убитым лучниками Элфреда с фланга.
Блэкстоун чувствовал, что каждое мгновение может стать для него последним. Хватая воздух ртом, он с пылающими легкими несся через кавардак сражения к брату, оставшемуся без стрел, как и остальные бойцы роты. Перед глазами Томаса все плыло. Окраины сражения были лишь мазками цвета и движения. Каждое его чувство было сфокусировано на его участке битвы – площадке менее сотни шагов размером. Валлийцы разили туда-сюда алебардами и ножами, подрезая поджилки и выпуская кишки лошадям, а ликвидацию их седоков оставляя на долю латников.
А французы все шли и шли.
Уилл Лонгдон сражался собственным мечом и подобранным щитом. Том, Мэтью, все они держали строй, как и просил король.
А вот Томас Блэкстоун бежал.
Страх Господень сжимал его в своих тисках; стискивал всхлипывающие в ужасе легкие; наказывал за трусость, понудившую отринуть любовь к брату. Господь собирался забрать немого отрока, чтобы прижать к своему святому сердцу.
Ричарду грозила гибель.
Потому-то Томас Блэкстоун и бежал.
11
Клинок меча с клеймом бегущего волка блестел от крови, лучи заходящего солнца играли на закаленной стали золотисто-оранжевыми отблесками. Веками это клеймо на клинке служило ручательством высочайшего качества меча, выкованного в баварском городке Пассау. Двести лет назад предки оружейников ходили в Святую землю во время Крестовых походов, чтобы выведать секреты сарацинских оружейников из Дамаска. С той поры немецкие калильщики и точильщики, полировщики и кузнецы создавали чудеснейшие клинки в Европе.
Отец рыцаря заказал этот меч три года назад в ознаменование жалования своему первенцу дворянского титула и послал его служить при дворе короля Иоанна в Богемии. Бритвенно острое лезвие способно разрубить кольчугу. А теперь двадцатитрехлетний Франц фон Линхард понукал своего дестриэ через нагромождение тел коней и людей. Чрезвычайная мощь коня вынесла его из стремнины на броде в Бланштаке, когда он преследовал нищего оборванца, английского лучника, но был остановлен павшей перед ним завесой стрел. Тогда он не рискнул подставить под удар столь великолепного коня, но теперь ради величайшего трофея на свете готов был рискнуть чем угодно. До принца Уэльского оставалось не более двадцати шагов, и давление французских рыцарей на него и его приспешников теснило оборону англичан. Латники набросились на Линхарда, но его сил достало, чтобы отбить их. Склонившись из седла, он острым как бритва мечом отсекал нападающим руки и головы. Какой-то пикейщик ткнул своим оружием ему в шею, но Франц перерубил древко, заставил коня опуститься на колени, взмахнул рукой по могучей дуге и ощутил, как клинок рассек череп противника, как репу на рыцарском турнире. К крови, забрызгавшей его ноги и бард коня, присовокупились брызги мозгов. Он видел, как вздымающаяся масса французских рыцарей обрушивает всю свою энергию на обреченного принца, знамя которого упало. И теперь он убьет наследника английского трона.
Франц фон Линхард поднял меч и полоснул шпорами потные бока коня, устремляясь в атаку.
Блэкстоун увидел, как брат вбежал в гущу сражающихся рыцарей, размахивая алебардой. Большинство были пешими, остальные понукали своих коней поближе. Английские латники умирали. Увидел, как сэр Гилберт атакует конника, толкая и подрезая, а потом вгоняя меч в зазор между доспехами противника. Француз взмахнул шаром на цепи, и сэр Гилберт упал. Умирающий француз дернул поводья, и конь рухнул, накатившись на сэра Гилберта и подмяв его.
Ричард косил алебардой направо и налево, и люди валились, как колосья в страдную пору. Одной лишь его силы было довольно, чтобы изувечить и убить, а уж смертоносное оружие, пущенное в ход с таким неистовством, наносило смертельные ранения полудюжине человек одним ударом. Он был на десять шагов впереди принца, упавшего от французского удара по шлему. Фитц-Саймон бросил знамя на своего владыку, чтобы скрыть и защитить его, и ринулся в атаку, держа меч двумя руками, созывая дворян и осыпая проклятиями французов.
Блэкстоун перескочил коня со вспоротым брюхом. Рыцарь замахнулся на него, но Томас увернулся, двигаясь куда быстрее, чем противник в тяжелых доспехах. Пустив в ход древко лука на манер копья, ткнул тому роговым навершием чуть ниже шлема. Кожаный ремешок шлема, размокший от пота, растянулся на дюйм – вполне достаточно, чтобы рог пронзил французу горло. Тот рухнул, захлебываясь собственной кровью, не способный даже крикнуть из-за рваной раны.
Принц стоял на коленях. От удара по шлему по виску у него стекала кровь. Ричард упал, поглощенный коловращением свистящих мечей и рыцарей, размахивающих булавами.
Блэкстоун выкрикнул имя брата.
Увидел, как отрок повернул голову, пока трое или четверо врагов кололи и рубили его тело. Устремив взор в небеса, отрок испустил невнятный крик и скрылся под массой тел, как тонущее дитя, исхищенное речным богом, уступает непреодолимой силе.
Животный рев, вырвавшийся из груди Томаса, был достаточно громким, чтобы принц и д’Аркур, теперь сражавшийся рядом с ним, на миг замешкались. На ряды англичан сыпались удары мечей и булав, сломанные копья пускали в ход, тыкая ими и размахивая, как дубинками. Блэкстоун бросился на французов, и рыцарь обрушил на него меч, а Томас только-то и смог, что попытаться отразить удар древком лука. Клинок рассек его, как сухую хворостину. В душе Блэкстоуна что-то оборвалось. Великий отцовский боевой лук погублен. Но не успел тот замахнуться для второго удара, как Томас бросился на него, своим весом обрушив рыцаря на землю поверх других тел. Пальцы Блэкстоуна тянулись к горлу врага, но натыкались лишь на броню. Шарившая вслепую ладонь наткнулась на пернач, своей разящей головкой напоминающий оперение стрелы, только отлитое из железа. Томас обрушил шестифунтовую булаву сильнее, чем молотобоец, бьющий по наковальне; снова и снова бил он по забралу рыцаря, пока оно не смялось; послышался хруст костей, и рыцарь под ним спазматически задергался.
Другой рыцарь полоснул его, рассекая камзол, и Блэкстоун ощутил горячую кровь, заливающую бок. Наотмашь отбил нападающего булавой. Другой меч резанул по ноге. Томас размахивал булавой вслепую, чувствуя, как она крушит броню. Принц был всего в нескольких футах, ему помогли встать на ноги, но Блэкстоун не обращал на него внимания, дубася палицей направо и налево, пробивая путь через добрую дюжину человек, отделяющих его от павшего Ричарда. Он обрушивал булаву на песьемордые шлемы, гротескно поблескивающие в умирающем свете дня, с силой, дарованной только камнетесу. Люди валились снопами, но он все не мог добраться до брата. Принц снова сражался вместе с рыцарями и латниками, взявшими на себя роль его телохранителей, но Томас был впереди него и слышал только один последний истошный вопль зверя на живодерне, донесшийся из-под массы французских рыцарей – предсмертный крик брата.
Рыдания несли Блэкстоуна все вперед. Остальные у него за спиной отбивали нападающих сбоку, когда вперед выдвинулся конник, попирая копытами лежащих на земле, – богемский рыцарь, высоко вознесший свой меч, бликующий последними лучами денницы, будто клинок, выкованный в аду. На один краткий, отчетливый миг нескладная массивная фигура попыталась подняться. Отрок, получивший добрую дюжину ран, теперь еще и ослеп от ударов по глазам. Могучая десница рыцаря обрушила его меч грациозно и искусно. Томас взвыл. Другие заслонили от него эту сцену, спасая от необходимости видеть, как удар сносит голову Ричарда с плеч.
Дестриэ едва не сшиб Блэкстоуна наземь, но он, схватив коня под уздцы, вскинул руку вверх. Животное закатило глаза от ужаса, но угол не позволял рыцарю сразить нападающего. Томас наскочил на него, обрушивая булаву на забрало, когда конь заскользил по окровавленной траве. Рыцарь был юрким, проворством не уступая Блэкстоуну, с трудом заставлявшим ногу повиноваться приказам мозга. Она едва тащилась. Бросив взгляд вниз, он увидел кровь, хлещущую из жуткого пореза до кости. Ярость загнала боль в темные закоулки его гнева. Не тратя времени попусту, рыцарь атаковал, наотмашь рубанув сверху вниз. Удар должен был рассечь негодяя от плеча до пояса, но раненая нога спасла Томаса, подломившись под его весом, и клинок со свистом пронесся у него над головой. Покачнувшись, Блэкстоун схватил того за запястье в латной рукавице, гвоздя булавой по шлему, но отлетел, когда рыцарь ударил его щитом в лицо. Падая со звенящей от удара головой, он выронил булаву и ухватился за щит, увлекая рыцаря за собой. Тяжесть доспехов и скользкий склон заставили того потерять равновесие, но меча он не выпустил. Томас почувствовал, как ломается скула и кровь заполняет рот, когда рыцарь наотмашь ударил его рукоятью по лицу.
Выплюнув кровь изо рта, Блэкстоун кое-как поднялся одновременно с рыцарем. Он понимал, что противник не уступает ему в ловкости и силе, несмотря на бремя восьмидесяти фунтов доспехов, и так же настроен на убийство. Меч сверкнул по дуге; Томас отразил смертельный удар древком упавшего копья. Клинок оказался настолько близко к лицу, что он разглядел клеймо волка, выгравированное под изогнутой гардой. Древко расщепилось, но смягчило удар, направив клинок в сторону, к его левой руке. От силы удара волна боли прошила все плечо. Мышцы разорвались, кость разлетелась. В этот миг он понял, что если и останется в живых, то никогда уже не натянет боевой лук снова. Исторгнув муку кратким приступом рвоты, он упал на колени, нашаривая правой рукой хоть какое-нибудь оружие и тряся головой, чтобы отогнать вихрящуюся тьму, готовую его поглотить. Когда клинок устремился вниз, он инстинктивно отдернул голову, но кончик рассек металлические обручи, укреплявшие его кожаный шлем. Если бы он не упал как раз вовремя, меч разрубил бы его голову пополам. Продолжая движение вниз, клинок полоснул по лбу и носу, раскроил щеку и разбил левую ключицу.
Бой окончен. Еще пара шагов, и искусство рыцаря порешит Блэкстоуна, а рыцарь вместе с французами, перебирающимися через трупы к нему, прикончит принца Уэльского.