– Благослови вас Бог, ребята! – крикнул Блэкстоун, а затем стены содрогнулись от его рева: – Нормандцы! Гасконцы! Товсь!
Наемники были в двух сотнях шагов от моста, когда стрелки Томаса подняли арбалеты, направив их на атакующих.
– Ждать! Ждать!
На ста пятидесяти шагах они вышли на ровный грунт, некоторые двинулись через реку вброд.
– Пускай!
И бронебойные болты с жужжанием врезались в первую волну нападающих, как кольчужный кулак. Наемники дрогнули, но быстро оправились. Арбалетчикам на перезарядку нужно две минуты, а за это время люди Сакета уже перемахнут через стену. Эта уверенность придала им сил и отваги.
Мёлон занял место в конце его людской цепочки, Гайар на фланге, а выздоравливающий Гино стоял с мечом в руке, опираясь о главные ворота, чтобы не упасть; он станет последним, кого придется убить, чтобы войти. Мэтью Хамптон и его лучники потащились, чтобы встать рядом с ним. Наемники бежали в диком самозабвении жажды убийства. За стеной никто не шелохнулся. Блэкстоун спрыгнул, чтобы встать рядом с ними. Пятьдесят шагов.
– Пикейщики! – гаркнул Мёлон. И на месте арбалетов зубчатая, как пила, стена вдруг ощетинилась пиками. Они вовсе не собирались терять время на перезарядку оружия. Наемники спотыкались, оступались и падали из-за камней и веток, разбросанных повсюду строителями стены по приказу Томаса и замедлявших продвижение атакующих. С ушибами и переломами неупорядоченная орда поднималась на ноги и продолжала наступление, но упавшие теряли разгон. Блэкстоун высматривал Сакета. Ни один не выглядел кровожаднее другого. Кто же из них главарь наемников?
– Гино! Который? – обернувшись, крикнул он.
Сделав шаг вперед, Гино принялся отчаянно вглядываться в атакующих, находящихся всего в тридцати шагах. Сакет находился в гуще группы людей, бежавших со щитами, полуприкрывавшими их тела и лица.
– Отрок! – крикнул Гино, указывая мечом.
Томасу показалось, что он ослышался. Его глаза перебегали от одного оскаленного лица к другому, пока не остановились на одном из них – чисто выбритом парне, с виду не старше большинства отроков из родной деревни Блэкстоуна, но возвышавшемся над остальными на целую голову и плечи. Кожаный шлем со стальным ободом увенчан развевающимися светлыми волосами, над краем щита сверкали голубые глаза. На миг Томаса охватили сомнения. Разве это Железный Кулак? Крупный отрок бежал мощно и упруго следом за первым рядом атакующих, приподняв меч в облаченном в рукавицу кулаке. Не издавая ни звука. Не изрыгая проклятий. Он не нуждался в боевом кличе, чтобы заставить себя ринуться на острия пик. И вдруг Блэкстоун постиг. Люди перед этим мальчишкой должны проломить стену. Они погибнут, если придется, хоть все до единого, только бы пробить для Сакета брешь. Томас увидел, каким накалом горят эти голубые глаза. Прикованные к нему неотрывно. Его мишень – Блэкстоун.
Наемники врезались в стену. Пики кололи, проливая кровь, но наемников было слишком много, чтобы обороняющиеся могли их остановить; некоторые карабкались через стену сухой кладки, срывая верхние камни и неистово бросаясь на людей, почти не искушенных в рукопашной. Раздался лязг стали и тошнотворный глухой звук клинков, разрубающих тела, как мясницкий топор на колоде, исторгая мучительные вопли раненых. Перенн и Талпен сражались бок о бок, шквалом ругани умножая мощь ударов их копья и меча, а Мёлон и Гайар образовали стену щитов, чтобы закрыть брешь.
Гино увидел группку людей, пробивающихся к Томасу, а где-то за их щитами – Сакета, пригнувшего голову и своим напором поддерживавшего штурм, как бык, топчущий всех на своем пути. Гино понял, что вовремя к англичанину не поспеть, а Блэкстоуна, изворачивающегося туда-сюда, разя мечом и убивая ближайших атакующих, мало-помалу отрезают. Гасконец выкрикнул предостережение Мёлону, рявкнув дважды или трижды, чтобы быть услышанным поверх криков и грохота. Наконец Мёлон, полуобернувшись, увидел, что происходит. Совместным напором стены щитов полдюжины человек, к которым присоединили свои усилия Перенн и Талпен, они оттолкнули нападающих, вынудив наемников карабкаться через стену обратно, чтобы обороняющиеся не настигли их. Вокруг было не меньше двадцати убитых и еще с десяток раненых. Бросок Мёлона переломил ход штурма. Воцарилась странная тишина. Воздух не раздирали ни крики ярости, ни вопли боли, только непрекращающийся лязг и звон меча о металл щита.
Мёлон и Гайар остановили штурм, но, повернувшись, стена щитов открыла Сакету коридор, позволив ему шагнуть вперед вместе с бойцами, чтобы ринуться на Томаса. Он обрушился на англичанина, как стенобитный таран, заставив откачнуться на пятках. Блэкстоун использовал силу нападения, позволив толчку развернуть его, прежде чем Сакет сделал выпад, устремив меч поверх своего щита. Его мощь и сила были несомненны, но Томас все равно не мог поверить, что этот юнец возглавляет шайку душегубов. Это сомнение не помешало ему с маху полоснуть по открытой шее отрока, – но там, где этот атакующий бык был всего секунду назад, оказалась пустота, и Волчий меч рассек лишь воздух.
