Комендант Кале отступил в сторону, оставив Томаса пред суровым ликом принца в одиночестве.
– С приливом мы отплываем, Томас. Обратно в Англию. Наш король уже отплыл, – промолвил тот.
Блэкстоун никак не мог понять, зачем он призван. Мысли в голове так и неслись. Неужели грядет наказание? Уж конечно, принц не хочет, чтобы он вернулся в Англию, покинув свою территорию, жену и дитя?
– Ты владеешь городами от имени своего короля, Томас. Несомненно, придет день, когда они нам понадобятся.
– Они в вашем распоряжении, мой принц, – ответил Томас.
На лицо принца Эдуарда набежала тень раздражения.
– Неужели тебе всегда надо убивать так запросто, Томас? Граф Луи де Витри был нормандцем, и мы могли бы употребить его во благо себе.
Блэкстоун не раскрыл рта. Ответить – значит растревожить целое осиное гнездо обвинений.
Наследник английского трона позволил настроению улетучиться.
– Что сделано, то сделано, – продолжал он. – Твои действия вогнали клин через центр врага. Это было… полезно… для нас. Неужели йомен-лучник стал не только рыцарем, но и военным тактиком?
– Я делаю, как считаю за лучшее, мой принц, – произнес Томас, следя за движениями Эдуарда, сделавшего едва заметный жест и кивнувшего, не адресуя этого никому в частности, но этого было довольно, чтобы рыцарь в полных доспехах и конюх на краю площади взяли узду вьючной лошади с провисшей спиной и повели к ним.
– Тогда уж порадей поступать так и далее, – изрек принц, жестом указав, что не ждет ответа. – Знаешь ли ты, что мы отдали штапель шерсти Кале, что наши фламандские союзники на севере теперь не далее окрика? Их ткацкие станки гудят, перерабатывая шерсть со спин наших овец. Не имеет значения, так ты поступаешь или иначе, Томас, удержать этот город было стратегически и политически важно.
Блэкстоун увидел на приближающемся рыцаре и конюхе королевские цвета, так что вьюк на спине лошади имеет какое-то касательство к хозяйству принца.
– И мы его удержали. А кабы мы не ведали о заговоре открыть наши врата, ты постоял бы за него в одиночку. Твои действия заслуживают чествования. Томас, да это просто входит у тебя в привычку!
Упрек казался искренним, и Томас повесил голову.
– Мы шутим. Бога ради, Томас, мы же не людоед, мы твой принц и ценим тебя. Неужели под Креси тебе искромсали не только лицо, но и твой английский юмор? – С этими словами принц снова взмахнул ладонью, и рыцарь послушно снял что-то со спины лошади. И поднял простое гладкокрашеное шерстяное сюрко – алое, как кровь. На левой половине груди были вышиты очертания щита с черным нашитым изображением Волчьего меча с четко обозначенными над изогнутой вниз гардой яблоком и рукоятью. Сужающийся клинок держала рука в латной рукавице. Блэкстоун вспомнил, как увидел глаза своего принца через меч, когда оба держали его клинок перед сражением.
– Чтобы тебя узнавали не только по лицу, тебе надобен герб. Наш король полагает сей уместным, – сказал тот и кивнул конюху, чтобы отдал сюрко Томасу.
– Тут достаточно, дабы облачить твоих бандитов, и есть запас для тех, кто, вне всякого сомнения, будет искать возможности присоединиться к тебе. А для поддержания твоих радений от казны будет поступать пятьсот фунтов в год.
Такая честь изумила и смутила Томаса, и он с запинкой пробормотал слова благодарности:
– Вы чересчур щедры, мой принц.
– Да. Мы ведаем. Но оказание чести тебе хорошо отражается и на нас. Мы купаемся в тепле твоего имени и успеха – и желаем, дабы оно было более благоухающим, – улыбнулся принц.
И нетерпеливо поглядел на конюха, возившегося с чем-то с другого бока лошади, не видного с этого места. Рыцарь поспешно взял это на себя, отвязав щит. Принц, ступив вперед, принял щит у него. Повернул – и Блэкстоун узрел ту же эмблему со щитом и рукавицей.
– Девиз мы избрали лично, – провозгласил принц. – В ту ночь ты был на краю гибели и все же не поддался ей. Король, наш отец, молвил тогда, что ты не склоняешься перед смертью.
Томас поглядел на слова, вписанные под рукавицей: «Défiant à la Mort»[35].
И принял щит из рук принца Эдуарда.
– Томас, ступай домой и оставайся в живых; ты нам еще понадобишься. А теперь покажи своим людям их герб.
Продев свою кривую руку в ремни щита, Блэкстоун поднял его на обозрение.
Увидев герб, они выразили радость громогласным ревом.
– Томас, – поманил его принц и произнес несколько последних слов, несмотря на оглушительные крики ликования, присоединиться к которым сочла за уместное и собравшаяся толпа.
Кортеж принца покинул город, и Томас присоединился к своему отряду. Не прошло и часа, как они в своих новых гербовых накидках зацокали по подъемному мосту. Мрачное выражение изуродованного шрамом лица Блэкстоуна заставило Мёлона заговорить с ним.
– Мы пожалованы честью, сэр Томас. Не терзайтесь по павшим – они взирают на нас сверху и разделяют нашу гордость. Им уже ничем не повредишь, а наш час еще не пробил. Неужели сие так скверно?
