— Не надо просто лизать, как будто это мороженое.
Киллиан засовывает три своих пальца мне в рот и делает глубокий глоток, цепляясь за мой язык и вращая его. Мои ноги дергаются, и я клянусь, что никогда в жизни не была так возбуждена, как сейчас.
— Используй свой язык для трения и ускорь темп. Не волнуйся, если тебе покажется, что ты слишком торопишься. Ты не причинишь мне боли. — Он вынимает пальцы, оставляя след слюны между ними и моим ртом, и прежде чем я успеваю что-то сказать, он снова вводит свой член внутрь.
На этот раз сильнее.
Сильнее.
У меня срабатывает рвотный рефлекс, но я дышу и не останавливаюсь, кручу языком, как он велел, снова и снова, пока моя челюсть не начинает болеть, но я не останавливаюсь. Я вылизываю его со всей силы.
— Черт, детка, вот так. Ммм. Ты молодец. — Его пальцы путаются в моих волосах, впиваясь в мой череп. Он держит меня неподвижно, пока вводит и выводит, с каждым разом все глубже.
Я тянусь, чтобы получше ухватиться за его огромную эрекцию, но он снова отстраняется.
— Никаких прикосновений, только рот.
Мои брови сгибаются, и я позволяю своим рукам упасть по обе стороны от меня. Похоже, довольный тем, что я отказалась от идеи прикоснуться к нему, Киллиан снимает маску со своего лица и отбрасывает ее.
И я жалею о своих словах, сказанных ранее.
След крови стекает с его виска, по векам, по щеке и челюсти, придавая ему поразительно опасный вид.
Вероятно, он получил ее во время охоты, но я жалею не поэтому, что попросила его показать мне свои черты, а из-за его лица, черт возьми.
И то, насколько он красив.
Если раньше он выглядел жутковато, то теперь, когда он жестоко входит и выходит из моего рта, он превратился в настоящего жестоко красивого монстра.
Он определенно не из тех, кто быстро кончает, даже с тем сумасшедшим ритмом, в котором он двигается.
Он сжимает мою челюсть и проводит пальцем по моей нижней губе.
— Я люблю твой рот, когда он заполнен моим членом. Ты моя идеальная маленькая дырочка, не так ли?
По логике, я должна обидеться, но происходит прямо противоположное. Моя киска сжимается, и я сжимаю ноги вместе в шоке и смущении.
— Этот рот теперь принадлежит мне, и ты позволишь мне использовать его, когда я захочу, не так ли? — Он крепко сжимает мою челюсть и заставляет меня кивнуть. — Это значит «Да, Киллиан, мой рот и все остальные мои дырочки — твои, чтобы использовать их и наполнять спермой».
Мне кажется, я собираюсь кончить от одних только его грязных слов.
Неужели он не может комментировать все? Хотя я определенно на грани от того, как мрачно, эротично и в то же время совершенно непринужденно он говорит подобные вещи.
Он сам по себе как другой вид.
У меня болит челюсть от того, как долго я ему отсасываю. Он явно наслаждается этим, судя по стонам и случайному «Вот так, детка». Но нет никаких признаков того, что он скоро кончит.
Его ритм просто сумасшедший, и я не могу отделаться от восторга и мои соки капают в трусики, наблюдая за его наслаждением. Разве это нормально, что одной мысли о его оргазме достаточно, чтобы я приблизилась к собственному?
Киллиан выходит из моего рта, и я думаю, что он сейчас кончит, но тут он делает маневр, чтобы мы лежали боком. Затем он снова входит в меня. Моя челюсть все еще болит, поэтому я вздрагиваю и чуть не кусаю его.
Я остановилась, мои глаза расширились.
— Никаких зубов. Делай это правильно, маленький кролик. Если только ты не хочешь, чтобы я переключился на твою киску? — Я качаю головой и ускоряю ритм.
Он стонет, и я вздыхаю, но он застревает у меня в горле, когда он спускает мои шорты и трусики.
Я не понимаю, что происходит, пока в воздухе не раздается громкий сосущий звук. Я задыхаюсь вокруг его члена, когда все мое тело воспламеняется.
— Остановись, и я остановлюсь, — шепчет он напротив моих складок. — Мне бы не хотелось, чтобы эта маленькая тугая киска осталась неудовлетворенной.
Я собираю все свои силы и сосу с таким энтузиазмом, на какой только способна.
Он целует мои складочки, а затем сосет их с мастерством нечестивого секс-бога. Я еще не совсем привыкла к этому, когда он вылизывает всю мою щель, а затем снова спускается вниз. Он шепчет, касаясь моей самой чувствительной кожи:
— Как ты быстро учишься, моя Глиндон.
Затем он вводит свой язык внутрь меня и щиплет мой клитор.
Не знаю, из-за этого или из-за того, что он назвал меня своей Глиндон, но я кончаю неконтролируемо, без малейшего стыда.
Мои бедра дергаются в его дьявольском рту, а он продолжает входить и выходить. Мои стоны заглушаются его членом, и это так эротично, что я не могу удержаться от облизывания, пока стону.
Думаю, ему это тоже нравится, потому что я чувствую, как он утолщается в моем рту с каждым стоном.
Киллиан выводит язык из моей киски, и я сжимаюсь, как будто пытаясь удержать его там.