Ни у одного из бойцов не было и мгновения, чтобы восстановить равновесие или занять стойку, каждый отреагировал инстинктивно, и оба столкнулись снова. Сакет толкнул щит Блэкстоуна своим, одновременно ударив его по шлему основанием меча, двинув рукояткой с такой силой, что Томасу показалось, будто его огрели булавой. Сакет, с пяти лет ходивший в ученичестве у забойщика скота, купался в крови с младых ногтей. Жестокая гибель животных была для него повседневной рутиной. Сакета натаскивали забивать скот точно так же, как Блэкстоуна учили носить и обтесывать строительный камень. Удар молота, способный оглоушить корову до бесчувствия, прекратив ее панику, вызванную вонью других забитых животных, стал для него пробой сил, возраставших день ото дня, пока не разнесся слух, что он может свалить животное голыми руками, прежде чем пустить в ход нож. Несмотря на кроткий облик, отрок был прирожденным и взлелеянным убийцей.
Ощутив эту зверскую мощь, Томас ухитрился поднять щит, слыша и ощущая удары, и подумал, что колени вот-вот подкосятся. Врезался всем телом в Сакета, разбивая мышцы и жилы, и взревел воинственным проклятием, способным поднять и мертвого. Снова и снова наносил он удары по непоколебимому щиту Сакета, чувствуя, как мышцы плеча забурлили силой, как только он сам ринулся в атаку. Сакет держался стойко, но Томас видел, что удары пошатнули его. До сих пор еще никто не мог ответить могучему Железному Кулаку ударом на удар, а Блэкстоун снова использовал свою кривую руку, чтобы получить нужный угол для атаки. Его научили двигаться быстро, ни на миг не задерживаясь на одном месте, чтобы не дать врагу преимущества. Переместил вес, чуть подвинув назад правую стопу, затем опустил плечо, наклонил щит и устремился всем весом вперед, словно хотел проломить дверь. Сила столкновения застала Сакета врасплох, попав ему по краю шлема. Он качнулся назад, ошарашенно вытаращив глаза. Потерял равновесие, а Томас развивал атаку, и, несмотря на свое превосходство в росте и весе, Сакет начал заваливаться назад под ударами, градом рушившимися на него с яростью, направлявшей Блэкстоуна к сердцу противника, чтобы уничтожить его. Сакет парировал, перехватив клинок Волчьего меча гардой, и на его юном лике сверкнуло нескрываемое торжество. Однако его инстинктов убийцы и бесстрашия было мало, чтобы сравняться с Томасом в силе и мастерстве. Он нанес этот удар с умыслом, вынудив Сакета принять на себя вес атаки, что дало Блэкстоуну шанс сделать врагу подсечку, пинком сбив его с ног. И как только Сакет замахал конечностями, изумленно выпучив глаза при падении, Томас сделал выпад, вогнав клинок сквозь разинутую челюсть отрока, и удерживал его там, поставив ногу на грудь душегуба с заливающимся кровью лицом, пока демоны корчей, увлекающие души убиенных в потусторонний мир, не прекратили свою схватку.
Дело сделано.
И едва увидев падение Сакета, наймиты развернулись и дали деру. Уильям де Фосса и его люди получили возможность прикончить Блэкстоуна. Железный Кулак распростерся трупом с отвисшей окровавленной челюстью и угасшими пронзительно-голубыми глазами. Томас не дал победе вскружить себе голову ни на миг. Некоторые из бойцов полезли на стену, чтобы пуститься в погоню за парой десятков наемников, бежавших к всадникам де Фосса вдали.
– Пускай бегут! – крикнул Блэкстоун. – Другие на подходе!
Мёлон и Гайар стаскивали солдат со стены, в тычки направляя на позиции.
– Крепко стоять! – осадил их Мёлон. – Держать позиции!
Лица их заливал пот, и Томас улучил секундочку, чтобы стянуть шлем и утереть лицо. Люди понурили плечи, тяжело дыша, но кто-то лежал без движения. На лучниках не было ни царапинки, как и на Гино, но он, должно быть, сражался, сообразил Блэкстоун, увидев его окровавленный клинок.
– Мёлон! – окликнул Томас. – Скольких мы потеряли?
– Четверо убитых, двое раненых, – ответил тот. – Боже мой. Это пустяки. Обороняй дом Господень, и Он возьмет тебя под свою десницу, а, господин Томас? Мы благословлены.
– Каменной стеной, сто́ящей пятидесяти человек, – ответил Блэкстоун. Люди подняли головы. Он прав. Их труды над этой стеной дали им преимущество. Подняв упавший карнизный камень, Гайар уложил его на место, и остальные последовали его примеру. Эта каменная стена сберегла много жизней.
– Поглядите вперед, – сказал Мёлон, завидев всадников де Фосса, рысью направляющихся к ним. Их уже не поприветствует град стрел, и если они подберутся верхом на конях, некоторые из них смогут перепрыгнуть через стену. Если они окажутся внутри – а де Фосса и его люди достаточно опытные бойцы, чтобы именно так и поступить, – то выжить у обороняющихся почти ни шанса. Они отразили штурм наемников, но если нормандский владыка с тридцатью кавалеристами окажутся за стеной, это будет столь же губительно, как лиса в курятнике.
– Слушать меня! – воззвал Томас. – Если мы будем стоять крепко, они не смогут перескочить на конях через стену. Каждый второй у передней стены – присядь за стеной, вгони древко пики в землю, а острие оставь наверху. Вы пропорете им животы. Остальные – на десять шагов назад вместе со мной. Возьмем на себя тех, кто прорвется.