– Стоять…
А потом лучники нарушили приказ, больше не в силах игнорировать ускользающую возможность. Горстка латников сэра Гилберта бежала вместе с ним, дребезжа кольчугами, лязгая латами и тяжело дыша. Валлийские пикейщики, испустив невнятный вопль неповиновения, устремились с ними к воротам. Лучники Элфреда держались впереди, но через сотню длинных шагов сотник поднял руку, остановив атаку, чтобы более тяжело вооруженные воины проследовали через их ряды. Следуя его примеру, лучники наложили стрелы, натянули тетивы и послали губительный град стрел, приземлившихся в двух десятках ярдов перед атакующими, истребляя защитников и выигрывая для сэра Гилберта время, чтобы подобраться поближе. Затем они побежали к воплям и первому лязгу стали о щиты и копья. Еще тридцать ярдов – и новый залп. Английские лучники и валлийские пикейщики начали падать от арбалетных болтов, врезающихся в их не защищенные броней тела. Обороняющиеся держались стойко, и кряхтящие, скрежещущие звуки рукопашной неразрывно слились для Блэкстоуна с разворачивающимся перед ним зрелищем. Войска в более легких доспехах свирепо бились против французских латников. Ярость атаки англичан и валлийцев упорно теснила защитников. Люди перебирались через баррикады, валлийцы вонзали в обороняющихся длинные пики, а люди сэра Гилберта рубили мечами и секирами, прорываясь в город. Блэкстоун узнал такие же сюрко, как были на людях, устроивших им засаду. Их обладатели склонялись со стен, используя для укрытия каждый камень, взводя арбалеты и выпуская болты в атакующих.
И снова Элфред остановил продвижение. Томас увидел, как тот втыкает в землю перед собой пригоршню стрел с бронебойными наконечниками. Лучники последовали его примеру. Нужно расчистить путь. Траектория низкая, и стрельба должна быть быстрой.
– Наложи! Натяни! Пускай! – сквозь рев крови в ушах расслышал Блэкстоун команды Элфреда.
Руки и тело каждого лучника следовали ритму команд. Ричард в полушаге позади него повторял действия Блэкстоуна секунда в секунду. Элфред выкрикнул быстрые команды еще полдюжины раз, и тела на пути латников валились одно за другим.
А затем они снова устремились на штурм. Выхватив свой длинный нож, Элфред полоснул противника, перебираясь через рвы и баррикады. Арбалетчик, прицелившись, выпустил болт, вонзившийся в пикейщика обок Элфреда. Блэкстоун натянул лук, но стрела брата вылетела первой, и итальянский защитник города упал с торчащим из горла древком. Томас почти достиг баррикад. По узким улочкам потянуло дымом: солдаты, сражаясь в тесных проходах, по пути поджигали тесно сгрудившиеся дома. А потом началась рукопашная. Блэкстоун запаниковал, забыв даже, что при нем есть меч, и ударил французского защитника в глаз острым роговым навершием лука. Вонзил его, потом еще раз, пока тот отчаянно хватался руками за древко, вопя от боли, но Томас что-то орал. Голос в его голове эхом откликался на их боевой клич: «Святой Георгий! Святой Георгий за короля Эдуарда! СВЯТОЙ ГЕОРГИЙ!» Сила, ревом рвущаяся из его легких, обрушивала панику Блэкстоуна на извивающегося противника. Волна тел понесла его вперед. Брата рядом больше не было. Обернувшись, он увидел, как Ричард натягивает лук и пускает стрелу, убив француза, размахивающего алебардой, а потом бой и напор наступающих скрыли его из виду.
Мимолетный удар вскользь задел Блэкстоуна сбоку по голове. Ощутив вкус крови, он запнулся, увидел француза, заносящего меч из верхней стойки, готовясь разрубить лучника от ключицы до бедра. Окровавленный меч со свистом промелькнул у него перед лицом. Кто-то позади него вонзил клинок французу под мышку, пробив кольчугу и сердце. Английский латник с безвольно болтающейся у бока раненной шуйцей продолжал размахивать мечом, крепко сжимая его в деснице. Блэкстоун поглядел в забрало спасителя, ничего не разглядел, но все равно рассмеялся. Рассмеялся от ярости, рассмеялся, потому что еще жив. И от приумноженного страха.
– Сражайся! – рявкнул латник, отворачиваясь, рубя налево и направо, покинув только что спасенного лучника.
Переулки буквально бурлили, латники смешались с пикейщиками. Французы бились с отчаянной доблестью; не отступил ни один. Блэкстоун перебрался через очередную баррикаду. Французские бойцы по-прежнему рубили нападающих. Элфред был уже в тридцати шагах впереди; Скиннера, Педло, Ричарда Уэта, Генри Торполая и остальных защитники отрезали, загнав их в переулки, и теперь одни удерживали позиции там. Ножны Блэкстоуна запутались в плетне укреплений, и он с разбегу плюхнулся во весь рост как раз в тот миг, когда полоска стали просверкнула у него перед носом. Он забыл совет сэра Гилберта, и это спасло его. У ног французского латника лежало с полдюжины трупов. Забрало его шлема было опущено, доспехи измазаны английской и валлийской кровью. Люди все гибли от его ритмичных дугообразных ударов в удушающе тесном ближнем бою. Он разил, не зная устали, размахивая своим боевым мечом с беспощадной действенностью. На его забрызганном сюрко красовался медведь в профиль на лазурном поле с геральдическими лилиями в каждом углу. Будучи рыцарем высокого ранга, он не мог сдаться никому менее знатному. А еще все ведали, что лучники не проявляют милосердия в бою и не ждут его ни от кого. Восстановив равновесие, Блэкстоун переступил через изувеченные трупы, поднял лук и натянул тетиву. Ему требовалась свободная линия выстрела лишь на секунду – краткое мгновение, когда атакующие либо рухнут у ног рыцаря, либо проскочат мимо него, чтобы сразиться с другими. Бронебойный наконечник прошьет латы. И каким бы отважным ни было его сердце, этого удара издали оно не переживет.
