— Я этого не знал.
— Серьезно?
— Да, я просто знаю, что это крутое русское имя и означает «победа» или что-то в этом роде.
— Ты говоришь по-русски?
— Конечно. Мой дедушка позаботился о том, чтобы мы с сестрами говорили на русском, иначе он бы не выдал нам нашу карту русского человека.
— Я никогда не слышал, чтобы ты на нем говорил.
— Иногда говорю с Джереми и особенно с охранниками, так как большинство из них русские.
— Скажи мне что-нибудь по-русски.
Я беру его за подбородок и смотрю в глаза, которые стали моей погибелью, произнося слова, которые, как говорил дедушка, русские воспринимают серьезно и буквально.
— Ya nee ma goo bees tee byah zhit (Я не могу без тебя жить).
— Что это значит?
— Ты такой милый, — вру я сквозь зубы.
Он хмурится.
— Не называй меня так.
Я обхватываю его за талию, прижимая к себе.
— Расскажи мне что-нибудь, что ты заметил во мне и о чем никто больше не знает.
— Что это за просьба?
— Просто сделай это.
Он поднимает руку и проводит линию от моего лба к носу.
— Не уверен, что никто другой этого не знает, но у тебя идеально симметричное лицо. У большинства людей один глаз или ухо немного больше другого. У них есть рабочая сторона, потому что она пропорционально лучше, чем противоположная, но ты выглядишь идеально с любой стороны, потому что все хорошо сбалансировано. Даже верхняя и нижняя губы у тебя одинакового размера. Вообще, все твое тело идеально симметрично.
Он проводит пальцами по моим губам, и они с готовностью приоткрываются. Черт возьми. Он произносит несколько слов, подразумевающих, что он наблюдал за мной, и я чувствую, что меня разрывает на части.
— Ты — муза мечты для художника.
— Тогда сделай меня своей музой.
Он смеется.
— Может, ты уже ею стал.
— Да, черт возьми. Это ведь хорошо, правда?
— Может быть, — он продолжает гладить мое лицо. — Твоя очередь.
— Моя очередь для чего?
— Расскажи мне, что ты заметил во мне такого, чего никто не знает.
— Хм. У тебя на теле одиннадцать родинок.
— Хорошо…
— Я еще не закончил. У тебя двести семнадцать ресниц на правом глазу и двести двенадцать на левом.
Его губы приоткрылись.
— Ты… посчитал их?
— Почти каждую ночь с тех пор, как ты ночевал тут. Это подсчет за вчера. Сегодня может быть другой. Ты обычно теряешь несколько ресниц на левом глазу.
— Но зачем тебе считать мои ресницы?
— Я люблю их. Они темные, длинные и чертовски красивые, когда ты спишь. Кроме того, никто, кроме меня, не может их сосчитать, так что это огромный бонус.
Он тихонько хихикает, и звук эхом разносится вокруг нас, как колыбельная.
— Ты такой странный.
— Я всегда был таким.
— Действительно.
— Единственная разница в том, что ты больше не убегаешь.
— Нет, не убегаю, — он полностью прислоняется к моей груди и закрывает глаза. — Дай мне пять минут, а потом я отведу тебя в постель. С этого момента тебе больше не разрешается спать на полу.
У меня нет слов, чтобы что-то сказать, поэтому я опускаю голову и захватываю его губы в медленном поцелуе. Тошнотворное чувство становится все сильнее, чем дольше я ласкаю его рот. Мои внутренности плавятся, когда он встречает меня удар за ударом, ворчание за ворчанием.
Если я не был уверен раньше, то теперь уверен на все сто.
Я полностью и бесповоротно влип из-за Брэндона Кинга.
Глава 26
Николай
Три недели прошли в блаженстве.
И под блаженством я подразумеваю самый эротичный, прекрасный фестиваль секса.
Шучу. Я люблю трахаться, действительно люблю. Спросите Колю, и он будет аплодировать стоя.
Но у нас с Брэном секс всегда был в центре нашей сущности. Именно поэтому он вообще сдался мне с самого начала.
Погладь себе по голове за то, что ты, блять, элитный соблазнитель, Коля.
Однако это уже не единственный сильный элемент в наших отношениях. Что-то изменилось после первого раза, когда он остался у меня ночевать. Хотя это я поставил такое условие, мне кажется, он почувствовал облегчение от того, что я заставляю его прекращать бегать по утрам.
Возможно, мне это кажется или я глубоко заблуждаюсь, но у него действительно такое умиротворенное выражение лица, когда я засыпаю, сжав его в объятиях, или когда он просыпается, поглаживая мою челюсть.
О, и теперь я действительно сплю на кровати. Шокирующе, я знаю. Это похоже на восьмое чудо света и один из тех загадочных переломов в истории. Уверен, мои предыдущие бесполезные терапевты потратили бы целый день на выяснение причин.
Я простой человек. Стоит мне почувствовать запах Брэна, ощутить его твердые мышцы, прижатые к моим, — и я пропал. Это кощунство — ожидать, что я буду спать отдельно от него, когда он лежит рядом, как прекрасный принц.
