Она качает головой.
— Каждое утро вместе с клубнично-банановым смузи, а на ночь она принимает свою дозу с обычным стаканом молока.
— Блять, — я поднимаюсь по лестнице по две ступеньки за раз и останавливаюсь перед ее дверью. В голове проносятся картинки последнего раза, когда я слышал виолончель, и все они заканчиваются призрачной улыбкой, криком и чертовой кучей крови.
Раз, два, три…
Все под контролем.
Четыре, пять, шесть…
Она не помнит.
Семь, восемь, девять…
На десять я открываю дверь и останавливаюсь у входа.
Моя жена сидит на кровати, лицом к окну, спиной к двери. На ней атласный халат младенческого розового цвета, бретельки свисают с бледных плеч, а волосы завязаны в беспорядочный пучок.
Печальный и абсолютно смертоносный звук проникает в мои уши, как песня о конце света.
Она почти обхватила виолончель, играя все дальше и дальше, как робот.
Я медленно, осторожно подхожу к ней.
— Ава?
Ответа нет.
Не то чтобы я ожидал его.
Я останавливаюсь рядом с ней, и на мое плечо ложится тяжесть, которая пронзает мое несуществующее чертово сердце.
В течение долгого, ужасающего ритма она продолжает играть, глаза потеряны, выражение лица приглушено.
Лицо замкнуто.
Она смотрит на меня такими же пустыми глазами, только не голубыми. Ледяными.
Это снова незнакомка.
Демон, овладевший Авой и оставивший после себя это пустое существо.
Метаморфоза неудавшегося существования и уменьшающегося присутствия.
Прошло не так много времени. Она не должна так быстро пережить приступ.
И нет, я ни за что на свете не соглашусь на альтернативный вариант доктора Блейн.
Мои пальцы обводят ее лицо, скользят по щеке и касаются губ. Они дрожат под моим прикосновением, и она дышит так тяжело, что я чувствую вкус ее выдохов на своем языке.
Между ее бровей появляется хмурый взгляд, а затем — любопытный румянец.
Смычок замирает на струнах, когда ее глаза расширяются.
— Что ты здесь делаешь? Убирайся, извращенец!
Черт побери.
В меня врывается жизнь, и петля медленно ослабевает на шее.
Это не незнакомка. Это моя гребаная жена.
Глава 9
Ава
Ава, семнадцать лет.
Напряжение пульсирует в моих венах, а сердце стучит так громко, что я удивляюсь, как никто не слышит барабаны ужаса, осаждающие меня.
Я проскальзываю сквозь приглашенных, надевая свою стандартную улыбку и ведя себя как можно лучше. Приветствие здесь, как вы? там.
К сожалению, я не воспринимаю ничего из того, что они говорят. Ни болтовни, ни обмена пустыми словами, ни фальшивых вежливых поздравлений с Днем Рождения.
Я одергиваю свою огромную юбку из тюля, которая задирается выше колен, и проверяю свой сверкающий блестками топ, чтобы убедиться, что каждая крошечная хрустальная жемчужина на месте.
Сегодня все должно быть идеально.
Все.
— С Днем Рождения! — кричат два женских голоса одновременно.
Я визжу, поворачиваюсь и обнимаю Сесили и Глин, которые, соответственно, на год старше и одного возраста со мной.
— О, спасибо, сестренки! — я отстраняюсь, чтобы поприветствовать их спутников. Братья Глин, Лэн и Брэн — близнецы, которые старше нас на четыре года. Хотя они и похожи внешне, они не могут быть более разными. Брэн одевается как шикарный, элегантный мальчик. Отглаженные брюки цвета хаки, рубашка-поло и накинутый на плечи свитер. У него теплые, добрые и приветливые голубые глаза.
Лэн, с другой стороны, мог бы посоперничать с серийным убийцей — одним из тех горячих. Он источает темный, княжеский шарм, одет в джинсы и дизайнерский блейзер, что придает ему изюминку.
Брэн обнимает меня так, будто я его драгоценная младшая сестра, и я мечтаю, чтобы в моей жизни был такой брат. Мы с Сеси всегда говорим, что Глин очень повезло, что у нее с ним одна ДНК.
— Поздравляю, — говорит Лэн. — Не могу понять, на кого ты больше похожа — на принцессу или на подражателя гранж-наркомана.
— Поздравлений было бы достаточно, Лэн, — Брэн щиплет себя за переносицу.
— Где же тут веселье, братишка?
Я сопротивляюсь желанию поспорить с ним, в основном потому, что не позволю ничему испортить мое сегодняшнее настроение. Я собираюсь закончить эту ночь с сокрушительным взрывом, и у меня нет времени на общение с придурками.
— Спасибо за комплимент, Лэн, — я обнимаю его, а затем наступаю ему на ногу своими двенадцатисантиметровыми шпильками. Он подавляет стон, и я с ухмылкой отпускаю его.
Так что да, я могу не ругаться словами, но я все еще мстительна, как призрак.
— Ава! — прибегает моя сестра, одетая в блестящий черный топ, шорты и чулки в сеточку. Ее темные волосы собраны в тугой хвост, который подчеркивает макияж «кошачий глаз». — Смотри, кого я нашла!
