В результате мы живем в состоянии стресса. Работа перестала быть удовольствием. А я убежден, что должна.
В зале стояла мертвая тишина. Ничто даже близко не напоминало те веселые подбадривания, что летели с мест в «Спич-Мастере». Но я был абсолютно искренен, я старался донести до людей то, во что сам глубоко верил. Я не претендовал на истину в последней инстанции, просто говорил, что думаю, и это давало мне силы продолжать.
— Мир мы сегодня не переделаем, друзья мои. Хотя… Мне на ум сейчас пришли слова Ганди: «Мы сами должны стать теми переменами, которые хотим видеть в мире». И это верно, потому что мир — не что иное, как все мы.
Сегодня перед вами стоит выбор. Конечно, на судьбы планеты этот выбор не повлияет. Он повлияет на несколько сотен людей, работающих в «Дюнкер Консалтинг», на тысячи наших кандидатов и, возможно не впрямую, на сотрудников смежных с нами предприятий. Скромно, конечно, но все-таки больше, чем ничего. Проще говоря, выбор этот формулируется так.
Если вы хотите, чтобы ваши акции быстро поднялись в цене до прежнего уровня и резко пошли наверх, то я вам советую переизбрать того, кто сегодня руководит нашим предприятием.
Если вы выберете меня, я не смогу вам этого обещать. Возможно даже, что курс на какое-то время останется на очень низком уровне. Но зато я могу обещать сделать «Дюнкер Консалтинг» более гуманным предприятием. Мне хочется, чтобы каждый был счастлив, просыпаясь утром с перспективой заниматься тем, что поможет раскрыться его таланту, чтобы каждый был на своем месте и в своей должности. Я хочу, чтобы наши менеджеры считали своей задачей создать условия для успешного развития всех членов своего отдела и заботились о постоянном росте профессионализма.
Я убежден, что при таком подходе каждый окажется способен на лучшее, и не ради того, чтобы преследовать цели, навязанные внешними обстоятельствами, а исключительно из удовольствия чувствовать себя компетентным, овладеть профессией и в конечном итоге превзойти самого себя.
Понимаете, я убежден, что потребность в развитии заложена в природе людей и постоянно стремится себя проявить. Разумеется, если ей не мешает менеджерское насилие, которое вынуждает нас сопротивляться, чтобы отстоять свою свободу. Мне хотелось бы создать такое сообщество людей, где результаты станут плодами увлеченного отношения к работе, а не следствием прессинга, который разрушает и радость, и внутреннее равновесие.
Мне бы также хотелось добиться, чтобы наши сотрудники относились к смежникам, клиентам и кандидатам с таким же уважением, как к себе самим. Не вижу, чем это может повредить развитию предприятия. Скорее, наоборот. Ведь если тянуть одеяло на себя и вести переговоры с целью поставить кого-то на колени, всегда рискуешь тем, что тебе при случае отплатят той же монетой. Мы все живем в мире конкуренции, где каждый норовит сделать так, чтобы противник проиграл. В результате в проигрыше поневоле оказываются все. Ни путем конфликта, ни с помощью силы ничего путного не создать. Уважение вызывает уважение. Доверие побуждает того, кому оно оказано, стать его достойным.
Я обязуюсь сделать абсолютно прозрачными все методы и результаты работы предприятия. С дезинформацией будет покончено. Если нас постигнут кратковременные неудачи, зачем это от вас скрывать? Чтобы вы не продали акции? Но для чего вам их продавать, если вы сами участвовали в составлении долгосрочного проекта? Всем вам наверняка случалось получить насморк или грипп, который дней на восемь укладывал вас в постель. Но разве вы скрывали болезнь от вашего спутника жизни из страха, что он или она вас бросят? Я хочу перевести наше предприятие на долгую перспективу развития. Потому что, видите ли, это не сладкие мечты утописта. Я убежден, что предприятие, базирующееся на здоровых ценностях, очень быстро поднимется и начнет приносить прибыль. Но не стоит искать эту прибыль с одержимостью наркомана, которому позарез нужна доза. Прибыль — естественный результат здорового и гармоничного руководства.
Мне вдруг вспомнились слова Игоря:
Знаешь, людей переделать невозможно. Можно только указать им путь и внушить огромное желание его преодолеть.
— Выбор за вами. В конце концов, вы выбираете не президента, а тот тип внутреннего удовлетворения, которое вы хотите получать в конечном итоге. В одном случае вы будете довольны, что быстро увеличили сбережения и сможете поехать в отпуск, купить машину посолиднее или отложить деньги на наследство детям. В другом случае вас ждет удовлетворение от участия в сказочном приключении: возвращении деловым отношениям человеческого лица. Быть может, каждый день в глубине души вы будете испытывать гордость оттого, что вы сами делаете немного лучше тот мир, что оставите потом своим детям.
Я поднял глаза на сидящих в зале людей. Их было очень много, но все они стали мне близки. Я высказал им все, что было у меня на сердце, и ни к чему было еще что-то прибавлять. Я не испытывал потребности завершить свою речь каким-нибудь продуманным оборотом и сорвать аплодисменты. Да и, строго говоря, мое выступление не было речью на публику. Я просто выразил то, в чем был глубоко убежден, поделился верой в возможность другого будущего. Я несколько мгновений смотрел на них в полной тишине, и эта тишина меня больше не пугала. А потом отправился к своему одиноко стоящему креслу. Директора сидели за столом, опустив глаза и глядя в пол.
