– Атакует из южных ворот, а принц из северных! – прокричал де Бошан, отпрыгивая, чтобы уступить дорогу протискивающимся между ними всадникам.
– Сэр Томас! – крикнул Мёлон, увидев, как Блэкстоун хватает за узду одного из суетливо переступающих коней и стаскивает седока наземь. Тот тяжело упал на спину, но перекатился, чтобы не попасть под приплясывающие копыта. Томас уже был в седле, и толкущиеся кавалеристы увлекали его через ворота башни.
За цитаделью Блэкстоун увидел французские полчища, отступающие под натиском английского короля. При короле не меньше двух сотен английских лучников, понял Томас, когда французы как подкошенные попадали под внезапно налетевшей черной тучей. Прочесал взглядом ряды французов в поисках знамени Луи де Витри, но неразбериха боя заслонила его. И по-прежнему ни намека на Уильяма де Фосса. Может, поджидает подходящего момента, чтобы нанести удар, когда в пылу сражения проклюнется шанс?
За топями, на песчаной косе, кони скакали во весь опор. Французы не сдавали позиций, доблестно встретив атаку принца Уэльского. Будет просто чудом, если они устоят перед атакой Эдуарда, берущего их в клещи. Но где де Витри? Где?! Его знамени не было ни на одном из флангов, и потому Блэкстоун понукал коня вперед, в центр, когда остальные конники разделились, примыкая к обоим флангам.
А затем его вдруг швырнуло вперед. Арбалетные болты с глухим стуком вонзились в коня, поразив жизненно важные органы. С разгону он еще пробежал с дюжину шагов. Томас плюхнулся на топкую почву, и конь навалился на него. Перед глазами вспыхнуло воспоминание, как конь придавил сэра Гилберта Киллбера под Креси. «Не позволь мне погибнуть вот так!» – прокричал голос у него в голове. Он застрял. Его левая нога была придавлена. Лягаясь и толкаясь свободной ногой, начал мало-помалу выползать. Он словно попал в глаз циклопического шторма, где господствует неземной покой. Ему потребовалось лишь мгновение, чтобы сообразить, что грязь вперемешку с торфом набилась между шлемом и ушами, приглушив грохот сражения.
Стащив шлем, тряхнул головой, отводя с глаз измызганные в грязи волосы. Горстка французов, увидев, как он упал, побежала к нему в сопровождении рыцаря на боевом коне, поотставшего на полдюжины шагов, в тяжелом галопе вздымая в воздух комья грязи. С поднятым мечом и открытым забралом, так что не узнать ястребиное лицо Уильяма де Фосса было невозможно. Нога Блэкстоуна с чмоканьем вырвалась из трясины, и когда враг был меньше чем в двадцати шагах от него, он выпрямился во весь рост и поднял Волчий меч для удара.
Де Фосса сплеча уронил десницу вниз, ощутив, как клинок вгрызся в открытую голову и шею.
Мёлон крикнул солдатам, чтобы покинули замок и последовали за Блэкстоуном. Мэтью Хамптон, находившийся позади, припустил трусцой, чтобы нагнать великана, каждым шагом покрывавшего вдвое большее расстояние, чем коренастый лучник.
– Он упал! Видишь? – пропыхтел он. Под ногами уже хлюпало, но Мёлон устремился вперед по одной из широких троп, заменяющей гать через топь. Они были еще слишком далеко, чтобы пустить в ход луки, и Мёлон словно состязался в беге с Гайаром, несясь среди людей, теснимых с флангов. Англичане развернулись, подумав, что Мёлон и его солдаты – атакующие французы, зашедшие с тыла, но Хамптон, подхватив с земли упавший вымпел, припустил за пикейщиками, не жалея ни ног, ни легких.
– Святой Георгий! Эдуард и Англия! – орал он во всю мощь, на какую были способны его задыхающиеся легкие.
Английским войскам было этого достаточно, чтобы снова повернуться и начать пробиваться к штандарту де Шарни.
Их наступление остановила группка французов, вырвавшаяся из гущи рукопашной справа, и Мёлон оттолкнул Хамптона, когда один из них ткнул пикой между ними. Меч Гайара полоснул пикейщика по горлу, а Талпен и Перенн быстро образовали стену щитов по обе стороны от него и Мёлона. Образованный ими клин позволил продолжить продвижение шаг за шагом. Теснясь и ругаясь с натуги, некоторые спотыкались и падали на неровном грунте, но они все напирали одной лишь брутальной силой, пока изрубленные французы не повалились, испуская дух, им под ноги.
– Он там! – крикнул Гайар, когда сражающиеся вдруг расступились, открыв взорам верхового рыцаря, устремившегося к Блэкстоуну.
Щита у Блэкстоуна не было, и потому он схватил сломанное копье. Змеиный узел Волчьего меча держался. Через считаные секунды конь затопчет его. Он услышал, как де Фосса кряхтит, рассекая мечом кости и плоть атакующих. Двоих он сразил, а у третьего не было ни малейшего шанса выжить под подкованными сталью копытами боевого коня. Значит, он здесь все-таки не затем, чтобы убить англичанина.
– Шевелись! Человече! Шевелись! – орал де Фосса, разворачивая коня кругом, когда Томас парировал удар меча одного из нападающих сломанным древком, а затем сразил его и еще одного. – Луи там! Там! – крикнул граф, указывая мечом. – Идет за тобой!
Блэкстоун выплюнул кровь, едва набрав слюны в пересохшем рту, чтобы отхаркать грязь. В какой-то момент он получил удар по лицу, даже не заметив этого. И двинулся навстречу спешащей к нему роте солдат с полдюжиной всадников среди них, скакавших рядом с Луи де Витри и его знаменем.