Она тащит за собой незаинтересованного Реми. Он высок, красив и пахнет аристократической кровью — частично британской, частично французской, как он любит нам напоминать. Он примерно ровесник Лэна и Брэна, уже учится в университете и считает ниже своего достоинства общаться с детьми из средней школы.
Единственная причина, по которой мы собираемся вместе, — это то, что наши родители принадлежат к сплоченной лондонской общине. У нас равные налоги и роскошный отдых в разных охраняемых домах по всей Европе.
Нам практически невозможно избегать друг друга, когда наши родители — лучшие друзья со школы, поэтому мы держимся вместе. Что-то вроде любви до гроба.
— Отпусти меня, крестьянка, — Реми отталкивает Ари и вытирает руку о рубашку, как будто коснулся чего-то нечистого.
Вскоре, однако, он улыбается, увидев Крейтона, пристроившегося позади Лэна и Брэна, а затем обхватывает его за плечи. Честно говоря, я не замечала его до этого момента. Он молчал, со скучающим видом уплетая креветки.
— Крей! — визжу я, набрасываясь на него с объятиями, и отстраняюсь, прежде чем он обнимает меня в ответ своей грязной рукой и портит мое платье.
Он примерно ровесник Сесили, и, что еще важнее, он ее кузен и младший брат Илая.
Но у них нет никаких общих черт. Если Илай в основном похож на своего отца, то Крей выглядит иначе. Его кожа более загорелая, форма лица более вытянутая, а сам он красив в духе средневекового принца.
Те, кто не близок к семье, не знают, что Крей усыновлен. Наверное, потому, что тетя Эльза и дядя Эйден относятся к нему не иначе, чем к Илаю.
И потому, что Илай постоянно пристает к нему с объятиями, просит поплавать с ним и на каждом шагу требует его внимания. Но Крей молчит до последнего и почти не говорит, даже если его чем-нибудь ткнуть.
Как бы хотелось быть Креем в глазах Илая.
Но как женская версия, которая не подходит на роль брата или сестры.
— Вот, — Реми раскрывает объятия. — Я позволю тебе обнять Мою Светлость, поскольку это твой День Рождения. Можешь наслаждаться честью, пока есть возможность.
Я закатываю глаза и обнимаю его.
— Скорее, это честь для тебя.
— Не богохульствуй. Это не самое лучшее начало для твоего Дня Рождения.
— Странный День Рождения, как по мне, — Лэн оглядывается по сторонам, не пытаясь скрыть своего презрения ко всем приглашенным. — Какой семнадцатилетний подросток устраивает вечеринку, на которой присутствуют родители? Пытаешься быть дебютанткой шестнадцатого века или что-то в этом роде? В таком случае твоя одежда вызовет неодобрение и скандал.
— Я подумала, что будет весело, если они будут здесь, а потом мы сможем уйти. И с моей одеждой все отлично.
Может быть, моя юбка задирается выше колен и слишком короткая. Но у меня красивые длинные ноги, и я должна использовать любую возможность, чтобы показать свои достоинства. Особенно сегодня.
— А тетя Эльза и дядя Эйден уже пришли, Крей-Крей? — спрашиваю я с нескрываемым волнением.
— Просто спроси, здесь ли Илай, и брось это притворство, — говорит Реми, драматично покачивая головой.
— Я не спрашиваю о… нем.
— Но тебя вполне устраивает смотреть на него влюбленными глазами, когда он рядом? — Лэн парирует без нужды.
— Это… неправда.
Глин поморщилась.
— На самом деле правда.
— Глин! — я переплетаю свою руку с рукой моей лучшей подруги. — Сеси, скажи им, что это неправда.
— Перестань скрывать факты, когда у тебя это плохо получается. Ты точно собираешься признаться ему сегодня, как влюбленная идиотка, — говорит Реми.
— Именно поэтому ты пригласила родителей. Ты знала, что он не придет, если его мама не потащит его с собой, — говорит Лэн.
Я смотрю на Сеси, мои глаза почти выпучились.
— Ты… ты им сказала?
— Клянусь, я не говорила, — она тычет пальцем в сторону Реми. — Он подслушал, когда мы были на юге Франции, и разнес все по их маленькому групповому чату.
Мое сердце падает.
По коже ползут мурашки.
Кажется, меня сейчас вырвет.
Мой голос звучит странно, когда я говорю.
— Групповой чат с Илаем?
Брэн сочувственно улыбается и кивает.
— О боже, — я чуть не падаю в обморок, прижимаясь к Сесили.
— Ты зашел слишком далеко, Реми, — она снова указывает на него. — Тебе не следовало делиться этим секретом.
— Стерва, умоляю. В данный момент все, от королевской семьи до местного почтового отделения, знают о ее маленькой влюбленности.
— В том числе и Илай, если уж мы говорим о нем, — говорит Лэн с лукавой улыбкой. — Он просто предпочитает вести себя так, будто ты — обыкновенная дурочка, существование которой его ничуть не волнует.
— Лэн! — говорит Брэн. — Не нужно быть таким грубым.
— Он никак не отреагировал на сообщение Реми, — впервые говорит Крей.
— Или когда Лэн и Реми несколько дней подначивали его, — добавляет Брэн. — Так что, возможно, все не так плохо, как ты думаешь.
Я понимаю, что Брэн и Крей пытаются успокоить меня, но это совсем не помогает. Может быть, причина его молчания в том, что ему действительно все равно. Равнодушие хуже интереса.