Голосование и подсчет голосов длились целую вечность. Было уже восемь часов, когда я стал президентом «Дюнкер Консалтинг».
54
Чем ближе я подходил к Эйфелевой башне по благоухающим аллеям Елисейских Полей, тем выше она мне казалась, нависая надо мной всей своей массой. Освещенная пурпурным светом заходящего солнца, она производила величественное и тревожное впечатление. Накануне я выполнил последнее задание и теперь был свободен от обязательств, данных Игорю. Значит, мы с ним могли мирно отпраздновать победу. Однако башня как была, так и осталась для меня капканом старого льва. У меня возникло ощущение, что я снова попал в ловушку, уже после того как сумел из нее выскочить.
Подойдя к подножию Железной Дамы, я поднял голову и посмотрел на вершину. У меня сразу закружилась голова, и башня медленно закачалась. Рядом с ней я был таким маленьким и хрупким… Грешник, стоящий на коленях перед гигантским представителем Бога и молящий о милости.
Протолкавшись сквозь строй туристов, я подошел к южной опоре и представился охраннику у лифта, ведущего в ресторан «Жюль Верн».
— На чье имя у вас заказано место? — спросил он, сверяясь со списком, который держал в руках.
— Я к месье Игорю Дубровскому.
— Прекрасно, следуйте, пожалуйста, за мной, — ответил он, перестав глядеть в список.
Я пошел за ним по служебным помещениям внутри опоры. Он помахал рукой своему коллеге, который ждал вместе с клиентами. Мы прошли мимо них и оказались перед тесным старым лифтом из стекла и железа. Дверца с шумом захлопнулась за нами, как дверь темницы, и мы поехали наверх сквозь самое сердце металлических конструкций опоры.
— Господина Дубровского еще нет. Вы пришли первым.
Лифт поднимался все выше и выше, к невидимым звездам, оставив далеко внизу просторно раскинувшийся город.
На верхнем этаже у меня кольнуло сердце: я узнал знакомый канал, по которому шел пучок толстых электрических кабелей. Ладони сразу вспотели.
Охранник провел меня к метрдотелю, и тот принял меня изысканно вежливо.
Мы прошли сквозь ресторан до нашего с Игорем столика, огороженного стеклянным бордюром, и метрдотель предложил мне аперитив, чтобы скрасить ожидание. Я заказал перье.
В ресторане было уютно. Строгое убранство в черно-белой гамме и вечерний свет, пронизывающий горизонтальными лучами каждый уголок, создавали впечатление воздушной легкости. Некоторые столики были уже заняты, и до меня долетали обрывки разговоров на незнакомых языках.
Оглянувшись вокруг, я не смог сдержать дрожи. Эти металлические балки были мне слишком хорошо знакомы. Они нагло посмеивались надо мной, напоминая о моем отчаянии и миновавших страданиях. От головокружительного простора, открывавшегося внизу, захватывало дух: казалось, что ты висишь в облаках. В конце концов, вернуться на место, где пережил душевную травму, — дело здоровое. Я пришел сюда не стереть из памяти прошлое, а одеть его в новую историю. Надлежало заново переснять старую кинопленку, на которой события не то чтобы стерлись, но сильно смазались.
Какой же долгий путь пройден с того дня… Сколько пережито трудностей и тревог… Сколько раз окрыляла надежда, сколько было рывков вперед…
Конечно, ни я, ни окружающие не изменились. Я остался таким, каким был, да и как по-другому? Но у меня возникло чувство, что я освободился от цепей, как лодка от держащей ее чалки. Я убедился, что большинство своих страхов я создавал сам. Действительность порой принимает облик ужасного дракона, который сразу исчезает, стоит только смело посмотреть ему в глаза. Благодаря Игорю я приручил всех своих драконов, и теперь жизнь моя населена ангелами.
Игорь… Игорь Дубровский. Ив Дюбре. Теперь, когда наш договор потерял силу, во все ли потаенные уголки его жизни проник свет? Понял я его мотивы или нет? И кем я теперь его считаю? Все еще бывшим психиатром, тоже наполовину спятившим?
Время шло, а Игорь не появлялся. Ресторан быстро наполнялся посетителями, и вокруг столиков закружились в немом вальсе слуги, а метрдотель и сомелье руководили этой плавной хореографией. Я заказал еще стаканчик. На этот раз бурбон. Я никогда не пил бурбона, но сейчас мне вдруг очень захотелось.
Солнце закатилось, и небо порозовело. Теплый розовый свет разлился повсюду, неся с собой какое-то невероятное спокойствие и ясность. Меня не ждали никакие дела, мне ни с кем не надо было разговаривать. Я просто сидел и наслаждался каждым моментом. Время словно остановилось, блаженно потягиваясь.
Я взял свой бокал и принялся медленно вертеть его в пальцах. И кусочки льда закружились в танце, тихонько позванивая о тонкие стенки еле уловимым хрустальным звоном.