— Ты на вкус как мое новое любимое блюдо. — Он выскальзывает из моих губ, берет меня за волосы и переводит в сидячее положение. Мои глаза расширяются, когда он встает и снова погружается в мой рот с безжалостностью, от которой у меня перехватывает дыхание.
— Так чертовски хорошо, — бормочет он между безжалостными толчками. — Неплохая идея сначала насытить тебя. Ты сочишься сексуальностью и все больше и больше похожа на мою любимую новую игрушку. Милая маленькая девочка, которая никогда раньше не сосала член, никогда раньше не занималась сексом, теперь получает от меня в глубокую глотку. Тебе нравится, как я забираю весь твой контроль и использую тебя, чтобы получить удовольствие. На самом деле, тебе это так нравится, что ты сжимаешь свои ноги для очередного оргазма.
Я замираю, осознав, что я делаю, и мрачная усмешка Киллиана наполняет наше окружение.
— Посмотри, какая ты очаровательная. — Запустив руку в мои волосы, он делает последний толчок, и я чувствую, как он напрягается, прежде чем соленый вкус врывается в мое горло.
Киллиан держит свой член глубоко внутри, пока я пытаюсь все проглотить.
— Вот и все, — размышляет он. — Все до последней капли. Пропустишь хоть одну, и мы начнем все сначала.
Его глаза светятся темным садизмом и странным удовлетворением, когда я делаю то, что он говорит, отчасти потому, что на этот раз я не возражаю.
Отчасти потому, что у меня нет выбора.
Он достает свой телефон, вытирая пальцами полоску спермы с моего подбородка, прежде чем снова ввести их в мой рот, а затем шепчет:
— Ты можешь спрятаться от всего мира, но тебе не нужно делать это передо мной, детка.
Вспышка.
Глава 17
Глиндон
Мне требуется несколько мгновений, чтобы собрать свою одежду. Мои пальцы дрожат, а температура тела, похоже, не понимает, что веселье закончилось.
Киллиан уже привел себя в порядок, выглядит безупречно, как дьявол.
Кажется, заметив мою борьбу, он незаметно отталкивает мою руку и скользит лифчиком по моей груди.
— Должен сказать, мне больше нравится раздевать тебя.
— Почему я не удивлена?
— Потому что ты начинаешь узнавать меня лучше.
— Ты так говоришь, как будто это привилегия.
— Это не так?
— Нет. Я узнаю о тебе только для того, чтобы знать, как с тобой обращаться.
— Умный маленький кролик. — Он позволяет ремням защелкнуться на моих плечах, его голос понижается. — Чертовски красный.
Мой желудок напрягается, мгновенно реагируя на изменение его тона.
Я смотрю на него из-под ресниц, пока он продолжает собирать мою одежду. Но сколько бы я ни смотрела, я не могу прочесть выражение его лица. Он — самая страшная загадка, когда-либо ходившая по земле, и в такие моменты мне становится интересно, о чем он думает.
Он определенно не думает о каких-либо эмоциональных последствиях своих действий, учитывая, что у него нет эмоций, и, кажется, он доволен этим фактом.
Он владеет этой частью себя, гордится ею и использует ее для совершения развратных поступков, таких как сегодняшняя охота.
Например, вырубить тех людей и выследить меня, как животное.
Могу ли я когда-нибудь почувствовать себя в его присутствии чем-то большим, чем животное? И что я могу сделать, чтобы он потерял ко мне интерес? Если Илай и Лэн —подают хоть какие-то признаки, то у его него короткий промежуток внимания ко всему.
Если только мы не говорим об Илае, когда речь идет об Аве.
Или Лэн, когда речь идет о скульптурах.
Но эти увлечения начались довольно рано как для Илая, так и для Лэна. Они практически выросли вместе с их личностями, поэтому их нельзя сравнивать с внезапной фиксацией Киллиана на мне.
В конце концов, ему надоест, и он переключится на какую-нибудь другую несчастную душу.
Он должен это сделать.
Иначе я полностью и окончательно обречена.
— О чем ты думаешь? — Его ровный голос кружится вокруг меня, когда он зацепляет пальцами край моего топа и притягивает меня к себе. Я начинаю понимать, что ему нравится постоянно прикасаться ко мне каким-то образом.
— Эффект, о котором однажды упомянула Сесили.
— И что это такое?
— Ты когда-нибудь слышал об эффекте подвесного моста? Это когда люди испытывают психологические реакции, связанные со страхом, но ошибочно считают их романтическим возбуждением. На самом деле этот термин называется «неправильная атрибуция возбуждения», я думаю.
Его пальцы поглаживают кожу моего живота круговыми движениями, и он хмыкает:
— Дай угадаю. Твой маленький занятой мозг думал об этом как о способе избежать того, чтобы на самом деле хотеть меня?
— Я совершенно уверена, что не хочу тебя. Я уже говорила. Моя реакция на тебя — это, вероятно, я неправильно оцениваю страх и тревогу как возбуждение. Подумай об этом. Каждый раз, когда ты прикасался ко мне, мне было как-то страшно.
Чем больше я об этом говорю, тем больше в этом смысла. Я бы ни за что не захотела этого ублюдка, в теле которого нет ни одной человеческой кости.