— Тебе понравилось, малыш? — он говорит так близко к моему рту, что целует меня с каждым словом.
— Не называй меня так, — выдыхаю я, перетасовывая и перебирая беспорядок в своей голове, но все равно, черт возьми, не могу ухватиться за ниточки своего здравомыслия.
— Не называть тебя как? Малыш?
— Николай!
— Твою мать. Мне нравится, как ты выкрикиваешь мое имя, малыш.
— Не надо.
— Почему? Задевает за живое? — он двигает бедрами и прижимается своим пахом к моему, а мои широко раскрытые глаза встречаются с его похотливым взглядом. — Поправка, это определенно задело не просто за живое, потому что ты чертовски твердый. На этот раз точно из-за меня.
— Перестань… — слово прозвучало хрипло, почти неслышно, и я не уверен, что Николай услышал его вообще.
Какая-то часть меня благодарна за то, что он пропустил его мимо ушей, потому что он вклинивается своими коленями между моими и скользит длиной своей выпуклой эрекции по моему члену.
По позвоночнику пробегает восхитительная дрожь, и я издаю долгий выдох.
— М-м-м. Ты стал таким твердым от одного только поцелуя, — он проводит языком по моему рту снова и снова, словно пытаясь что-то стереть. — Твой член, должно быть, огромный. Я чувствую его через твои штаны, он весь напряжен и просит внимания.
Он еще немного трется об меня, пока я не чувствую, что сейчас лопну, голова и тело совершенно не в ладу друг с другом.
Я крепче сжимаю его затылок и дергаю за волосы, мой голос хриплый.
— Не… останавливайся…
— Это «не останавливайся» или «нет, остановись»? — он наращивает темп, насухо трахая мой член своим, пока моя болезненная эрекция не упирается в брюки.
Должно быть, я издаю какой-то звук, потому что Николай хихикает мне в губы.
— Я буду считать, что это первое. М-м-м… Ты ощущаешься очень хорошо, малыш. Так чертовски идеально.
Его слова плывут в дымке удовольствия, окутывающей мою голову, и пронзают меня до мозга костей.
— Ты чувствуешь, как я тверд из-за тебя? — поцелуй. — Как я жаден, когда дело касается тебя? — поцелуй. — Я поглощу тебя целиком, мой прекрасный цветок лотоса, — поцелуй. — Заставлю тебя забыть обо всех, кто был до меня, а именно о гребаной Кларе.
Его рука опускается с моей спины, скользит по прессу, животу и к поясу брюк. Я опускаю руку, которая была зажата между нашими грудями, и шлепаю по его руке, а затем яростно качаю головой.
Молча.
Мои глаза умоляюще смотрят в его остекленевшие зрачки. Впервые кто-то смотрит на меня так. Как будто одержим идеей обо мне.
И это чертовски пугает.
— Не заставляй меня делать это, — шепчу я, когда он не делает ни единого движения, чтобы убрать руку.
— Слишком поздно.
— Я… пьян, — моя грудь вздымается и опускается так сильно, что задевает его при каждом движении, при каждом вздохе, и я опьянен, совершенно не в своем уме.
— Тогда вини в этом меня, малыш, — он отталкивает мою руку, и на этот раз я позволяю ей упасть на бок и больше не пытаюсь остановить его, пока он расстегивает мой ремень и тянет вниз молнию.
Мои внутренности трещат и рушатся, и я не узнаю свои похотливые мысли. Я не узнаю эту версию себя.
Потому что я слежу за его движениями, предвкушение вьется во мне, как змея, когда он обхватывает татуированной рукой мой твердый как камень член. Я не останавливаю его, когда он проводит большим пальцем сбоку. Не останавливаю его, когда он делает уверенный, восхитительный толчок.
Я просто смотрю.
В полном, абсолютном восхищении.
Он вытаскивает мой болезненно твердый член, и я шиплю от ощущения его грубой руки на чувствительной коже.
— Блять. У тебя действительно огромный член, и он плачет по мне. М-м-м… Необрезанный. Чертовски идеально, — он одаривает меня очаровательной ухмылкой, поглаживая от основания до крайней плоти и надавливая большим пальцем на головку.
Мне кажется, что сейчас я разыграю грандиозную шутку и кончу прямо здесь и сейчас, утопая в его взгляде и волосах, обрамляющих его точеное лицо.
Неужели это должно быть так чертовски приятно?
— Привет, член-натурал Брэндона. По-моему, ты очень похож на гея, — он снова гладит меня, на этот раз более жестко, вызывая дрожь.
Где-то в глубине души я понимаю, что должен остановить его. Мне нужно остановить его.
Но я не хочу.
У меня нет никакого желания.
Ни одна из моих телесных функций не согласна с логической частью моего мозга. Не тогда, когда он дрочит мне с таким уровнем контроля, что я задыхаюсь.
В ушах звенит, перед глазами все расплывается, но он остается в центре фокуса, его жесткие удары приковывают меня к моменту.
К нему.
По позвоночнику пробегают мурашки, и вся моя кровь приливает к тому месту, где он прикасается ко мне.
— Вытащи мой член, — приказывает он низким, рычащим голосом.
Мои тяжелые веки приподнимаются на долю секунды, и я ошеломленно смотрю на него.
Что он только что сказал?
