Его слова оказывают на меня странное воздействие, они заставляют меня бредить и жаждать большего.
Может быть, я тоже больна, раз меня так возбуждают его угрозы.
Его пальцы оставляют мои соски и скользят к горлу. В тот момент, когда они сжимают его, у меня пропадает воздух.
Киллиан подтягивает мою ногу к своей груди и одним восхитительным толчком входит в меня.
Это не сон.
Я открываю глаза и вижу, что я полностью обнажена. Мои ноги закинуты ему на плечи, он держит их одной рукой, а другой пытается задушить меня.
Не был ли этот сумасшедший ублюдок в лихорадке совсем недавно? Судя по его горячему прикосновению, он все еще лихорадит.
А может, это я.
Только как у него может быть столько энергии, даже больше, чем обычно, когда он болен?
Очевидно, мое тело не понимает этой логики, если учесть, с каким звуком его член входит и выходит из меня.
Тот факт, что ему было наплевать на то, что я сплю, и он все равно взял то, что хотел, делает меня беспорядочной.
Я впиваюсь пальцами в его запястье, пытаясь ослабить его хватку на моей шее, даже когда я пропитываю его член и простыни своим возбуждением.
— Вот так. Борись, детка. — Его выражение лица маниакальное, абсолютно ужасающее. — Чем больше ты это делаешь, тем сильнее я тебя трахаю.
Я впадаю в ярость, царапаю, и царапаю, пытаясь причинить ему боль везде, куда могу дотянуться.
И, как он и обещал, он трахает меня сильнее и быстрее, с силой, которая выбивает из меня дыхание.
— Это моя гребаная девочка, — ворчит он, его глаза полузакрыты, вероятно, от темной похоти и боли. — Ты самая красивая из всех, кого я когда-либо видел, когда ты берешь мой член, как маленькая грязная шлюха. —тОн отпускает мои ноги. — Держи их там. Если они упадут, мы начнем все сначала. — Затем он проникает между нами и скользит по моему возбуждению к задней дырочке, заставляя меня вздрогнуть, затем вводит палец внутрь. — Твоя попка чувствует себя одинокой. Посмотри, как она сжимается вокруг моего пальца, желая принять участие в веселье. Ты ведь позволишь мне трахать тебя до тех пор, пока не будешь выкрикивать мое имя?
Я задыхаюсь и не могу думать, только чувствовать.
И я погружаюсь в это ощущение, когда он полностью опустошает меня. Его рука, его член и его палец в моей заднице двигаются одновременно, создавая самый безумный хаос.
— Может, мне стоит трахнуть ее прямо сейчас, чтобы ты знала, что такое огромный член на самом деле.
Мои глаза расширяются, и я кончаю, просто так. Я думаю, что со мной не так, потому что это определенно один из самых сильных оргазмов, которые я когда-либо испытывала.
Мои стоны смешиваются с отрывистыми криками, и это продолжается и продолжается, пока я не думаю, что потеряю сознание.
— Такое невинное лицо для маленькой грязной шлюшки. Твой рот любит петь мелодию «нет», но ты душишь мой член обещанием, что я возьму твою задницу, как животное. — Его губы растягиваются в рычании. — И все же этот твой ублюдочный брат смеет говорить, что отдаст тебя кому-то другому. У него хватает наглости думать, что я позволю кому-то, кроме меня, видеть тебя такой.
Это снова ярость, она накатывает на него волнами, и он растягивает пальцем мое заднее отверстие, когда его ритм выходит из-под контроля.
— Единственная причина, по которой он не погребен под землей, — это ты, Глиндон.
Я верю ему. Всецело.
Черт.
Если бы не его привязанность ко мне и знание того, что я скорее умру, чем позволю ему причинить боль моему брату, он бы точно принял это на свой счет.
Он и принимает на свой счет.
Но я все еще чувствую крошечное облегчение от осознания того, что мысль обо мне, а не мои действия, способны остановить его.
Он ослабляет свою хватку на моем горле.
— Скажи, что ты моя.
— Прекрати, Киллиан. — Я задыхаюсь, дрожа от остатков оргазма. — У тебя жар.
— Я все еще могу наполнить тебя своей спермой, пока ты снова испытываешь оргазм. А теперь скажи эти гребаные слова, Глиндон.
Я качаю головой, даже когда слезы удовольствия собираются в моих глазах.
— Если это игра в недотрогу, то ты, блядь, зашла слишком далеко. Скажи это.
— Я не могу, — выдавливаю я из себя.
— Тогда ты можешь больше не говорить. — Его рука, обхватившая мое горло, захлопывает мне рот.
Киллиан раздвигает мои ноги, чтобы он мог поместиться между ними, наклоняясь ближе. Новая позиция дает ему больше глубины, и он трахает меня как сумасшедший и вводит еще один палец в мою задницу, растягивая меня до предела.
