Сэр Гилберт вел отряд к городскому замку. Удушающий едкий дым полз над крышами, сочась в переулки и толкая горожан на бегство. Шедшие за сэром Гилбертом лучники и латники ограждали Христиану и сэра Готфрида от возможных последних отчаянных выпадов горожан или выживших рекрутов. Пламя их ненависти к англичанам раздувал ветер отчаяния оттого, что их король не сумел остановить захватчиков. Готфрид д’Аркур послал вперед герольда с вооруженным эскортом, дабы возгласить у замка о его личности, а затем отдать сэру Гилберту приказ оградить город от дальнейшего разрушения, взяв его под свою защиту.
Как только ручательство д’Аркура обеспечить безопасность донесли до графини, слуги неохотно распахнули ворота замка. Сэр Готфрид и его люди спешились в замковом дворе, и массивные створки за ними захлопнулись. Блэкстоун поглядел на высокие стены и парапеты. Если это западня, маршалу английской армии и роте лучников с десятком латников придется потрудиться, прорываясь на волю. А почему бы и нет? Готфрид – предатель, и женщины, ожидавшие его в цитадели, вполне могут быть готовы свершить отмщение. Блэкстоун взял себя в руки, сосредоточив мысли на подготовке к худшему. Передав свои поводья Ричарду, он ждал, держась поближе к Христиане в уповании, что ему могут велеть помочь ей спешиться.
– Передайте ее, – приказал д’Аркур.
Не успел Томас протянуть руку, чтобы помочь ей спуститься, как Христиана спешилась без посторонней помощи. Блэкстоуна она едва удостоила взглядом, но сунула в складку его куртки лоскут вышитого полотна, а затем быстро повернулась, чтобы последовать за сэром Готфридом к четырехэтажной башне. Хромой взбирался по ступеням большой залы без малейшей натуги. Томас последовал за троицей позади Христианы, не оглянувшейся на него ни разу. Неопределенность терзала его душу. Ее теплоту и чувства будто волной смыло. Неужто теперь она превратилась в даму, доставленную в добром здравии и благополучии, нимало не заботящуюся о чувствах простого лучника? Не был ли полотняный лоскут лишь знаком благодарности?
– Натяните тетивы, – приказал Элфред лучникам. И знаками указал на четверых. – Двое здесь, двое у тех окон.
Лучники заняли позиции. Блэкстоун понял, что природное чутье подсказывает Элфреду то же, что и ему самому. Не слишком ли охотно распахнули ворота? Готфрид д’Аркур – боец несгибаемый, способный вогнать в землю человека вдвое моложе себя, но врожденное высокомерие способно ослепить и самого дальновидного человека.
– Томас, возьми брата. Прикрой сэра Готфрида и его людей внутри.
Остальных Элфред послал на стены. Это сущая медвежья яма, и нужно, чтобы лучники заняли выгодные для стрельбы позиции.
– Том, Генри, обыщите эти конюшни. Мэтью, на верх лестницы!
Блэкстоун поглядел на лучников, направляясь следом за д’Аркуром, латники которого отступили, встав на часах у дверей и входов в коридоры.
Том Брок и Мэтью Хамптон – бывалые вояки, люди Уорика, как и Уилл Лонгдон.
– Найди бойницу, Томас, нам потребуется прикрытие оттуда, – сказал Мэтью, занимая позицию. – И не отставай от остальных. В этих извилистых коридорах легко заблудиться. Коли заблудишься, держи нож наготове.
Кивнув, Томас ступил в сумрак и стылый воздух замка. Процессия двигалась поспешно, и скрежет брони о каменные стены тесных коридоров издали возвещал о приближении д’Аркура. Один из воинов ругнулся, когда его железный налокотник зацепился о торчащий выступ скверно обтесанного камня. Если бы кладку подобным образом делал Блэкстоун, мастер-каменщик отлупил бы его. Теперь воспоминания о былой жизни, покинутой считаные недели назад, казались совсем далекими. Как и времена совместного житья с Ричардом, когда тот, несмотря на свою ущербность, мог радоваться и смеяться. Все это убито и унесено прочь, как трупы, брошенные в реку в Кане.
Поставив брата на лестничной площадке, Томас велел ему следить через стрельницы за двором. Сам Блэкстоун держался в десяти шагах позади Христианы и сэра Готфрида, толкнувшего двери, ведущие в большую залу. Оставшись на своем месте, он проводил взглядом девушку, поспешно устремившуюся вперед и скрывшуюся из виду. Послышались ликующие возгласы женщин, радушно приветствовавших Христиану. А потом стала видна одна из женщин, выступившая вперед. На взгляд Томаса, она была лет на десять старше его. Ее черные как вороново крыло волосы были связаны узлом у плеча, обрамляя красоту ее лица. Она была чуть выше Христианы, теперь стоявшей у ее плеча. Однако тонкие черты женщины не могли отвлечь его внимания от надетых на ней доспехов и меча в ее руке. Блэкстоун бочком подобрался к полураспахнутой двери.
– Госпожа, мы не причиним тут вреда, – поведал ей д’Аркур.
– Ваши англичане не разделяют ваших сантиментов, – отрезала она, но в знак признания положила меч на дубовый стол. – Но вы доставили к нам Христиану. Благодарю вас за сие.
– Меня спасли сэр Готфрид и его англичане, моя госпожа, – промолвила Христиана, поглядев на д’Аркура, стоявшего спиной к двери. Взгляд ее упал на Томаса. – Это он спас мне жизнь, – указала она.