Он может попытаться оттолкнуть меня или притвориться, что я его раздражаю и мешаю, но вот в чем дело. Всякий раз, когда я отстраняюсь от него во сне, я просыпаюсь и обнаруживаю, что его голова лежит у меня на груди, а рука обхватывает мою талию. Или он прижимается грудью к моей спине, закидывает руку мне на грудь и зарывается лицом в мои волосы.
Он такой чертовски милый, что мне всегда хочется проглотить его целиком, и я часто так и делаю.
Обычно я бужу его, обхватывая губами его член или проникая в него. Он подхватил это и стал стараться просыпаться раньше меня, чтобы первым делом подарить мне утренний минет.
Это не то соревнование, на которое мне следует жаловаться. На самом деле, мне нравится, как он с самодовольным выражением лица делает мне самый небрежный из небрежных минетов.
За последние несколько недель Брэну стало немного легче прикасаться ко мне, и мне уже не всегда приходится инициировать секс.
Если он в настроении, то обязательно дает об этом знать, либо набрасываясь на меня, как только я захожу в квартиру, либо своими постоянными сообщениями, имитирующими мою навязчивую натуру.
Он также может быть удивительным собственником — хотя и не таким безумным, как я, поскольку я буквально угрожаю сломать руку любому, кто к нему прикоснется. На днях я столкнулся с Саймоном в одной из кофеен, и он, как обычно, начал приставать, пока я не оттолкнул его.
Оказалось, что Брэн увидел это и прислал мне вот такое замечательное сообщение.
Брэн:Тебе лучше помнить, кому ты, блять, принадлежишь, Николай.
Распечатал ли я это сообщение и вставил ли его в рамку? Возможно.
Мне чертовски нравится, что в последнее время он стал более откровенным. Не до такой степени, чтобы говорить со мной на людях — не дай Бог, кто-то узнает о нас. Но он к этому идет.
Я не против. Очень даже. Мне нравится, что я — его секрет. Мне нравится, что на людях он отстранен и полностью контролирует себя, а наедине распадается на моем языке, пальцах и члене.
Мне нравится, что он украдкой поглядывает на меня, когда все смотрят, а потом шепчет, как сильно ему нужно, чтобы я выебал из него все, что только можно, когда мы вдвоем.
Он мой, и это все, что имеет значение.
Только я знаю, что во время секса он шумный ублюдок, и это все, что меня волнует. Тем не менее я обязательно украшаю его кожу засосами, чтобы другие знали, что он принадлежит мне. Я не тороплюсь делать их темно-фиолетовыми, пока он не начинает ныть, и добавляю новые каждую ночь. То, что он мне потом говорит, того стоит.
Наступит день, когда он примет свою ориентацию. Я знаю это. Я чувствую это по его глазам, когда мы на людях. Я вижу это в языке его тела, когда он наклоняется в мою сторону, как будто хочет подойти ко мне, обнять и поцеловать. Он каждый раз останавливает себя, но в последнее время это выглядит все более болезненным для него.
Однажды он сломается, и я буду рядом, чтобы подхватить его с распростертыми объятиями и открытым ртом.
Я его изматываю, а он в меня влюбляется.
Ладно, я снова заблуждаюсь. Хотя даже если он меня не любит, я ему небезразличен.
Иногда даже больше, чем нужно.
Дело вот в чем: Брэн презирает драки и каждый раз дает это понять, когда ухаживает за мной и мажет синяки мазью.
А еще он ненавидит то, как хаотично я красив — хотя, наверное, он бы назвал это иначе. Он не может перестать ворчать по поводу всякого дерьма, которое я оставляю на виду, или посуды в ванной — что? Я перекусил, пока отмокал в джакузи, — или всякий раз, когда трясу своей мокрой головой. Я делаю это только для того, чтобы он высушил мои волосы. Некоторые утверждают, что я в добавок и дерусь специально, чтобы он так очаровательно беспокоился обо мне.
Самое главное, он отвечает на мои нелепые сообщения, которые звучат так:
Николай:Ты знал, что существует так много греческих Богов?
Брэн:Действительно?
Николай:Да. И как мне их всех запомнить? Почему их так много?
Брэн:Как они посмели?
Николай:Скажи! Вразуми их, особенно этого козла Зевса. Он должен перестать делать столько детей и насиловать женщин направо и налево. Отец Богов, чтоб меня.
Брэн:У меня будет с ним очень строгий разговор.
Николай:Ты действительно думаешь обо мне как о нем? Я ранен.
Брэн:Приношу свои искренние извинения. Было дурным тоном даже сравнивать его с тобой.
Николай:Тебе придется повторять извинения, обхватив Колю губами. Ну, знаешь, раз уж он обижен и все такое.
Брэн:Ты мог бы просто сказать, что хочешь, чтобы я пососал твой член, а не раздувать из этого целую драму.
Николай:Нет, нет, дело не в этом. Коля действительно обижен.
Брэн:Я заглажу свою вину.
Николай:Сейчас?
Брэн:Господи, ты невыносим.
Николай: