Аббат задрожал как осиновый лист, из глаз его хлынули слезы. И заковылял как слепой, не ведая, куда направить стопы. Он оказался за стеной, и его молящий жест, когда он простер руку к оставшимся по ту сторону, не принес ничего, кроме ссадин на руках от камней карниза, щетинившихся вдоль ее верха, как клыки.
Все смотрели, как аббат Пьер уходит все дальше, нащупывая тропу обутыми в сандалии ногами, оказавшись по ту сторону моста. Раз или два он упал, а потом чуть ли не на четвереньках, как дитя, начал карабкаться по склону к опушке леса. Ни один из провожавших его взглядом не сомневался, что скоро его жирный труп станет пиршеством для тварей лесных. Зима выдалась суровая, и волки скоро отыщут его.
Блэкстоун спросил у наймитов, желает ли кто-либо из них причаститься. Все приняли причастие, кроме того, кто обдал аббата своим презрением.
– Брат Марк, – жестом пригласил Блэкстоун настоятеля вперед, – ты провел мессу для моих людей вчера вечером, и теперь ты во главе сего монастыря. Ступи вперед и облегчи души этим людям перед переходом в мир иной.
Гино и остальных принесли из постелей посмотреть на казнь. Увидев виселицы, Мэтью Хамптон сразу понял, что отрок, поднявшийся до вентенара, а ныне и до латника, не растерял ни крупицы прирожденного мастерства лучника. Шестерых схваченных в Шульоне повесили на краю стены через каждую сотню ярдов. Покойники послужат вехами, отмеряющими дистанцию для его стрелков, будь они французскими арбалетчиками или англичанами с их длинными изогнутыми боевыми луками. Хворые или здоровые, но он и другие выпустят столько стрел, сколько смогут, в людей, которые скоро нападут на них.
Некоторые из нормандских владык обратились против короля Эдуарда; другие еще не решили, кому отдать свою верность. Ярый Уильям де Фосса, узрев возможность восстановить свою гордость и репутацию, предложил свои услуги – и тридцать воинов – французскому королю. Он принес королю клятву, что выследит мародеров, возглавляемых англичанином. Но потом наткнулся на наемника Сакета.
Сакет и его люди ночевали в лесах в шалашах, выстроенных на скорую руку из нарубленных ветвей и мертвых папоротников, пока наконец не вышли к тому месту, где под снегом должна была таиться дорога. Они уже много дней не вкушали горячего, и их медленное продвижение домой все больше растравляло их чувства. Ордер французского короля на убийство дерзкого англичанишки не давал Уильяму де Фосса никакого положения среди бандитов, к которым он примкнул, так что он со своими людьми покорно следовал у наемников в хвосте, признавая, что бретонец – повелитель наемников, находящихся под его командованием.
Удача даровала защитникам монастыря целых три дня, прежде чем на горизонте показались наемники. В первую ночь и весь следующий день шел густой снег, а еще два дня он налетал порывами. Снежное одеяло толщиной в добрый фут застлало дороги, ведущие к монастырю, и укрыло препятствия, уложенные людьми Блэкстоуна перед стеной. Всадникам ни за что не подойти развернутым фронтом, только по двое-трое в шеренгу, осторожно понукая лошадей, боязливо ступающих по снегу, скрывающему ямы и рытвины. Блэкстоун обозначил дорогу в том направлении, с которого хотел заставить наемников подойти. Трупы висельников едва заметно покачивались от морозного ветерка, облепленные снегом, отваливавшимся от них пластами, как гнилая плоть. Бандит с перерезанной глоткой занял свое место среди покойников с веревкой, пропущенной под мышками; зияющая рана почернела, одежду с него сорвали, превратив его нагое тело в трапезу для падальщиков – воро́н и во́ронов. Он станет первым трупом, который попадется на глаза Сакету, когда тот свернет за поворот дороги, открывающей ему вид на монастырь и перекресток, ведущий к его городу. Это заставит его устремиться по тракту именно так, как Блэкстоун и планировал.
Отпечатки ног Томаса вели к мостику, где он стоял, глядя, как река смывает снег со своих валунов. Переменчивая погода склонялась к оттепели; снег может скоро растаять. Уж лучше бы Сакет подоспел, пока земля еще под снегом. Ему хотелось, чтобы бой был уже позади и все разрешилось так или иначе. Люди находились по его приказу в монастыре, потому что он знал, что когда враги придут, они будут замерзшими и до судорог окоченевшими от долгой поездки и бесприютного ночлега под открытым небом. И потому хотел, чтобы его люди находились в тепле, были сыты, сильны и готовы убивать.
– Как думаешь, сегодня придет? – спросил Гайар у Мёлона, стоявшего с ним у передней стены, наблюдая, как Блэкстоун расхаживает по мосту.
Великан кивнул, дернув себя за бороду.
– Должен. Никто не путешествует зимой; ему даже падали в харч не сыскать. Сей снегопад выиграл для нас время. – Он устремил взгляд вдаль. На сером горизонте замаячила темная фигура всадника. – Сегодня, – подытожил он.