Пикейщик позади Блэкстоуна охнул от удара арбалетного болта, раздробившего ему лицо. Клокочущий пузырями ужас забрызгал шею Томаса кровью, а тело повалилось на него, сбив с ног. Стрела безвредно впилась в стену дымящегося дома; пламя уже начало лизать дранку его стен. Снова встав в позицию для стрельбы, Блэкстоун увидел, что французский рыцарь сдал позиции под натиском английских пехотинцев, теперь рубившихся секирами, ножами и палицами, отобранными у полегших французов. Припертый к стене, он уже не мог отступить, и англичане мало-помалу пересиливали его, как собаки, терзающие оленя. Ножи и мечи кололи и рубили наотмашь; пики кололи, пока ноги его не подкосились. Он рухнул на колени, и тогда его зарубили насмерть. Все разыгралось за считаные секунды. Выплюнув кровь изо рта, Томас почувствовал необъяснимое отчаяние из-за гибели доблестного рыцаря.
– Ричард! – надрывно крикнул Блэкстоун, чтобы быть услышанным в грохоте битвы, хоть и понимал, что брат ни за что не расслышит его крика, и уповая, что другие могут знать, куда занесло его сражение.
Пот лил по спине ручьями; кожаный камзол, надетый под стеганый поддоспешник для дополнительной защиты, льнул к телу, как вторая кожа. Блэкстоун ввалился в дверной проем, споткнувшись о труп. Мимолетный покой сумрачного коридора дал ему призрачную передышку от лязга. Ноздри ожег застарелый смрад мочи. Блэкстоун распрямил хребет, пытаясь загнать страх поглубже. Протянувшаяся рука коснулась его лодыжки. Он развернулся, шарахнувшись спиной к стене, и выставил нож для удара.
Из груди умирающего на полу вырвался надрывный кашель. По его штанам расплылась кровь из раны на животе, пронзившей жизненно важные органы. Смерть его была неминуема. Свищ в пронзенной груди булькал кровавой пеной. Мужчина с седыми висками был достаточно стар, чтобы годиться Блэкстоуну в дедушки. Лысеющую голову облепили пряди слипшихся от пота волос, шапка давно брошена или потеряна. Лук, изрубленный ударами мечей, лежал рядом, а колчан с торчащими оперениями из серых гусиных перьев был наполовину полон. Мужчина произнес что-то на непонятном языке, и тогда Блэкстоун сообразил, что это валлийский лучник – один из бросившихся в атаку вместе с пикейщиками. Умирающий вцепился в него крепкой хваткой, и Блэкстоун уступил. Склонившись, отер с лица старика кровь и пот с глаз.
– Лучник? – прошептал старик по-английски.
Блэкстоун кивнул.
– Лучшие… – проронил старик с улыбкой и запнулся. – Убей… ублюдков, отрок…
И ткнул свой колчан Блэкстоуну в руки. В этот момент его взгляд приковало лицо юного лучника, зардевшееся от страха, до сих пор не покинувшего его.
– Это ничего… умирать… Не бойся. Ты ведь лучник… а?
– Да, – шепнул Блэкстоун.
– Ну, тогда… они больше боятся… тебя.
Окровавленные зубы ветерана были оскалены в улыбке. Вытащив висевший на шее медальончик, он прижал его к губам и вложил Блэкстоуну в ладонь, сжав ее своими пальцами с узловатыми суставами. Потом его хватка ослабла, и из раны на груди вырвался последний пузырь воздуха.
Блэкстоун поглядел на талисман – незатейливую серебряную фигурку женщины в серебряном колесе, сомкнувшую согнутые руки над головой. Скрутив шнурок, сунул медальон в складки куртки, а потом заставил себя вернуться на улицу. Инфантерия и лучники бились бок о бок с пикейщиками, а латники прорубали дорогу через отступающие кучки французских защитников, ни ярда не сдававших без яростного сопротивления. Блэкстоун заметил Ричарда Уэта под защитой покосившихся, будто пьяные, деревянных устоев дома, неустанно стрелявшего в генуэзских арбалетчиков в верхних окнах. Французы забаррикадировались на следующем углу в попытке оттеснить атакующих в тесные коридоры переулков, где горожане швыряли им на головы плитку и камни. Улица была завалена телами; на булыжной мостовой запеклась кровь. Полдюжины лучников, укрывшись, кто где мог, разили обороняющихся, пока пехота и латники вели ожесточенные схватки на усеянных камнями улицах. Давка увлекла Блэкстоуна ближе к людям графа Уорика, врезавшихся в баррикаду, пока еще одна группа пробивалась по боковой улочке. Сражение разыгрывалось за каждый угол.
– Мой брат? – крикнул он, когда Уэт извлек из колчана последнюю стрелу.
– Со Скиннером и Педло. Они последовали за сэром Гилбертом, – указал тот вдоль переулка, тонущего в глубокой тени тесно стоящих строений. В ряды солдат затесались горожане, защищавшие свои дома. Женщина, выкрикивая оскорбления, прикрывалась оконной ставней, как щитом, а ее спутник напал на раненого, лежавшего на окровавленной мостовой. Стрела Уэта пробила самодельный щит, и женщина упала на спину, прижав ладони к ране, с обезумевшим от боли взглядом, свидетельством удара и силы снаряда.