Посмотри на улицу.
Его голова резко поднимается, а затем он смотрит на меня с очаровательным ошеломленным выражением лица. Я машу ему рукой, и он осматривается вокруг, прежде чем написать мне.
Брэн:Что ты здесь делаешь?
Николай:Выходи. Я в шлеме и полностью одет. Никто не узнает, что это я.
Брэн:Езжай первым. Я поеду за тобой на своей машине.
Николай:У тебя есть две минуты, чтобы выйти, или я войду туда, и это будет некрасиво, потому что я обязательно сломаю той девушке руку за то, что она прикоснулась к тебе.
Брэн:Не надо. Сейчас выйду.
Он что-то бормочет пожилой женщине позади него и через несколько мгновений выбегает из здания. Я ожидал, что он будет паниковать из-за возможности быть замеченным со мной на людях, но он, похоже, скорее рассердился, чем запаниковал.
Интересно.
Мой взгляд продолжает отслеживать его движения, когда он приближается ко мне, и черт возьми.
Мне не хватало возможности видеть его вблизи в его элегантных рубашках и брюках, когда он выглядит таким горячим и подтянутым. Хотя часть меня хотела, чтобы он был немного потрепанным, как я все это время.
Но опять же, Брэн всегда был олицетворением совершенства. Он обращается с собой со строгой дисциплиной и невротическим контролем. Он такой, какой есть. Поэтому даже разваленный на части, все равно умудряется выглядеть собранным.
Я всегда думал, что это выработанный им защитный механизм, но против чего, я не знаю. Потому что он замкнутый засранец и все такое.
Как только он останавливается, то некоторое время смотрит не меня, хотя ничего и не видит.
Выбрасывая нетронутый стакан кофе, я передаю ему запасной шлем, и он надевает его так, что видны только его глаза. Они напряжены и чертовски злые, но я чувствую в них что-то еще. Похоть такую же неистовую, как и моя. Тоску, почти совпадающую с моей.
Почти.
— Что, черт возьми, ты здесь делаешь? Ты сталкер? — выплевывает он.
— Может быть.
— Ты мог бы просто попросить меня прийти.
— И ты бы пришел?
— Сейчас я здесь, не так ли? — он испускает долгий вздох. — Давай уже просто уедем.
— Запрыгивай.
Я перекидываю ногу через сиденье и завожу двигатель, а Брэн забирается позади меня и хватается за спинку сиденья, чтобы удержать равновесие. Так же, как он сделал это в первый раз, когда ехал на моем байке, что по совпадению было первым и единственным разом, когда кто-либо садился на мой Харлей.
Независимо от того, сколько раз другие выражали желание покататься на нем, мне никогда не нравилась мысль, что кто-то еще, кроме меня, прикасается к этому малышу.
Но по какой-то причине я не против, когда это Брэн. На самом деле, я хотел снова посадить его в это же положение после той первой ночи, когда он сдался.
Ночи, после которой я безвозвратно лишил его контроля. А он полностью уничтожил меня в ответ.
Я снова завожу двигатель.
— Ты можешь схватить меня за плечи. Я не кусаюсь.
— Уверен? — спрашивает он с ноткой сарказма.
— Хорошо. Я не кусаюсь, когда езжу на байке.
Я ожидаю, что он откажется, поскольку у него аллергия на любые публичные прикосновения, но ему, должно быть, комфортно, пока мы в шлемах, потому что его руки обхватывают мои плечи.
Не нарочно, но мои губы растягиваются в улыбке. Блять. Прошло так много времени с тех пор, как он прикасался ко мне, и, хотя нас разделяет раздражающая одежда, я впитываю ощущение его рук и тепла, разливающихся по моей спине.
Он дергается позади меня, и я делаю резкий вдох, ощущая его аромат цитрусовых и клевера.
Чтоб меня.
Запах проникает прямо в мой мозг, как будто я понюхал кокаин.
Я выезжаю на дорогу, прежде чем у меня возникнет желание взять его и сделать что-то, что обязательно заставит его сбежать.
На улице ветрено, но я не понижаю скорость. Гравитация заставляет Брэна прилипнуть ко мне, его грудь прижимается к моей спине, пальцы впиваются в плечи, а бедра трутся о мои.
На заметку: чаще брать его с собой в такие поездки.
Хотя это зависит от того, что он скажет сегодня вечером, потому что я больше не позволю ему поступать по-своему.
Пришло время делать все по-моему.
Я еду более длинным маршрутом к пентхаусу, наслаждаясь ощущением его тела, прижатого к моему. И просто чтобы поиздеваться над ним, я ускоряюсь.
Его пальцы крепче сжимают мои плечи.
— Будет легче, если ты обнимешь меня за талию, — кричу я, перекрикивая ветер.
— Ни за что.
— Никто нас не узнает. Расслабься, чувак.
— Я тебе никакой не чувак! И я не обниму тебя за талию, как какая-нибудь девчонка.
— Ни одна девушка не обнимала меня за талию во время поездки на байке. А вот Саймон — да, — поддразниваю я.
Его тупые ногти впиваются мне в плечи, и я чувствую их сквозь куртку. Он определенно делает это не для того, чтобы удержаться за меня.
— Еще одна причина не делать этого, — он звучит напряженно, борясь с гневом, накатывающим на него волнами.