– Сэр Томас! – рявкнул голос за спиной. Он обернулся. Мэтью Хамптон и Мёлон с Гайаром, Талпен и Перенн вели других, будто орду варваров, тараща глаза на заляпанных грязью и кровью лицах с покрытыми слюной и соплями бородами.
– Де Витри! – крикнул он им и повернулся, чтобы ринуться в атаку в одиночку. Огибая трупы, перебежал на более сухую полоску слева: приподнятые перешейки среди топкой почвы позволят ему приблизиться к ним быстрее и вынудят людей де Витри изменить направление. Половина из них продолжат бежать по прямой, а ядро группы, свернувшее в сторону, окажется ближе к Блэкстоуну. А как раз в него и входит Луи де Витри.
Уильям де Фосса подогнал коня поближе к бегущему.
– Держись! – крикнул, отбрасывая свой щит и перехватывая меч в другую руку, чтобы Томас мог схватиться за ремень стремени левой рукой, оставив десницу с мечом свободной. Конь, нащупывая почву, едва мог идти неровной рысью, но ноги Блэкстоуна едва касались земли. Люди и кони устремлялись навстречу свиристящей массе стрел, падающих среди них. Мэтью Хамптон поставил лучников на позиции, а Мёлон и остальные устроили вокруг них заградительную стену щитов. Теперь они снова двинулись вперед, увидев, как французы стащили де Фосса на землю под истошное ржание его пронзенного копьем коня, в агонии закатившего глаза и рухнувшего наземь. Томас, приплясывая, уворачивался от бьющихся копыт. Де Фосса сдержал свое слово, сражаясь против общего врага рука об руку с Блэкстоуном. Де Витри что-то орал, но Томас не мог разобрать в этом содоме ни слова. Знамена повернули, заходя к двоим рыцарям сзади. Люди Мёлона и Блэкстоуна исторгли улюлюкающий вой, пробиваясь на подмогу к своему господину и неся потери. Уотерфорд погиб от удара копья, Талпена двое французов забили насмерть булавой и топором. На глазах у Томаса его строитель стены сложил голову от свирепого нападения. А затем каким-то чудом предводительство Мёлона увлекло людей вперед.
Блэкстоун не сдавал позиций, подхватив упавший щит и подбираясь ближе к де Фосса. Они не смотрели друг на друга: наседающие орды будто умножались в числе, несмотря на кровавую дань, которую оба взимали с людей де Витри.
– Вниз, Томас! Пади! Пади! – вдруг крикнул голос за правым плечом Томаса, и Мэтью Хамптон ринулся вперед. Блэкстоун обернулся: четверо из людей де Витри подняли арбалеты. Слишком поздно Томас вскинул щит – Мэтью Хамптон, выбежав вперед, принял два болта в грудь. Третий, пробив щит Блэкстоуна, вонзился ему в бок, обжигая кожу и мышцы, как кислота. Он втянул воздух сквозь зубы, пробуя собственный вес. Может ли он еще стоять? Двигаться? Нападать? Три шага, потом пять – боль опаляла рассудок, меч свистал, обжигающая рана толкала его вперед, подстегивая его силы. Де Фосса недвижно лежал в грязи, и сквозь его нагрудник струилась кровь.
Трубы пропели где-то близко. Люди принца смыкали сеть. Луи де Витри поклялся убить человека, унизившего его. Земли ему уже вернули, да еще и щедро вознаградят. И он станет наипервейшим из всех нормандских владык, обретя больше власти и могущества, нежели любой из них. Но едва он пришпорил коня к раненому Томасу, как понял, что сражение проиграно. Впереди только бесчестье и позор. Он выбрал не ту сторону, продавшись французскому королю, обреченному на поражение. Ожесточенному графу осталась лишь одно ублаготворение – убить Томаса Блэкстоуна.
По французским войскам покатилась ударная волна. Английский король загнал их в ловушку, его сын выбил почву у них из-под ног, а удар Томаса в самое сердце их армии подорвал их силы. Они внезапно дрогнули, а затем все до последнего развернулись и обратились в бегство. Блэкстоун увидел выражение потерянности на лице Луи де Витри, криком призывавшего свое воинство остаться и биться до последнего. Страх и отчаяние сделали их глухими к его мольбам. В окружении тысяч и тысяч Луи де Витри вдруг почувствовал себя совершенно одиноким. Пришпорил коня. Томас стоял у него на пути, не в силах двигаться достаточно проворно. С расстояния в несколько шагов позади него Мёлон метнул свою пику прямо в грудь животного, и ноги его подкосились. Де Витри вцепился в луку, но его все равно выбросило из седла. Шестьдесят фунтов брони не позволили ему подняться сразу. Его меч, как и меч Блэкстоуна, был привязан к запястью. Томас почти въявь ощущал, как тот задыхается в своем шлеме, почти ничего не видя сквозь узкую щель забрала. Он отступил, когда де Витри поднялся на колени, а затем и на ноги, запнулся, восстановил равновесие и поднял забрало, со всхлипом втянув воздух всей грудью. И без колебаний ринулся в атаку с такой яростью, что Блэкстоун упал навзничь. Увидел, как Гайар шагнул вперед, чтобы помочь, и крикнул, чтобы не вмешивался. Де Витри станет заложником принца и будет отдан Филиппу за выкуп или отослан к французскому королю с позором. Эта безупречная победа англичан будет, как соль, разъярять раны короля Филиппа еще не один год.