Блэкстоун поспешно отступил назад, когда д’Аркур обернулся. Но не успел тот упрекнуть Томаса за то, что подошел настолько близко, как воительница в доспехах воскликнула:
– Позвольте мне вас увидеть!
Пройдя вперед, Христиана распахнула дверь полностью. Представ пред свирепым взором д’Аркура, Блэкстоун ощутил, как кровь бросилась в лицо, залив его пунцовым румянцем до самой шеи. И ступил вперед, повинуясь жесту д’Аркура.
– Лучник, – перекрестилась она. – Дражайшая любезная Матерь Божья! Даже видеть не хочу этих убийц. Уберите его отсюда.
Томас замялся. Христиана выглядела уязвленной. Но тут вперед вышла старшая из трех женщин, облаченная в платье дамы благородного звания, с осанкой, внушавшей почтение.
– Бланш, довольно, – негромко, но твердо проронила она.
У Бланш д’Аркур вид был такой, словно она готова схватить меч и ринуться на Блэкстоуна.
– Матушка, вам ведомо, что учинили сии людишки. Вам ведома их репутация.
– Мне также ведомо, что брат мой был нормандцем, а французский король отобрал его земли, и четыре года назад он сложил голову, сражаясь в союзе с англичанами. – Она обратилась прямо к Блэкстоуну: – И он говорил о суровых, грубых людях, английских лучниках, выразив желание, чтобы они сражались за нас. Я графиня д’Омаль, а сия дама, жаждущая зарубить вас, моя дочь, графиня Бланш де Понтьё, жена племянника сэра Готфрида. Вашего врага.
Томас силился найти ответ, но от замешательства и смущения слова не шли на язык. Он опустился на одно колено.
– Ты не лишен добрых манер, юный английский лучник. Быть может, не все вы такие дикари, какими слывете. Встань, – приказала она.
Блэкстоун бросил взгляд на Христиану, опустившую глаза. Девушка думала, что, с гордостью продемонстрировав спасителя, добьется благодарности.
– Христиана дорога нам всем. – Графиня посмотрела на смиренную девушку. – Как мы можем вас вознаградить?
Прежде чем Томас успел раскрыть рот, д’Аркур, раздраженный интересом женщин к рядовому лучнику, высказался вместо него.
– Он уже отверг награду, предложенную наследником трона Англии. Ему ничего не надобно.
– Коли отказ получил принц Уэльский, ничего большего мы предложить не можем, кроме нашей благодарности.
– Госпожа… – с запинкой пролепетал Блэкстоун.
– Пшел вон, – распорядился Готфрид д’Аркур.
Томас сделал поворот кругом, успев, однако, заметить мимолетную улыбку Христианы и выражение ее глаз, непостижимое для него, но заставившее снова зардеться. Он вышел в коридор, и сэр Готфрид захлопнул дверь. Толстая каштановая дверь заглушила голоса в комнате.
Блэкстоун подождал еще минутку. Услышал, как сэр Готфрид говорит женщинам, что видел в Руане знамена и брата, и племянника. Что французская и английская армии, несомненно, скоро схлестнутся.
– Сдайтесь мне, и вы будете под защитой, – сказал сэр Готфрид.
– Вы пойдете сражаться против своих родных! – В голосе Бланш де Понтьё прозвучала горечь.
Д’Аркур был не из тех, кто уступает кому бы то ни было, а уж стерпеть, чтобы его ставила на место женщина, никак не мог.
– Их верность королю Филиппу лишена оснований! – зазвенел в зале его голос. – Вы его не любите! Вы пытались убедить своего мужа, как и я пытался убедить своего брата встать на мою сторону! Вам ведомо, что англичане победят.
Томас отдалился от громких голосов. Ему нужно было отвлечь мысли от девушки, теперь присоединившейся к семейству врага. Латники стояли на своих постах; повернувшись к нему спиной, брат глядел сквозь стрельницу во двор, где бдительно несли вахту подчиненные Элфреда. Блэкстоун чуть было не протянул руку, чтобы тронуть его за плечо. Осталась ли в его семье хоть какая-то любовь и привязанность? Отвернувшись, он выудил небольшой знак признательности Христианы. На квадратике ткани была вышита птичка – востроклювая, с черным глазками и синим хохолком. Она казалась чем-то знакомой, но Томас не мог сообразить, чем именно. Красота редко встречается ему на дорогах этой войны; он сохранит эту памятку. А сейчас ему остается только ждать сэра Готфрида.
Ее появление напугало его. Выскользнув из залы, Христиана бесшумно следовала за ним. Его рука невольно метнулась к ножу на поясе. Пробормотав извинение, он пятился, пока не уперся спиной в стену. Проклятие, он ведет себя как деревенский дурачок. Христиана улыбнулась. Голос ее был немногим громче шепота, чтобы ее слова не раскатились по каменным коридорам эхом.
– Хотелось бы мне попросить сэра Готфрида оставить вас здесь, но госпожа д’Аркур будет возражать, – сказала она.
– К чему вам просить об этом? – отозвался он, изо всех сил стараясь не возвышать голос. Слова застревали в горле, словно они были двумя влюбленными на тайном свидании.
– Ради нашей защиты, – сказала она, делая неуверенный шажок ему навстречу.
Блэкстоун ощутил аромат благовонных масел, исходящий от ее волос.
– И… – продолжала она, кладя ладонь на его руку, – ради вашей безопасности.