— Сейчас, — говорит он, на этот раз более твердо, и я не знаю, что на меня нашло.
Есть что-то в том, как он приказывает мне, что приводит меня в необъяснимое бешенство.
Я хватаюсь за его джинсы, пальцы неуверенно и совершенно неловко расстегивают пуговицу, а затем скользят по молнии вниз, к его огромной эрекции.
Время от времени мне приходится останавливаться и подавлять стон, когда он ускоряет движения, контролируя их.
Моя рука двигается менее уверенно, когда я тянусь к его трусам-боксеркам, а потом замираю, не понимая, что происходит.
Что, черт возьми, мне теперь делать? Я не хочу оказаться в неловкой ситуации.
— Обхвати мой член рукой и вытащи его, малыш, — его голос глубокий, но властный, и я делаю именно это.
Это первый раз, когда я прикасаюсь к чужому члену, и, черт возьми, это чертовски приятно.
Как только я достаю его, то не могу удержаться от того, чтобы не поглазеть на то, какой он толстый и длинный. У меня отнюдь не маленький, но у Николая немного больше и слегка изогнут. Из головки торчат четыре пирсинга, поблескивая под тусклым уличным светом.
— У тебя такие мягкие руки, — он покусывает мою губу, челюсть и адамово яблоко.
Из меня вырывается стон, и он усмехается, облизывая раненную кожу, а затем шепчет:
— Сожми меня, малыш.
Я делаю это осторожно, не желая причинить ему боль. Хотя, не похоже, что у него такие же проблемы с моим членом, поскольку он дрочит мне так, будто у него со мной проблемы.
Не то чтобы я жаловался. Никто никогда не прикасался ко мне так грубо. Так… восхитительно.
— Ты не сделаешь мне больно, цветок лотоса. Сожми сильнее, — он проводит языком по моей челюсти. — М-м-м. Позволь мне убрать с тебя кровь.
Он прикусывает это место, как будто хочет разорвать кожу, а затем сосет до тех пор, пока у меня не кружится голова.
Мою кожу покалывает, когда он отстраняется, чтобы оставить между нами пространство.
Николай отпускает мой член, и прежде, чем я успеваю подумать об этом, прижимает свою руку к моей, раскрывает ее и трется своим членом о мой, а затем кладет наши соединенные руки поверх и сжимает. У меня большие ладони, но они кажутся крошечными, когда обхватывают наши члены.
— Давай я покажу тебе, как правильно вытаскивать душу мужчины из члена. Расслабь руку.
Я так и делаю, мои глаза завороженно следят за его движениями, когда он берет мою ладонь и использует ее, чтобы погладить оба наших члена. Грубо. Резко.
Вид его руки с чернилами на моей превращает похоть в опасную потребность.
Удовольствие сгущается в моем члене, но оно перерастает в лавину, когда Николай прижимается всей своей длиной к моей руке.
Нашим рукам.
Он вращает бедрами и подается вперед, вонзаясь в мой пах своей проколотой головкой. Раз, два.
На третий я тоже начинаю двигаться, подстраиваясь под его ритм и дрочу ему так же сильно, как он направляет мою руку, отказываясь только получать. Отказываясь быть запертым в роли, которая возмущает меня до глубины души.
Под нашими пальцами скользит влага, и я не уверен, его это сперма или моя. Очевидно, мне все равно, потому что я двигаюсь быстрее и сильнее. Выхожу из-под контроля, в котором я так хорош.
— Твоя рука так хорошо дрочит мне, малыш, — Николай стонет, прикусив уголок губ между зубами, и я не могу не смотреть на его лицо. На выражение «трахни меня». На ямочку на его щеке, когда он издает эти чертовы эротические звуки, которые разрушают что-то внутри меня.
Как дикарь может быть таким… привлекательным?
Это все алкоголь. Пожалуйста, скажите, что это только потому, что я напился.
— Тебе приятно, когда я прикасаюсь к тебе? — он сжимает мою руку вокруг всей длины. — Это опьяняет? Освобождает?
Все, что я могу, — это смотреть на него. В трансе. Шоке. Как будто моя душа покинула пределы моего физического тела.
— Тебе не нужно отвечать. Твой член говорит за тебя чертовски хорошо. Ты течешь для меня… блять… — дышит он. — Кончи для меня, малыш. Покажи мне, как сильно ты меня хочешь.
О, блять.
Нет, нет, нет.
— Нет… Пошел ты6… — я не могу больше держаться за свою ложь. Даже в моих собственных ушах она звучит жалобно.
— Поправка. Это я тебя трахаю.
Мои яйца наполняются до краев, и я не успеваю ничего сказать, как моя сперма разбрызгивается по футболке Николая и стекает даже по его шее и челюсти.
Лихорадочное ощущение распространяется по всему телу, когда я наблюдаю, как он высовывает язык и слизывает каждую каплю спермы с губ и подбородка.
А для того, что он делает дальше, нет никакого объяснения. Он использует мою руку, надавливая на мой медленно кончающий член, быстрее, сильнее, пока меня не пробирает дрожь.
Пока я не забываю свое чертово имя.
— Ух… бля… я кончаю… — его мышцы напрягаются, когда он делает еще несколько грубых толчков, а затем я чувствую влагу на своем паху и по всей руке.