Эту реплику встретили смехом и ликованием.
– Истинно, – вскричал Уотерфорд. – Я всегда гадал, каково оно, быть высоким!
– Я могу вогнать пику тебе в задницу и вздеть прямо сейчас! – подначил его Талпен.
– Нассать на них! – крикнул один из нормандцев по-английски.
– Учится прямо на глазах наш друг французик, – ухмыльнулся Хамптон. – Ладно, Томас, поехали уж, путь до Кале нелегок.
Солдаты возликовали, горя нетерпением вырваться из стен и попытать силы. А заодно обобрать трупы французов, похитив у них серебряные пояса и монеты.
Блэкстоун заручился нужной верностью.
– Вам бы след взять Гайара, – сказал ему Мёлон. – Вкруг Кале сплошь болота. Он там родился и вырос. Коли будет бой, он найдет гати и тропы к твердой земле.
В мыслях Томаса заклубились сомнения. Стоит ли рисковать, возвращаясь к д’Аркуру? Вопрос с планом по захвату монетного двора, состряпанным д’Аркуром, по-прежнему неясен.
Недоверие скрутило ему кишки, как запущенная дизентерия.
Остановив отряд в пределах видимости из замка, он выехал вперед, взяв с собой только Мёлона, и окликнул часовых.
Вскоре ворота открылись, и Жан д’Аркур выехал в полных доспехах во главе человек двадцати с лишком. Рука Блэкстоуна потянулась было к Волчьему мечу, но Мёлон обернулся к нему.
– Сэр Томас, я служил господину д’Аркуру много лет и знаю, что он не причинит вам вреда. Обнаженный меч будет оскорблением.
Томас просто положил руку на рукоять, когда Жан д’Аркур остановил перед ним коня.
– Итак, ты снова здесь, Томас. Вернулся к моему порогу.
– Давненько мы не виделись, Жан.
– И снова Рождество, Томас, я всегда вижу тебя на Рождество! Неужели так трудно наведаться в гости летом? Может, ты мой рождественский подарок? Тебя разыскивают, и тот, кто доставит твою голову, получит хорошую цену.
– Я в вашей власти, мой господин, – ответил Блэкстоун улыбающемуся д’Аркуру.
– Что ж, я не могу себе позволить снова оказать тебе радушный прием, пока король Эдуард не уладит дела снова. Ты знаешь, что перемирие нарушено и Жоффруа де Шарни вкупе с Луи де Витри планируют штурмовать Кале? И с ними выступают некоторые виднейшие люди Франции.
Де Шарни прослыл одним из величайших владык Франции. Его рыцарство и доблесть вошли в легенды, а раз он выступает во главе, понял Томас, за ним последуют и другие славные рыцари.
– До меня донеслась весть о договоре графа де Витри с королем. Если Кале падет, то все потеряно. Это ключ к планам Эдуарда во Франции, – ответил Блэкстоун.
– Истинно так, – улыбнулся д’Аркур. – Неужели ты занялся политикой? Я думал, подобные материи тебя не интересуют.
– Мне нет дела до интриг и заговоров. Я служу моему королю и его интересам. Но мне не ведомо, сколько баронов перешли на сторону короля Филиппа. Анри Ливе умер, взят чумой, но его пытались склонить на свою сторону. Кто еще переметнулся, кроме де Витри?
– Никто из мне известных.
– А де Фосса?
– Уильям сам себе голова. Не могу сказать. Полагаю, он уже в Кале и приносит присягу на верность, но кому – не ведаю. Если Луи де Витри возьмет цитадель, он вернет ключи от Франции, и вознаграждение будет грандиозным. Кто ведает, что примет мессир де Фосса, если его будут искушать продать свою верность королю. Де Витри ненавидит тебя, Томас, но де Фосса… Не знаю… от твоей смерти выигрывают оба. Ты унизил обоих. Может ли быть лучшее место, чтобы восстановить попранную гордыню, нежели на поле брани?
– А вы, Жан? На чьей стороне вы? – вопросил Томас, глядя тому прямо в глаза.
В ответе не прозвучало ни намека на криводушие:
– На стороне Эдуарда, когда придет час.
Блэкстоун кивнул. Ответ неплох, такого он и ожидал.
– Мне нужен Гайар.
Д’Аркур помедлил, поначалу не уразумев, а потом осознал, чем тот ценен.
– Разумеется. – Не поворачиваясь в седле, он приказал привести из замка Гайара. – В добром ли здравии Христиана? И Анри?
– Да. Она благодарна вам за письма и скучает по вас и моей госпоже Бланш.
Д’Аркур поглядел на него долгим взглядом, будто на брата, и с трудом скрыл сожаление в голосе.
– А мы по вас, Томас. Вас обоих любят в нашем доме. – Сентиментальный настрой быстро развеялся. – Мёлон, – встрепенулся он, – да у тебя седина в бороде. Неужто сэр Томас так тебя состарил?
– Даже боле, господин, – отвечал тот.
– Ты научился отвечать на его манер! – рассмеялся д’Аркур. – Да, могу представить, но ты сделал мне честь своей верностью ему. Ты мой лучший командир.
Прилив гордости от такой похвалы заставил Мёлона вздернуть подбородок.
Выехавший из замка Гайар ждал на почтительном удалении.
Д’Аркур тронул коня.