Я уже упоминал, что люблю нажимать на его кнопки?
— Что, если я скажу тебе, что никто, кроме тебя, не ездил на моем мотоцикле?
— Ты только что сказал, что Саймон обнимал тебя.
— Я пошутил.
— Пошел ты.
Я немного нажимаю на тормоз, и он еще сильнее врезается мне в спину. На этот раз он обнимает меня за талию, сцепляя пальцы на моем прессе.
А я ведь могу к этому и привыкнуть.
Как раз в тот момент, когда я подумываю отложить поездку домой, небесные врата открываются и начинается дождь, и мы за считанные секунды промокаем.
— Чертова погода в Великобритании, — кричу я.
Я чувствую, как его грудь упирается мне в спину, но он говорит ровно.
— Что есть, то есть.
— Все или ничего, да? — спрашиваю я, и не уверен, что речь уже о погоде.
— Видимо, — тихо говорит он.
Я доезжаю до здания и паркую байк на подземной парковке, затем спрыгиваю и снимаю шлем.
К счастью, мне удалось не намочить волосы. А вот остальная часть меня — это совсем другая история.
Я замираю, когда передо мной открывается самый сексуальный вид.
Белая футболка Брэна стала прозрачной, прилипла к его мышцам и обнажила его соски будто в стриптиз-шоу. Мой член дергается, и мне приходится посмотреть вверх, чтобы не получить нежелательный и совершенно неловкий стояк.
Я пытаюсь доказать свою точку зрения, черт возьми.
Будь спокоен.
Не горячись.
Не сдавайся, блять.
— Это немного неудобно, — бормочет Брэн, пытаясь расстегнуть ремешок на подбородке.
Я отталкиваю его руку и делаю это за него, затем снимаю шлем.
— Я мог бы сделать это сам, — ворчит он.
— Или ты можешь просто сказать «спасибо».
— Спасибо.
Чтоб меня.
Я не привык к этой послушной его версии. Да, он вежливый и все такое, но сегодня он особенно послушный.
Как будто ходит по краю обрыва.
Он смотрит на меня, и его глаза расширяются, когда он фокусируется на моей шее, вероятно, на пластыре.
Мой взгляд следует за его рукой, когда он тянется к нему, но затем сжимает ее в кулак и засовывает в карман.
— Ты действительно в порядке?
— Не притворяйся, что тебе не все равно.
Между его бровями появляется хмурая морщинка.
— Почему мне должно быть все равно?
— А почему нет?
— Думай обо мне, что хочешь, но мне не нравится видеть, когда тебе больно.
— Если бы это было правдой, ты бы навестил меня в больнице.
— Я наве… — он обрывает себя на полуслове и отводит взгляд в сторону. — Неважно.
— Важно. Посмотри на меня.
Он медленно поворачивается, и нетипичный блеск боли охватывает его лицо.
— Ты приходил? Почему я никогда тебя не видел?
— Ты спал, — он потирает затылок. — Мне удалось проскользнуть мимо Джереми и Гарета, когда они разговаривали с врачом. Но вскоре мне пришлось уйти, так как Лэн искал меня, собираясь опять устроить драму.
Так он приходил.
Это была не моя фантазия, что он сидел рядом со мной и гладил мои волосы.
Неужели этот лакомый кусочек информации должен вызывать у меня такое охренительное чувство?
Остынь. Ты должен мыслить здраво, иначе ничего не получится.
Я направляюсь к лифту, не дожидаясь, последует ли он за мной. Он идет, ковыляя следом. Прогулка проходит в удушающей тишине, не считая звука воды, капающей с нашей одежды на землю.
Или в борьбе с тем, чтобы не пялиться на его просвечивающую футболку.
Часть меня хочет загнать его в угол и полакомиться его губами, насытиться теми неделями, когда его не было в моей жизни.
Вранье.
С тех пор, как я впервые увидел его, он никогда не исчезал из моей жизни. Никогда.
Я должен сдерживать себя и не прикоснуться к нему, не делать первый шаг, потому что если я поддамся этому желанию, то снова вернусь к той модели поведения, на которой все и закончилось.
На этот раз все будет по-другому.
Лифт звякает, и я захожу в пентхаус. Чувствую, как Брэн позади меня наблюдает за пространством, как будто заново изучает его или ищет что-то.
Я иду в спальню и возвращаюсь с полотенцами и сменной одеждой.
Он кивает и откашливается, словно избавляясь от чего-то, застрявшего в горле.
— Спасибо.
Я ничего не говорю и возвращаюсь в спальню, раздеваюсь, вытираюсь и надеваю шорты.
Забудьте о футболках. Они мне не нравятся, и я не собираюсь притворяться, что это не так.
Когда я возвращаюсь в гостиную, то обнаруживаю, что Брэн тоже переоделся в серые шорты и белую футболку, которую я ему дал. Они свободные и не облегающие, но даже в мешке из-под картошки он будет выглядеть раздражающе сексуально.
А еще мне очень, очень нравится видеть его в своей одежде. Приходится отвести взгляд, потому что я начинаю возбуждаться от этого вида.
Он кладет свои вещи в стиральную машину и кричит:
— Николай, принеси мокрую одежду, когда переоденешься.