– Бей через правое плечо! Никаких широких или бесполезных позиций. Держи боевую стойку! Отбивай мою атаку! Отбивай же! – Вереница команд сыпалась на Блэкстоуна так же быстро, как удары.
Томас крепко упирался в землю ногами, но, приподнимаясь на пальцах, менял баланс, отражая удары д’Аркура, что в этот миг дало ему возможность контратаковать. Клинок встретил клинок, и Блэкстоун вспомнил урок: «Чувствуй давление клинка противника и отвечай!» Он ударил д’Аркура слева и справа, но не мог вывести изворотливого фехтовальщика из равновесия. Пот ел глаза, и Томас начал терять фокус. А д’Аркур тем временем жестко и быстро обрушился на него. Блэкстоун встретил его, не меняя стойки, твердо держа оборону в готовности нанести убийственный удар. Он был всего в двух ударах от того, чтобы наконец побить учителя. Д’Аркур осклабился от натуги, глядя противнику глаза в глаза. А затем, отразив атаку и направив меч к его открытой шее, Томас вдруг рухнул спиной в грязь. И снова д’Аркур держал меч у него перед горлом.
– Ты славно справился, Томас, – отступил д’Аркур назад. – Я доволен. Ты быстро учишься, и твоя сила служит тебе на славу. Как только твои раны окончательно исцелятся, ты за месяцы успеешь выучить столько же, сколько юный оруженосец учит за годы.
Блэкстоун выполз из грязи, отряхнул ее с ладоней и снова взялся за деревянный меч.
– Что произошло? Я блокировал и контратаковал, мой баланс был хорош, а вы все равно меня свалили.
Д’Аркур подождал, пока он поднимется на ноги и приготовится к очередной схватке.
– Когда сближаешься с человеком, проходишь под его защитой; он ждет удара. Заверни, схватись и дерни. Прижмись к нему, схвати за пояс и дерни, он и повалится. – Д’Аркур улыбнулся. – Каким бы крупным ни был твой противник.
Они изготовились для новой схватки, когда со стороны караульных донесся крик:
– Приближаются всадники! – И через минутку, когда геральдическое знамя всадников стало виднее: – Это мессир Ги де Рюймон!
Ворота распахнулись, и кони с цокотом вошли во двор, а д’Аркур, покинув Блэкстоуна, стремительно зашагал туда, где конюхи бросились принять уздечку из рук дворянина. Паж и оруженосец ехали позади женщины, сопровождавшей де Рюймона, быстро спустившегося с коня и обнявшего д’Аркура. Оба облобызали щеки друг друга.
– Жан, твои раны! Полюбуйся-ка на себя! Мой Бог, они исцелились! Как ты, дорогой друг? Как поживаешь?
– Хорошо, и, как видишь, снова в добром здравии. Раны – ерунда, – отмахнулся д’Аркур от старых увечий и подошел к женщине. – Жоанна, если позволите, – протянул он руку, чтобы помочь ей спешиться.
– Давненько не виделись, Жан, – отозвалась она.
Из дома выбежали слуги, сопроводившие Бланш д’Аркур вниз по лестнице и через деревянный мостик, перекинутый через внутренний ров, в наружный замковый двор, чтобы поприветствовать гостей.
Блэкстоун смотрел, как старые друзья обмениваются любезностями, пока паж и оруженосец рыцаря берут коней под уздцы, следуя за конюхами к конюшням.
– Кто таков? – поинтересовался де Рюймон, глядя на Блэкстоуна. – У него лицо как коровья задница. Теперь ты учишь драться слуг? Христос всеблагий, Жан, неужели во Франции так туго с рекрутами?
– Позже расскажу, – ответил д’Аркур, и с такой же радостной суматохой, как по прибытии, гостей повели к дверям замка. Мгновения спустя оруженосец вышел из конюшни и бегом припустил за ними, неся меч и ножны своего господина.
Дьявольский вихрь деятельности подхватил всех, кроме Блэкстоуна, стоявшего в полном одиночестве, и ветер студил его вспотевшее тело. Один из солдат, проходя мимо, поднял брошенный деревянный меч и протянул его Томасу, не скрывая насмешки.
– Сие может вам понадобиться, коли король Франции прознает, что вы здесь.
Блэкстоун взял меч. Скоро новое занятие. Но тон солдата заставил Томаса вдруг осознать, что другие аристократы, подобные только что прибывшему, могут отнестись к английскому стрелку не столь покровительственно.
Закончив мыться, Блэкстоун промокал рубец раны на лице чистым полотном, когда раздался стук в дверь и в коридоре послышался голос:
– Господин, графиня Бланш требует вашего присутствия в большой зале.
Натянув тунику, Томас открыл дверь, за которой дожидался Марсель.
– В большой зале? – переспросил Блэкстоун. Его еще ни разу не приглашали в сердце замка д’Аркур; это место, где живет семья и где будут собираться гости.
– Да, мессир Томас, – снова наклонил голову слуга.
– Не знаешь зачем? – поинтересовался Томас.
– Нет, мессир Томас, – ответствовал Марсель.
– А кабы и знал, тебе не по чину говорить мне.
– Истинно так, господин.
– Все ли, кто служит в этом семействе, столь же осмотрительны, как ты?
– Я старик, и живу я, благодаря графине Бланш, в сытости и неге, большего и желать грешно. Неужто я могу сим рисковать, мессир Томас?
– Тогда, Марсель, больше не стану тебя смущать или испытывать твою верность своей госпоже.