Придержав коня, Сакет воззрился на изувеченные трупы. От гнева его закоченевшие конечности налились жаром. Сплюнул и изрыгнул проклятие. Он гонялся за призраками по лесам, а теперь англичанин дразнит его повешенными. Быть посему. Он зарежет Блэкстоуна, как зверя в поле, а после отправит его изрубленные останки королю по кусочкам, употребив сего нормандского владыку как ничтожного гонца. Эти несколько жалких защитников скоро будут валяться в окровавленном снегу, а потом каждый мужчина, женщина и ребенок в Шульоне умрут лихой смертью. Он оставит в поле кровавую полосу в милю длиной, и больше ни одна живая душа не осмелится бросать ему вызов. А французский король щедро вознаградит его.
Уильям де Фосса остановил коня рядом с Сакетом.
– Он проскользнул у тебя за спиной и взял то, что ты держал в руках. Я же говорил, что он коварен. Твои? – спросил де Фосса, имея в виду повешенных. Нужды в ответе не было, довольно было лишь взглянуть на лицо Сакета.
– Раз он захватил перекресток, то захватил и Шульон. Гляди, двадцать с небольшим человек за наспех сляпанной стеной и ни единого лучника за душой. Вид такой, что в ближайшие дни ты отморозишь себе задницу. Убить его для тебя? – глумился дворянчик.
– Назад! – огрызнулся Сакет. Нормандского владыку уже поставили на место. Ему не нужна помощь барона, или кто он там; эти графья ничем не лучше его, но прячутся за завесу своего благородного происхождения. Спросить Сакета, так они просто в пух и прах разряженные бандиты, попирающие бедных и домогающиеся благосклонности короля. Сакет в точности знал свой кодекс: чтобы оставить в сем мире след, человек должен убивать и сеять ужас. Он пришпорил коня вниз по тропе, намеченной висельниками и отпечатками стоп их палача. Всадники Сакета бесцеремонно отпихнули де Фосса и его кавалькаду в сторону. И как только последний из приблизительно полусотни наемников пришпорил своего коня мимо, де Фосса повернулся к своим людям. Чем бы ни кончилась убийственная атака Сакета, де Фосса не сомневался, что добьется цели.
– Товсь! – скомандовал он, выхватывая меч.
В пяти сотнях ярдов от него Блэкстоун стоял во главе своего отряда. Они были за стеной, надев щиты на руки, держа пики и мечи на изготовку, когда всадники опрометчиво понеслись по узкой дороге. Арбалетчики стояли наготове по обе стороны от него, до поры не показывая своего оружия. Мэтью Хамптон стоял в десяти шагах позади вместе с полудюжиной английских лучников. Стрел у них было маловато, зато они способны разить врага куда быстрее арбалетов.
Мёлон стоял рядом с Томасом.
– Вы видите? Слезы матушкины! Это ж де Фосса вон там на гребне. Примкнул к ублюдкам. С людьми Сакета их тут верных восемьдесят, а то и поболе.
Даже одно войско Сакета превосходит их числом, а с де Фосса и его кортежем одна лишь их масса запросто проломит их хрупкую линию обороны. Блэкстоун бросил взгляд на лица воинов. При приближении орды глаза их расширились. Четыреста ярдов. Кто же станет их винить, если они не выдержат и побегут?
– Проклятие ублюдкам! – гаркнул он. – Проклятие на них за то, что они блядские дети и говно! Они издохнут без прощения! Проклятие на них! Пусть горят в аду! – и выкрикнул оскорбление во всю мощь легких, держа Волчий меч над головой, взобравшись на верх стены, чтобы его видели все. – Горите в аду! – взревел.
И клич взмывал все выше и выше, вместе с Мёлоном и Гайаром, шагавшими вдоль линии, выкрикивая проклятие.
Горите в аду! ГОРИТЕ В АДУ!
Обернувшись, Блэкстоун поглядел на Мэтью Хамптона. Лучники выглядели больными и слабыми. Их землистые лица и растрескавшиеся губы поведали ему, что их хватит только на залп или два.
Бандиты Сакета приближались, криками понукая коней вперед.
Томас ждал. Наблюдал, как лошади с трудом скачут под гору, видел, как бандиты жаждут перебить их.
Еще несколько шагов – вот и все, что ему от них требовалось. Держитесь на тракте, мысленно призывал он.
Пора.
– Лучники! Триста шагов! Наложи…
Стрелки приготовили снаряды трясущимися от немощи руками, но годы выучки и опыт придали им твердость.
– Натяни… – Блэкстоун снова бросил взгляд на всадников, стиснутых узкой дорогой при приближении ко второму повешенному. – Пускай!
Хотя лучников было не больше горстки, гнусавое пенье тетив и внезапный порыв воздуха заставил нормандских солдат у стены повернуться и уставиться на летящие стрелы, разинув рты. Первые оперения еще рассекали воздух, когда следующий залп устремился следом. И еще один. Томас не удержался от триумфального выкрика, рвавшегося из груди. Смертоносная английская машина снова делает свое дело. Кони и люди покатились кубарем, кувыркаясь и скользя, уворачиваясь от упавших, чтобы тут же рухнуть от невидимых под снегом ловушек. Некоторые наемники осадили коней из страха перед новыми стрелами и спешились, побежав вперед как попало, спотыкаясь и тяжело продираясь сквозь снег, полной грудью вдыхая морозный воздух. Они выдохнутся, еще не добежав до стены.
Двое из лучников опустились на колени – напряжение отняло у них последние силы. Хамптон и еще трое дали последний залп, и стрелы у них закончились.