Моя мама научила меня всегда следовать своей интуиции, и прямо сейчас она требует, чтобы я избавилась от Олли.
Он врывается в мое пространство, выражение его лица злобное. Раньше он не казался мне пугающим, скорее назойливым человеком, который всегда пытался залезть ко мне в трусики.
Однако сейчас все кардинально изменилось.
Я прекрасно осознаю его рост и ширину и смутно припоминаю, что он один из тех парней из тренажерного зала, для которых рост мышц — это тип личности.
Его бедра касаются моих, и я шумно сглатываю, звук застревает в горле, а затем эхом разносится в воздухе.
Ухмылка Оливера становится шире, как у гиены, которая начинает получать удовольствие от охоты.
— Ты все еще подаешь мне неоднозначные сигналы, и ты это знаешь. Тебе это нравится, верно? В конце концов, быть шлюхой, привлекающей внимание, — твоя индивидуальность.
— Я никогда не просила твоего внимания, — я вздергиваю подбородок. — Отвали к чертовой матери, Олли, и я сделаю вид, что этого никогда не было.
После этого я полностью вычеркну его из своей жизни. Все это время я была ослеплена и не замечала его гнусных сторон, скрытых под его непринужденным фасадом. Помню, Сеси как-то сказала мне, что ходят слухи, будто он издевался над своей бывшей девушкой. Она сказала это, чтобы я держалась от него подальше. Послушала ли я ее? Нет. В основном потому, что думала, что ко мне это не относится, ведь я никогда не видела в нем больше, чем друга на ночь.
Очевидно, я ошибалась, и мне, честное слово, нужно чаще прислушиваться к Сеси.
— Притворишься, что этого никогда не было? — он заливается злобным смехом, от которого у меня сжимается желудок и нарушается тишина ночи. — Мне поклониться вам в реверансе, Ваше Высочество?
— Если ты не отпустишь меня сию же минуту, я буду уничтожать тебя до тех пор, пока от тебя ничего не останется. Ты связался не с тем человеком, но я дам тебе возможность одуматься, — я пристально смотрю на него, изображая беспечность, которой не чувствую. — Ты ведь знаешь, что у меня влиятельная семья?
Он поднимает руку и дает мне пощечину с такой силой, что моя голова откидывается назад, а в ушах звенит. Во рту появляется металлический привкус, и я понимаю, что у меня рассечена губа, и прикусываю язык.
Прежде чем я успеваю прийти в себя, Оливер разворачивает меня и грубо пихает к машине, а затем задирает вверх мое облегающее платье.
— Где сейчас твоя влиятельная семья? Может, они придут, чтобы вымыть мою сперму из твоей грязной киски. Посмотрим, стоит ли это всех этих хлопот.
Реальность обрушивается на меня, как груда кирпичей, и я вслепую начинаю царапаться.
— Остановить! Отпусти меня, остановись!
— Заткнись, сучка! — он приподнимает мою голову и ударяет ею о машину.
Мир раскачивается под моими ногами, когда мои каблуки скребут по бетону. Жужжание в ушах, завывание ветра и расплывчатость окружающего меня мира ощущаются так, будто это все происходит с кем-то другим.
Я чувствую, как он резко схватил меня за грудь, но не могу пошевелиться. Дыхание сбивается, и я слышу, как шепчу:
— Помогите… пожалуйста… помогите…
— Я сказал, — он снова бьет меня головой о машину. — Заткнись нахуй, чертова сука!
Звезды пляшут перед глазами, а руки падают по обе стороны от меня. Я чувствую, как из меня высасывают все силы, а завывающий ветер подхватывает мои полые внутренности.
Может, если я не буду двигаться, все скоро закончится.
Может, я и не вспомню об этом.
Может, как я полностью забыла виолончельную Сюиту № 4 Баха во время конкурса и даже забыла, какого черта я там оказалась, кто эти люди, уставившиеся на меня, и мою чертову личность, я забуду и это.
Навсегда.
Это будет погребено во тьме, как мое сознание и часть моего дегенеративного мозга.
Если есть на свете Бог, пусть он пошлет молнию, чтобы убить этого ублюдка, пока он не причинил мне вреда.
Пожалуйста.
— Правильно, не дергайся, и тогда больно будет недолго, гребаная су… — голос Оливера прерывается, и мне кажется, что Вселенная пожалела меня и погрузила в состояние оцепенения.
Его вес исчезает у меня за спиной, и я слышу громкий удар.
Я моргаю, смахивая влагу с глаз, и медленно поворачиваюсь, прижимаясь спиной к машине. Губы болят, в голове все еще звенит, а ноги едва удерживают меня в вертикальном положении, и мне приходится хвататься за крышу машины, чтобы не упасть.
Но я вижу его.
Посреди тускло освещенных улиц.
Где ветер колышет ветки огромных деревьев.
Когда мой слух обостряется, а тело пробуждается.
Оливер распростерся на земле, его тело прижато более крупной фигурой.
Это Илай.
Последний человек, от которого я ожидала спасения.
Его кулак сжимает воротник Оливера, и он обрушивает шквал ударов ему в лицо. Звук соприкосновения плоти с бетоном эхом разносится в воздухе, когда кровь брызжет на его рубашку, шею и землю под ним.
