по шее Урция ниже затылка, над туникой.
– В самом деле. Как любопытно!
Все лицо солдата залилось краской.
– Центурион… – проговорил он.
Его ответ прозвучал глупо, и все это поняли.
– Стой!
Все остановились. Никто не смел посмотреть друг на друга, но все ощутили страх.
– Только когда ушел, я подумал, как странно, что грязные только вы двое, а ваши товарищи – нет, – размышлял Пера. Он мотнул головой в сторону Квинта и Урция и на место в пяти шагах. – Выйти из строя. Сюда. Снять шлемы.
Беспомощные против власти Перы, гастаты повиновались.
Центурион подошел так близко, как могла бы подойти женщина, желающая обольстить. Однако его цель была менее приятной. Подняв рукава и воротники туник, он внимательно и с интересом осмотрел их кожу. Потом оттянул им уши, чтобы заглянуть туда, и даже поворошил волосы. Когда с головы Квинта слетело облачко сажи, ему стало нехорошо, и он взглянул на Урция, лицо которого из красного стало серым.
Центурион отшагнул назад.
– По-моему, вы измазали сажей лицо и руки, чтобы вас не было видно в темноте. Просветите меня. Быстро.
– Мы… – начал Урций и запнулся.
– Что? – Тон Перы сочился ядом.
– Нет, ничего.
Командир посмотрел на Квинта.
– А что скажешь ты, гастат?
Пока юноша сочинял что-то хотя бы отдаленно правдоподобное, Пера подошел к его товарищам по палатке и через мгновение торжествующе прокаркал:
– Ты и ты! Выйти из строя. Встаньте рядом со своими странными друзьями.
Плацид и еще один гастат с веревкой вокруг пояса с несчастным видом присоединились к первым двум. Пера подскочил и по очереди задрал им кольчуги.
– Веревка! Это многое объясняет. Ты, – он ткнул в грудь Плацида, – и кто-то из остальных в темноте спускали со стены этих двух шлюхиных сынов. – В его голосе появилась возмущенная нотка. – Что вы затеяли, изменники? Продать нас сиракузским засранцам?
– Никак нет! – запротестовали Квинт и Урций.
– Бьюсь об заклад, это так! Или вы планировали побег. Я слышал подобные слухи, но никогда не думал, что увижу такое… Марцелл будет в ярости! Он устроит примерное наказание вашему контубернию перед всем войском. Думаю, это будет фустуарий, – злорадствовал Пера. – Коракс тоже понесет наказание.
Отряд проходящих принципов замедлил шаг, услышав слова Перы, но сердитый окрик заставил их продолжить свой путь.
Пока Пера произносил гневную речь, Квинт и Урций в ужасе переглянулись.
– Скажи ему, что мы делали, – прошептал Урций. – Мы все равно пропали.
«Боги на небесах, спасите нас! – взмолился Квинт. – Не дайте моим товарищам погибнуть по моей глупости. Это будет моя вина».
Когда Пера снова повернулся к нему, он встретил его взгляд.
– Мы верные слуги Рима, центурион.
– Неужели? – усмехнулся Пера. – Тогда объясни то, что я здесь обнаружил.
– Урций и я ходили к стене города.
– Так я и знал! Преступное оставление поста карается смертной казнью, болван. Никто не должен…
– Но я добился успеха! Нужно благодарить Фортуну, что я так сделал.
Квинту нестерпимо хотелось со всей силы ткнуть мечом Пере в рот, чтобы раздробить ему зубы, но вместо этого он подождал, пока центурион даст ему продолжить, и по возможности кратко изложил всю историю. Как только Квинт упомянул о высоте стен, в глазах Перы загорелся злобный интерес, но центурион не прерывал рассказ. Когда молодой гастат закончил, повисло зловещее молчание. Никто из покрывшихся потом солдат его не нарушал.
– Ты уверен насчет количества блоков? – спросил командир.
– Так точно. Я не мог ошибиться, рискуя головой ради этого.
Едва заметная улыбка тронула губы центуриона.
– Пожалуй, не мог.
Снова молчание, и Квинт видел, как Пера что-то быстро прикидывает. Было ясно, что он хочет сообщить эти сведения Марцеллу и таким образом приписать всю честь себе. Мог ли он достичь этого, объявив Квинта и Урция изменниками? Если не упоминать об их измерении стены, в чем он может их обвинить? Квинт предстанет перед судом как солдат, покинувший свой пост. Обвиняемый подвергнется строгому допросу для выяснения причины его отсутствия на посту – например, ходил в свою палатку пополнить мех с вином, – и этот допрос является важной частью сбора свидетельств против него. Пере нужно сделать их убедительными козлами отпущения, иначе на него падет подозрение касательно невероятного «открытия» о высоте стен рядом с Галеагрой.
– Слушайте меня, мрази, – прорычал центурион. – Все вы заслуживаете быть забитыми насмерть, вы это понимаете?
– Так точно, – промямлили гастаты.
На их лицах Квинт видел только отчаяние. Однако в сердце появился след надежды.
– Заслуживаете, – сказал Пера. – Вы совершили ошибку. Невероятную по своей глупости. Это превосходит все, что я видел за свою бытность центурионом. – Пера помолчал, давая им переварить услышанное. – И все же Рим получил от этого пользу. Я расскажу Марцеллу про стену. А вы, несчастные, будете молчать и не расскажете о происшедшем никому. Если скажете, я не успокоюсь, пока все вы не будете приговорены к смерти через фустуарий. Ясно выразился?
