Железный Человек: Ты выглядишь потрясающе.
Железный Человек: Моя жена многим приводит меня в бешенство, но она бесспорно красива.
Я держусь за стул, пока тепло проникает в меня и обвивает жадными пальцами мою шею, как петля.
Что он делает?
Что это за полная перемена — из дипломированного ублюдка он превратился в… флиртующего? Настоящего мужа?
Это не играет в пользу моего последнего плана мести.
Может, он и сам что-то замышляет? Например, разбить меня на куски раз и навсегда?
Если это так, то я утащу его с собой в глубины ада, даже если это будет последнее, что я сделаю.
Мой телефон снова вибрирует, и я задерживаю дыхание, но выдыхаю, когда вижу имя сестры.
Ариэлла: Не могу поверить, что этот придурок выгнал меня, прежде чем я смогла поздравить тебя лично! Отправляю видео с твоего выступления маме и папе, пока пишу это сообщение. Ты была бомбой, сестренка! Я так горжусь тобой!
Ава:Спасибо, Ари. Мне повезло, что у меня есть ты.
Ариэлла: Все наоборот, глупышка. Может, мне вернуться и преподать шурину урок-другой? Но, например, взять с собой Лэна для подстраховки?
Ава: Брось притворяться. Я знаю, что тебе нравится Илай и что вы двое постоянно разговариваете за моей спиной.
Ариэлла:Откуда… ты это знаешь?
Я делаю паузу. Точно. Откуда я это знаю? До аварии Ари всегда была раздражающей маленькой дрянью, которую не жаловали ни Илай, ни кто-либо другой, кроме Брэна, Сеси и Глин. Я бы никогда не обвинила ее в симпатии к Илаю, когда она сговорилась с Лэном устроить небольшой пожар в его машине после того, как он отверг меня. Когда ей едва исполнилось четырнадцать.
По правде говоря, мне пришлось бы вспомнить что-то за последние пару лет, чтобы сделать такое заявление.
Моя сестра пришла к такому же выводу.
Ариэлла:Ты что-то вспомнила?
Ава: Нет, не совсем. Не знаю, с чего я так сказала. У меня нет никаких воспоминаний, которые могли бы это подтвердить.
Ариэлла:Это нормально. Я рада, что ты постепенно приходишь в себя.
Ава:Я тоже.
Ариэлла: Я люблю тебя, Ава. Ты ведь знаешь это, правда?
Ава: Я тоже тебя люблю, Ари.
Ариэлла: Я бы все еще пнула Илая ради тебя. Хочешь, я вернусь?
Ава: Все в порядке. Я думаю, пришло время как следует разобраться со своим браком.
Я не говорю ей, что, хотя я наконец-то смирилась с этим несчастным браком, я делаю это по очень неправильным причинам.
Когда я покончу с Илаем Кингом, он пожалеет, что женился на мне.
Глава 15
Ава
Последнее, в чем я могла бы обвинить своего мужа, — это в романтике.
У него должны быть чувства, чтобы выдержать такую задачу, а весь мир знает, что он макиавеллист в душе и дьявол в сердце.
Поэтому представьте мое недоумение, когда он приглашает меня в изысканный французский ресторан на крыше с потрясающим ночным видом на Лондон.
Роскошные бархатные стулья глубокого винно-красного оттенка окружают круглые столы, украшенные нежным кружевом и мерцающими шелковыми скатертями. Гламурный приглушенный свет отбрасывает романтическое сияние на элегантно украшенные платформы. Мягкая музыка наполняет воздух, создавая атмосферу богатой изысканности.
Головы поворачиваются, когда мы входим в ресторан вслед за нетерпеливой официанткой. Блондинку определенно не отпугивает рука Илая, лежащая на моей спине, и она хлопает своими накладными ресницами.
Я не удивлюсь, если она подсунет свой номер под его салфетку или ему в пиджак.
Мне требуется вся сила воли, чтобы не закатить глаза. Прошли годы, но он по-прежнему пользуется раздражающей популярностью у девушек. На самом деле, его неотразимость, возможно, гораздо хуже, если жена и кольцо на пальце не препятствуют флирту.
Может, я и замужем за ним, но у меня нет никакого чувства собственности над ним.
Не то чтобы я этого хотела.
Скорее, меня больше раздражает неуважение.
Илай заказывает безалкогольное шампанское к нашей еде. Когда официантка уходит, я делаю глоток воды.
— Ты не можешь быть менее очевидным?
Он тщательно разворачивает и кладет на колени салфетку.
— В чем?
— В твоих попытках удержать меня от алкоголя. Ты ведь умеешь пить.
— И дать тебе повод для искушения? Пожалуй, откажусь.
Твое существование — худшее искушение, так что не вижу проблемы.
Я поджимаю губы, злясь на себя за то, что вообще допускаю такую мысль.
Прочистив горло, я откусываю кусок хлеба с маслом.
— Могу я спросить тебя кое о чем?
— С каких это пор тебе нужно разрешение, чтобы спросить меня о чем-то?
— И правда, — я пожимаю плечами. — Как я избавилась от своих… проблем с алкоголем?
— Алкогольной зависимости, ты имеешь в виду.
— Все было не настолько серьезно.