На взгляд Блэкстоуна, слуге было уже далеко за сорок, и он, вероятно, прав; на лучшее ему нечего и надеяться. Жизнь раболепия и пронзительная сырость холодных каменных стен легли на его согбенные плечи тяжким бременем.
– Благодарю вас, господин Томас, – проговорил тот, но, уже ведя Блэкстоуна по коридору, чуть помедлил. – Мы все слыхивали об вашей отваге, мессир, и что вы здесь под протекцией сей фамилии, но есть некоторые штуки, которые они не станут обсуждать с вами, и растолковать их вам без обиняков должен кто-нибудь из простых, вроде меня.
– Что-то я в толк не возьму, о чем ты толкуешь, – заявил Томас.
– В большой зале накрыли стол. Еда и вино. И…
– И?
– Я бы напомнил вам не ковырять зубы ножом и не утирать рот рукавом, для этого вам дадут салфетку. – Марсель прибавил темп, барабаня свои рекомендации все быстрее и быстрее по мере приближения к большой зале, на подходе к которой он опять замешкался. – И, господин Блэкстоун, не плюйте, не рыгайте и не пускайте ветры.
Томас ждал за большими дверями, пока Марсель ступил за порог и объявил о его приходе. Его ввели в залу. В камине, достаточно просторном, чтобы десять человек встали в нем плечом к плечу, полыхал огонь, с одной стороны лежала гора поленьев, с другой – груды хвороста. Пол устилал свежий тростник, и в комнату от огня тянуло ароматом лаванды. Не видно было ни собак, ни их хозяина; вместо того посреди комнаты, дожидаясь его, стояли графиня Бланш д’Аркур и Христиана. Позади них был длинный стол на козлах, застеленный скатертью и уставленный блюдами с нарезанным мясом и серебряными мисочками с солью и соусами. У стены стояли трое или четверо слуг, стратегически расположенные для исполнения своих обязанностей за столом.
Блэкстоун быстро прикинул размер помещения. Примерно как у лорда Марлдона, но здесь вроде бы потеплее. Пожалуй, д’Аркур мог бы вместить в залу добрую сотню человек так, чтобы плечо одного не касалось плеча другого. Сводчатый потолок возносился на шестьдесят футов над головой, с дугообразными бревенчатыми стропилами и гобеленами, свисающими с чугунных брусьев. Свет вливался через витражные окна в полстены с каменными подоконниками, достаточно просторными, чтобы на них мог усесться взрослый мужчина, и устеленными подушками ярких расцветок. По велению д’Аркура маляры побелили стены и отбили бордюр цвета охры на два фута над каменным полом. Одна стена выглядела громадным окном, проглядывающим сквозь нарисованные ветви цветущего дерева на цветущий луг. Пожалуй, подобные украшательства находятся в ведении графини, сейчас стоявшей перед ним.
– Мой повелитель и муж пребывает со своим другом Ги де Рюймоном, так что мы с Христианой сочли сию оказию подходящей, дабы посвятить вас в определенные… – она замялась, подыскивая подходящее слово, – …обычаи, когда мы собираемся отобедать здесь.
Улыбнувшись ему, Христиана прошла вперед, стремясь избавить его от неловкости.
– Томас, миледи и я собираемся объяснить тебе, как лучше себя вести в компании почетных гостей.
– Сомневаюсь, что подобный мне когда-либо сядет за стол с почетными гостями, – ощетинился Блэкстоун. – Кем я буду? Предметом обсуждения? Курьезом, деликатно вкладывающим кусочки мяса мозолистыми ручищами в уста?
Христиана смущенно зарделась, и Томас тотчас же пожалел о своих словах, подтверждавших отсутствие у него хороших манер и грубый нрав. Бланш д’Аркур не выказала ни намека на подобную несдержанность.
– Ваши раны заживают, Томас. За вами хорошо ухаживают? – осведомилась она, проигнорировав его невежество.
– Да, госпожа, благодарю вас, – проговорил Блэкстоун, тотчас униженный ее добротой, понимая, что ее хорошие манеры – будто краска, покрывающая стены и скрывающая, что лежит под ней.
Она приблизилась, повергнув его в еще большую растерянность касательно того, что делать дальше. Он поклонился – и не поднял головы.
– Томас, – сказала она ласковей, нежели он заслуживал, – поднимите голову.
Он отвел глаза, но графиня, протянув руку, повернула его подбородок, чтобы осмотреть лицо более внимательно. Англичанин возвышался над ней как скала, но помнил ее свирепость, когда впервые увидал ее в Нуайеле в броневом нагруднике и с мечом, который она готова была пустить в ход. Подобные женщины ставили его в тупик.
– Рана еще скверная, кожа воспалена, но, подозреваю, шрам будет хорош. Лучше, чем я ожидала.
– Я обязан сим искусству Христианы, госпожа.
– Именно так, и не только сим. Она была твоей постоянной компаньонкой по собственной просьбе и с моего соизволения.
Блэкстоун ощутил наметившийся просвет, момент, когда она может позволить ему некоторую свободу действий.
– Меня ведь не будут держать здесь вечно, не так ли, графиня? Я гадаю, к чему вы берете на себя столько труда, дабы обучить меня куртуазным манерам. Я не питаю интереса ни к поэзии, ни к танцам и ем, когда голоден, быстро и просто, как могу. Меня ведь никогда не допустят к вашему высокому столу, ведь так?