«Ну и говнюк», – подумал Квинт, произнося:
– Так точно.
– Вы уверены? – со свирепым лицом спросил командир.
– Так точно, – повторили все.
– Хорошо. Тогда договорились. А теперь почему бы вам не пойти в свою вонючую палатку и не выпить вина? После такой стражи вы заслуживаете этого.
Они останутся жить, с горечью подумал Квинт, но теперь Пера может расправиться с ними в одно мгновение. Правда, если он попытается обвинить их в оставлении своего поста, скажем, через год, могут возникнуть вопросы, но это все равно не означает, что их не приговорят к смерти. Слово простых гастатов – ничто по сравнению со словом центуриона, особенно если он родственник Марцелла и нашел для него способ взять Сиракузы. Теперь они не могут пойти к Кораксу. Как и раньше, их командир не будет публично конфликтовать с другим командиром. Если даже он каким-то чудом что-то скажет, Квинта с товарищами выставят покинувшими свой пост. Глубокое уныние нахлынуло на юношу. Почему он сделал такую глупость?
– Эй, Пера! Ты пытаешься заменить меня на моей должности?
Луч надежды в черноте отчаяния. Квинт был несказанно рад увидеть своего центуриона. Пера же совершенно сник.
– Отнюдь. Я просто указал парням на их внешний вид, вот и всё.
– Мои ребята всегда в грязи. Я считаю, это ничего, если они готовы к бою. – Коракс ленивой походкой приблизился, но в его глазах зажегся опасный огонь. – Ты не согласен?
– Нет, – ответил Пера. – Но я их всего лишь предупредил.
Коракс внимательно посмотрел на лица своих солдат.
– Что-то мне так не кажется. Они выглядят так, будто готовятся к переправе через реку Стикс.
– Ну, ты понимаешь, – со смехом заметил Пера. – Страх перед чужим командиром и все такое.
– Возможно, – кивнул Коракс, и Пера, извинившись, стал удаляться.
Последний клочок надежды пропал. Урций рядом с Квинтом издал едва слышный стон. Пера отделался.
– Пера! Ты не заметил этого? – позвал Коракс.
Квинт в ошеломлении увидел, что тот машет веревкой, которая незаметно упала на землю с пояса Плацида. Лицо родственника Марцелла выразило потрясение.
– Я… Нет, не заметил.
– Ради Гадеса, что все это значит? – взревел Коракс, глядя не на одного Плацида, а на них всех.
Квинт понимал, что снова рискует жизнью, но довериться Кораксу было несравненно предпочтительнее, чем оставаться во власти такой змеи, как Пера, и он вышел вперед, несмотря на угрожающий взгляд Перы.
– Мы использовали эту веревку, чтобы спуститься с вала, центурион. Я нашел около Галеагры участок, где высота стены всего шестнадцать локтей. Это уязвимое место. Здесь можно устроить штурм, если бросить туда подходящих солдат.
– Он врет! – зарычал Пера.
Коракс не слушал его.
– Чтобы это сделать, вы должны были покинуть свой пост, – обвинительным тоном сказал он Квинту. – Ты и…
– Я, центурион. – Урций, расправив плечи, сделал шаг вперед. – Остальной контуберний не имел к этому отношения.
– Не сомневаюсь, – медленно проговорил Коракс.
– Ты ведь не собираешься выслушивать этих засранцев? – взвизгнул Пера.
– Эти засранцы прошли со мной такой кошмар, как Канны. А ты где был в тот день? – огрызнулся Коракс.
Пера что-то залепетал, и Коракс улыбнулся, показав все зубы.
– Ах, да, я забыл… Тебя послали в какое-то другое место.
– Именно, – сказал Пера. – Если б я был там, то так же выполнил бы свой долг. И с радостью отдал бы жизнь.
– С радостью? Не сомневаюсь. – Судя по язвительному тону, Коракс знал, что его собеседник трусоват. – Я выслушаю своих солдат. А потом и ты можешь что-нибудь сказать.
– Как старший по званию, я должен говорить первым!
Коракс повернулся к нему спиной. Лицо Перы побагровело от злобы, но он не двинулся.
– Расскажи мне все, – приказал командир Квинту.
Юноша изложил свою идею, начиная с того, как во время переговоров увидел гоплита у ворот, и до подробностей их ночной миссии.
– Почему же ты не пришел сначала ко мне, когда увидел, что стены не так высоки? – спросил Коракс.
– Я думал, вы мне не поверите. Хотел быть совершенно уверен. – «И хотел остановить Перу», – хотелось ему добавить, но он задержал дыхание, молясь, что Коракс поймет.
– Ты клянешься, что это правда?
Квинт ощутил, как важно для него, чтобы Коракс ему поверил.
– Так точно. Жизнью клянусь.
Командир посмотрел на Урция, Плацида и остальных.
– Все было так, как говорит Креспо?
– Да. Пусть Юпитер, Оптим Максим, поразит меня, если я лгу, – сказал Урций.
Остальные гастаты закивали в подтверждение.
Нахмурившись, Коракс посмотрел на их лица, как не смотрел никогда раньше.