— Это было достаточно серьезно, чтобы ты была скорее пьяна, чем трезва.
— Ну да. Не все из нас обладают умственными способностями социопата. Мне не нужно, чтобы ты меня осуждал. Я лишь хочу знать, как я выкарабкалась. Проходила ли я реабилитацию?
— Ты считаешь себя человеком, который добровольно согласится на реабилитацию?
Мой нож и хлеб зависают в воздухе, а я поджимаю губы. Он издевается надо мной. Я вижу это по оттенку веселья, смешанного с диким интересом в его глазах.
Но если я с ним поссорюсь, мне ни за что не удастся осуществить свой план.
Поэтому я делаю глоток воды, чтобы заглушить жгучую потребность вцепиться ему в горло.
— Если это была не реабилитация, то что тогда?
— Менее традиционный метод.
— Например, привязывать меня к кровати и заставлять принимать лекарства?
Его глаза сужаются, и мне кажется, что я улавливаю, как сжимается мышца на его челюсти, но это изменение настолько мимолетно, что я едва успеваю заметить его, прежде чем он возвращается к своему обычному облику.
— Это еще один из твоих снов?
— Фантазия.
— Все равно сон.
— Это было похоже на реальность.
— Ты также сказала, что реальностью было, когда ты перерезала себе горло и увидела свою смерть в зеркале.
Мои руки дрожат, и я роняю хлеб и нож на тарелку, и их звон раздается в относительной тишине.
— Откуда… черт возьми, ты это знаешь? Никто не знает.
— Я знаю.
— Откуда?
— Ты мне сказала.
— Невозможно. Я ни за что на свете не доверилась бы тебе.
— Мы женаты уже более двух лет, миссис Кинг. Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь.
— Я бы никогда не поделилась с тобой чем-то настолько личным.
— Ты будешь удивлена, — его челюсть снова сжимается, и он потягивает отвратительное безалкогольное шампанское, смакуя его так, словно это многовековое французское вино.
Я не могу заставить себя снова взять столовые приборы в руки, боясь, что наведу беспорядок.
Никто не должен иметь доступ к этой части меня. Даже мой психотерапевт получает разбавленную версию моих ужасающих галлюцинаций. Отчасти потому, что госпитализация в психиатрическую клинику пугает меня до смерти.
Внезапно на меня нахлынули воспоминания о том, когда все это началось.
Когда мне было около тринадцати лет, я случайно подслушала родителей в нашем летнем домике в Котсуолде. Я должна была спать вместе с Сеси и Ари, но не могла уснуть из-за несносного храпа сестры.
Я как раз искала что-нибудь выпить, когда услышала, как родители обсуждают мой недавний кошмар. Мне следовало бы уйти и притвориться, что я ничего не замечаю, как обычно, но у меня затекли ноги, и я не могла оставить свое место у двери.
— В последнее время они стали сниться ей все чаще. Думаю, нам нужно ей помочь, Коул, — говорит мама, попивая чай и стоя напротив папы у кухонного островка.
У папы несчастное выражение лица, как будто он испытывает физическую боль. Я никогда не видела его таким, даже когда Ари упала и сломала руку, забравшись на дерево пару месяцев назад.
— Я надеялся, что это пустяк, — говорит он, глядя через высокие французские окна на пруд снаружи. — Я надеялся, что мы уже избавимся от этой боли, но все это было несбыточной мечтой. Мне не следовало заводить детей.
— Коул, — мама отставляет чашку с чаем и обхватывает его сзади за талию, упираясь подбородком в его плечо. — Пожалуйста, не говори так. Ава и Ари — лучшее, что случилось в моей жизни после тебя. Я не хочу думать о нашем будущем без них.
— Но разве ты не видишь? — его рука сжалась в кулак, костяшки пальцев побелели. — Из-за моих мерзких генов страдает Ава. Она боится спать, Сильвер. Я знаю это, потому что она постоянно читает или смотрит легкомысленные сериалы гораздо позже положенного времени, лишь бы избежать того, что ждет ее, когда она закроет глаза.
Мои пальцы дрожат на дверной раме. Мне казалось, что я прекрасно скрываю свой пугающий режим сна, но, похоже, папу мне не обмануть.
— Это ничего не значит, Коул, — мама целует его в щеку. — Многие подростки испытывают нетипичный всплеск гормонов во время полового созревания. Это может быть просто переходная фаза.
— А что, если нет? Что, если через несколько лет она превратится в… в ту женщину?
— Тогда мы будем решать эту проблему соответствующим образом. У твоей матери не было поддержки, и отчасти она сделала то, что сделала, из-за отсутствия заботы со стороны окружающих. Мы всегда будем рядом с Авой, верно?
— Безусловно, — мой отец поворачивается и заключает маму в крепкие объятия.
В этот момент меня охватили два разных чувства.
Во-первых, я ничего не знаю о своей бабушке по отцовской линии, кроме того, что она погибла в результате несчастного случая.
Второе — я обуза для своих родителей.
Несмотря на то, что Ари — дикарка, которая любит делать все нестандартно, именно я беспокою родителей больше всего. Я заставляю папу чувствовать себя виноватым, а маму — стараться держаться мужественно.