Мой бывший друг пытается заговорить, но из его горла вырываются лишь придушенные булькающие звуки, когда Илай снова и снова безжалостно вбивает кулак в его лицо. Каждый удар проходит с тошнотворным грохотом, делая черты лица Оливера неузнаваемыми под натиском ударов и хлынувшей крови.
Я застыла на месте, пот струится по моей спине, несмотря на холодный ветер, и я с ужасом наблюдаю за происходящим. Оливер больше не сопротивляется и не пытается защищаться, его тело вялое и безжизненное под жестоким натиском.
Илай не проявляет никаких эмоций, продолжая бить, бить и бить. Он кажется почти роботом, как будто выполняет команду, которую нельзя остановить. Кажется, он даже не замечает брызг крови на своей рубашке и отсутствия реакции со стороны жертвы.
Леденящее душу осознание пронзает меня, как удар током — Илаю совершенно наплевать на то, что он делает. Безразличие на его лице пронзает мой желудок, оставляя меня потрясенной и встревоженной до глубины души.
— И-Илай… — мой голос звучит так же призрачно, как и звук ветра.
Он поднимает взгляд, его челюсть сжата, а выражение лица такое холодное, что я чувствую холодок на коже. Зрительный контакт длится несколько секунд, но кажется, будто долгие минуты.
Я никогда не видела его таким, таким методичным в своем насилии и таким пугающим в своем спокойствии.
Я как будто смотрю на опытного убийцу.
Его взгляд возвращается к Оливеру, и он с явным отвращением опускает его голову на землю, а затем начинает пинать его по ребрам.
— Я впервые убиваю кого-то, и это, к сожалению, не вызывает такой эйфории, как все говорят. Если уж на то пошло, я ничего не чувствую.
— Он… он… он мертв? — шепчу я, и горло сжимается от этих слов.
Илай встает во весь рост, с неодобрением смотрит на свою испачканную рубашку и не удостаивает Оливера своим вниманием.
— Похоже на то.
— О… боже мой… О… боже мой, боже мой, боже мой… — мои ноги, наконец, подкашиваются, я соскальзываю с машины и падаю на холодный асфальт, когда меня охватывают ледяные руки паники. — Давай вызовем скорую. Может, он еще жив.
Илай стоит передо мной, загораживая тело, свет и каждую унцию кислорода.
— Почему ты хочешь, чтобы он был жив после того, как он пытался изнасиловать тебя?
У меня перехватывает дыхание, когда я смотрю на него. Он похож на жестокого, неумолимого Бога. Бога, которому люди молились во время войны, чтобы убить и покалечить как можно больше врагов.
И он бы сделал это. В мгновение ока.
— Я… я не хочу, чтобы он умер из-за этого.
— Ты бы не думала так же, если бы он закончил то, что начал.
Мои губы подрагивают при воспоминании о том, как я пожелала Оливеру молнии, как раз перед тем, как на мою просьбу пришел мгновенный ответ.
Илай снимает пиджак и приседает передо мной, накидывая его мне на плечи. В этот момент я понимаю, что бретелька моего платья порвана, и меня трясет так сильно, что стучат зубы.
— Что ты собираешься делать? — спрашиваю я шепотом. — Ты сядешь в тюрьму, если об этом узнают.
Выражение его лица остается прежним — спокойным, ледяным и пугающе контролируемым.
Какого черта я разваливаюсь на части, когда он такой? И это не я лишила человека жизни.
Даже если я и желала ему смерти.
— Вот тут ты ошибаешься. Если об этом станет известно, мы сядем в тюрьму, потому что я сообщу о тебе как соучастнице.
— Но я ничего не сделала.
— Посмотрим, в чью версию они поверят. Если ты ничего не скажешь, весь этот инцидент исчезнет. Мы останемся на плаву или утонем вместе. Это понятно?
Я киваю.
— Хорошая девочка. Я был уверен, что ты сохранишь этот секрет.
Не могу поверить, что меня заводит то, что он хвалит меня, когда в нескольких метрах от меня лежит труп.
Мой моральный компас, похоже, взял выходной. Виноват алкоголь и таблетки, которые я приняла сегодня вечером.
Это не я.
— Ч-что ты будешь делать с… — я замолкаю и указываю подбородком в сторону Оливера.
— Не беспокойся об этом. Ты должна пообещать мне кое-что, чтобы обеспечить сохранность нашего секрета.
— Чего ты хочешь?
Он проводит большим пальцем по моей дрожащей нижней губе.
— Выходи за меня замуж, и я унесу случившееся в могилу.
Глава 36
Илай
Прошлое.
Я не должен быть удивлен, что Ава не стала слушаться и не поехала домой.
С тех пор, как она начала выводить меня из себя ради спортивного интереса, она была невыносимой занозой в моем боку, которая часто строит козни с Лэндоном, чтобы превратить мою жизнь в ад.
Теоретически, меня не должны волновать ее попытки вывести меня из себя. Более того, они даже не должны иметь возможности нарушить мой безупречный контроль. Я понятия не имею, когда произошли эти перемены, и я наметил ее в качестве возможной цели.
Возможно, это началось в тот день, когда она так легкомысленно написала мне то письмо. Нет. В тот момент я искренне считал ее наивным ребенком, который не знал, что для нее будет лучше.