– Томас, вижу, твой меч вложен отнюдь не в дорогие ножны, что я тебе дал. Очевидно, ты готов сразиться со всяким, кто попытается тебя остановить. Посему я вынужден сопроводить тебя и твоих людей из своих земель, дабы обеспечить свободу передвижения на случай, если кто-либо попытается тебе воспрепятствовать, хотя, как ты понимаешь, я вовсе не помогаю тебе. Поелику вы превосходите нас числом, между нами заключен уговор чести, что вы не будете совершать грабежей и набегов. Ты согласишься с этим для формы, дабы мне не пришлось лгать королевским сановникам, буде я подвергнусь расспросам.
– Разумеется. Даю вам слово.
– Так давай же поедем вместе, докуда я смогу, и я покажу тебе наибыстрейший и безопаснейший путь в Кале.
Д’Аркур сопроводил отряд на север за Руан, до Понтьё и замка в Нуайеле, где и распростился. Дорога, лежащая впереди, разбередит слишком много воспоминаний, поведал он Томасу. Да и Блэкстоун отнюдь не рвался посетить это место вновь.
Они обогнули леса над Креси, где еще высились обугленные останки ветряка, как дань памяти сожженным жизням тысяч воинов, погребенных на полях внизу. Мэтью Хамптон бросил взгляд на Томаса. Это было их последнее грандиозное сражение, где полегло так много их друзей, ныне покоящихся под холмистой землей. Блэкстоун долго не отрывал глаз от этого места, когда они проезжали мимо. Заметив угрюмое выражение лица Хамптона, кивнул ему. Прошлое всегда будет преследовать их, и чувствовать это – значить жить. Призраки будут сопровождать их всегда, как бы далеко они ни забрались.
На пятый день, остановившись на возвышении, они окинули взглядом болота, окружающие Кале. Городские улицы, аккуратно вписанные в квадрат крепости, были видны как на ладони. Донжон и стены цитадели уютно расположились в северо-западном углу, обращенном к узкому заливу, гавань которого Эдуард успешно перекрыл три года назад, измором вынудив тысячи изголодавшихся жителей сдать город. Как только Кале оказался у него в руках, Эдуард привез сотни английских негоциантов занять город, надежно укрепленный высокими двойными стенами, окруженными рвом и длинным крепостным валом, который можно было затопить, отчасти схожим с выстроенным Томасом в Шульоне. Ни Луи де Витри с Жоффруа де Шарни, ни их армии не было и в помине. Блэкстоун увидел Кале и теперь понял, почему король осаждал город так долго: непосредственный штурм его попросту невозможен. Захватить его можно если не измором, то только отыскав предателя в его стенах. Томас внимательно изучал зыбучие пески и топи. Подступов для армии почти никаких, и Блэкстоун рассудил, что де Витри и остальные построятся на мокрых песчаных косах между башней ворот замка и морем. Как только мост будет опущен, а решетка ворот поднята, они ворвутся в город, и начнется резня.
– Ты вступаешь в уголок Англии, Мёлон, – указал Томас на город.
– Тогда спаси нас, Иисусе благий! Я слыхал, пища у вас ужасная, – отозвался тот.
Получив разрешение на вход, они были встречены отрядом латников, защищавших внутренние стены, превышавшим их числом вдвое. Комендант Кале Джон де Бошан под Креси входил в корпус принца Эдуарда и знал о Томасе Блэкстоуне, но, впуская в стены города отряд вооруженных всадников, проявил вполне понятную осторожность. Король Эдуард и принц Уэльский, тайно приплывшие из Англии, находились в цитадели.
– Тогда мой принц и мой верховный повелитель поручатся за меня. Мы пришли на защиту Кале, – заявил ему Блэкстоун и перечислил названия городов и поместий, которые удерживает на юге, чтобы услышали воины, продолжавшие стоять с оружием наготове.
– Поставьте своих людей там, – велели Томасу. – И ждите.
– Вам известно, кто вас предал? – поинтересовался Блэкстоун.
– Известно, и вас это не касается, сэр Томас. Я доложу королю, что вы здесь. Когда придут французы, место найдется каждому.
Томас устроился вместе со своими людьми на сырой земле, облокотясь о внутреннюю стену, а их лошадей увели в конюшни. Поесть никто не предложил и никто не попросил. Что до Блэкстоуна, так ему искать комфорта не было никакого смысла. Развернув свои одеяла, солдаты принялись уписывать соленое мясо и рыбу, принесенные с собой.
– Как в прежние времена, – заметил Мэтью Хамптон, отрезая ломоть мяса и подкрепляясь.
– И так же сыро и слякотно, как всегда, – откликнулся Томас.
Хамптон понизил голос, чтобы не услыхали Мёлон и остальные нормандцы.
– Славно будет снова убивать французишек, Томас, – сказал он, зная, что Блэкстоун скорее всего не станет возражать против такой фамильярности. – Но коли мы увязнем тут, особой добычи не жди.
Томас прожевал свой кусок.
– На сей счет не тревожься, Мэтью. Только держи тетиву сухой. Убийств на нашу долю хватит.
Осклабив зубы с увязшими волокнами мяса, Хамптон постучал себя по кожаному шлему. Дескать, тетива там, там и останется, пока французишки не подойдут на дальность выстрела.
Через пару часов вдруг поднялась суматоха. Внутренние ворота распахнули, и вышедшая из них процессия рыцарей и латников направилась к отряду Блэкстоуна. Возглавлявший их человек в полных доспехах был ровесником Томаса и почти одного с ним роста. Его длинные волосы были расчесаны на прямой пробор, и в отличие от прошлого раза, когда Блэкстоун видел своего принца, теперь он носил короткую бородку. Но в широких шагах королевского сына чувствовалась все та же уверенность. Он воитель, как и его отец. Сколько еще монархов тайком приплыли бы под покровом ночи на помощь даже самому ключевому городу вроде Кале, подверг