Томас хранил молчание. Цитадель оставалась все дальше позади.
– Нешто ваш принц распекал вас за убийство де Витри? В этом дело?
– Убийство де Витри лишь причинило ему некоторое неудобство. И мы будем оплакивать погибших на свой лад. Нет, принц мне поведал, что король Филипп и его сын Иоанн, герцог Нормандии, поссорились. Некоторые нормандские владыки возьмут его сторону, и кто бы ни оказался сильнейшим, они захотят отомстить тем из нас, кто остался и сражался здесь.
Позади наполненные ветром паруса подгоняли корабль принца к Англии, а Блэкстоун пришпорил коня и галопом поспешил домой.
Благодарности
Я особенно благодарен Нику Читаму за его безмерный энтузиазм в отношении моего творчества. Создать с его подачи два романа на основе первоначального черновика было делом непростым, но все в издательстве «Head of Zeus» не скупились на похвалы и поддержку этой книги и дальнейшей серии. Я чрезвычайно рад участвовать в их новом начинании. Мой друг и «неофициальный» редактор Джеймс Макфарлейн – очень увлеченный критик, и его существенные рекомендации улучшили мой результат.
Как всегда, громадное спасибо моему неутомимому литературному агенту Исобель Диксон и всем в литературном агентстве «Blake Friedmann».
Дэвид Гилман
Девоншир, Англия
www.davidgilman.com
Присоединяйтесь ко мне в «Твиттере»:
http://twitter.com/davidgilmanuk
Историческая справка
Когда король Эдуард III вторгся во Францию – страну, вдвое превосходящую его собственную по размеру, куда более богатую и густонаселенную, – та была лидирующей военной державой Запада. Армия Эдуарда состояла не только из знати, но и из выходцев из бедноты, получивших возможность обогатиться и улучшить свой социальный статус с помощью грабежей и захвата заложников ради выкупа – если только переживут кровопролитные сражения. Но что происходило с этими людьми, когда эти грандиозные битвы были позади и их увольняли от службы? Их умения были весьма востребованы теми, кто не имел собственных армий, – и прежде всего итальянскими городами-государствами. Но прежде чем подступиться к итальянским работодателям, они должны были зарекомендовать себя на войне, и мне хотелось рассмотреть повнимательнее как раз события, готовившие этих закаленных воинов к найму, и изучить, как скромный парнишка из английской деревни мог стать мастером войны. Я открыл, что многие независимые командиры, сражавшиеся в качестве наемников, стали самопровозглашенными рыцарями, получившими титул от товарищей-наймитов. Но были и некоторые безродные люди, удостоенные чести за свою отвагу и доблесть, одаренные воинскими талантами от природы. И вот я отправил Томаса Блэкстоуна в странствие, дабы он мог снискать такую честь.
В крупнейших сражениях короля Эдуарда в четырнадцатом столетии главенствовали английские и валлийские лучники. Молодые люди практиковались на деревенских стрельбищах, образуя уникальную армию, уже обученную для военной службы, с которой не могла сравниться армия ни одного другого европейского монарха. Одним из таких молодых людей и был Томас Блэкстоун, преодолевший страх перед смертоубийством и ужас перед атакующей в сражении тяжелой кавалерией и своей доблестью добившийся возможности признания, намного превосходящего обычное вознаграждение в виде военной добычи.
Чтобы начать знакомство с тем кровопролитным периодом, я взял свой зачитанный до дыр экземпляр «Загадки XIV века» Барбары У. Такман. Жестокость столетия и, в частности, ужасающие зверства наемников весьма осложняли задачу поиска облагораживающих черт для Блэкстоуна. В то время весьма ценилось рыцарское поведение, особенно у лиц благородного звания, но слово чести рыцаря, данное крестьянину, не стоило ни гроша. Рыцарские подвиги были неотвязным призраком со времен древних легенд, особенно об Артуре и рыцарях Круглого стола и «Песни о Роланде» – героической поэмы середины двенадцатого столетия, восславлявшей подвиги Карла Великого. Сама суть жестоких сражений и военные нужды обычно отметали любое подобие сострадания. Несмотря на то что на войну шли, чтобы завоевать богатства и честь, неся идеалы рыцарского поведения, пленных безжалостно казнили, храмы разграбляли, а женщин насиловали.
Но многие из представителей рыцарства и аристократии были грамотными и искушенными в поэзии и галантности, так что, пожалуй, в броне их имелся изъян. Бывали ситуации, когда верх одерживали куртуазные и вежливые манеры – особенно в общении с женщинами. Наемник Эндрю Белмонт влюбился во время службы в Италии, прекратив разрушение города, где жила его возлюбленная.
Современному обществу почти невозможно постичь лишения и культуру тогдашней армии в военном походе, так что истинный опыт сражавшихся в средневековых конфликтах можно почерпнуть лишь из воображения. То были дикие и жестокие времена. Дети занимались тяжелым физическим трудом с семилетнего возраста. Отпрыск ремесленника мог пойти в ученичество, если у отца были деньги, чтобы заплатить мастеру за получение нужных умений. Мальчика благородной крови отправили бы в другой род обучаться в роли пажа с возраста девяти лет, а затем, с раннего подросткового возраста, служить оруженосцем рыцаря, уже обученным фехтованию на мечах. Латники, облаченные в шестьдесят-восемьдесят фунтов доспехов