Я не могу ни кричать, ни стонать, и любой звук, который я издаю, выходит призрачным, приглушенным и абсолютно ужасающим.
Он, наверное, думает о том, чтобы убить меня, но я снова кончаю.
Одного его грубого обращения, не позволяющего даже закричать, достаточно, чтобы я разлетелась на куски.
Как бы я ни пыталась отрицать это, я люблю эту его часть.
Эту часть нас.
— Я знал, что ты создана для меня, детка. —ТОн все еще звучит сердито, но он возбужден. — Я собираюсь наполнить тебя своей спермой, чтобы ты точно знала, кому ты, блядь, принадлежишь.
Я вздрагиваю, когда тепло распространяется по моим внутренностям. Я жду, что он вырвется, но он остается на месте, полутвердый, и медленно покачивает бедрами, словно проверяя, чтобы ни одна капля не вылетела.
Киллиан наблюдает за мной, полусосредоточенно, его глаза почти закрыты, но он продолжает эротические движения.
— Может, мне стоит обрюхатить тебя, — бормочет он, так низко, что я едва слышу его. — Так ты не сможешь от меня убежать.
Затем он освобождает мой рот, рушится на меня сверху, абсолютно пылая, и полностью придавливает меня своим весом.
Я толкаю его в плечи, но он неподвижен, как буйвол.
— Киллиан, — напрягаюсь я.
Он ворчит и без усилий переворачивает нас так, что на него приходится мой вес, но он все еще глубоко во мне.
— Я могу спать на кровати, — шепчу я.
— Мое тело — лучшая кровать, — шепчет он в ответ, не открывая глаз.
— Прими лекарство, ты весь горишь.
— Ммм.
— Киллиан...
Его руки обвиваются вокруг моей талии, удерживая меня на месте, пока он вдыхает в меня.
— Ты выбрала меня.
— Что?
— Там, ты выбрала меня перед своим братом. Братьям, во множественном числе. И при этом ублюдке Илае.
Черт. Он был в сознании во время этого?
Киллиан целует меня в макушку, и прежде чем я успеваю отступить, он произносит слова, которые попадают прямо в мое сердце.
— Я позабочусь о том, чтобы ты всегда выбирала меня так же, как я выбираю тебя.
Глава 30
Глиндон
Я теряю часть себя.
И это происходит так быстро, что я не успеваю перевести дух во время процесса.
На самом деле, я поняла это только тогда, когда больше не могла спать в квартире, которую делила с девочками. Стало абсолютно странно и ужасно спать на любой другой кровати, кроме кровати Киллиана.
Прошло три недели с той ночи, когда я проснулась с его членом внутри себя и медленно слила свою жизнь с его.
Я теряю контроль — или все, что у меня ост.
Вот почему я пью сейчас вместе со всеми в тихом пабе в центре города. Ну, настолько тихом, насколько могут быть тихими пабы, в которые ходят дети из универа. По крайней мере, здесь не шумно, как в большом клубе на другом конце города.
На заднем плане играет неизвестная группа, музыку заглушает шум разговоров и стук бильярдных шаров. Запах алкоголя пронизывает воздух или, может быть, только мой нос.
Обычно я не пью, потому что это заставляет меня вести себя как глупо, но я же не делаю это с незнакомцами.
Убедившись, что у меня достаточно рюмок, чтобы впасть в кому, я пью пятую. Нет, думаю, это седьмая.
— Полегче с алкоголем, Глин, — укоряет Сесилия рядом со мной. Она выпила один стакан текилы с тех пор, как мы приехали.
— Оставь ее в покое. — Реми ставит рюмку в мою сторону. — Я люблю пьяную Глин.
Я улыбаюсь, приоткрыв один глаз, поднимаю рюмку и выпиваю.
— Одну в твою честь, Реми.
— Да, черт возьми. — Он вливает еще одну рюмку себе в глотку. — Моя светлость решила простить тебя за выбор этого скучного паба.
Я преувеличенно быстро вскидываю руку и кланяюсь.
— Очень признательна, Ваше Величество.
— Это ваше сиятельство, крестьянка
— У ее мамы титул леди. — Ава тычет в него щепкой. — Много невежества?
— Подожди, правда? Почему я узнала об этом только сейчас? — Реми поднимает глаза, ставя букву L на подбородок в комичном задумчивом жесте. — Наверное, потому что вы все ведете себя как крестьяне, кроме тебя, Брэн. Ты определенно аристократ. Красивый, обходительный, с неприкасаемой харизмой. Это у тебя после меня.
Брэн качает головой.
— Я родился раньше тебя, Реми.
— И что? Ты все еще можешь брать с меня пример. Разве не так, Крей Крей?
Мой кузен, кажется, больше всех за столом занят своим телефоном за столом.
Анника расположилась напротив него, похожая на Барби в реальной жизни. В последнее время она перестала болтать без умолку в компании Крея и даже начала отдаляться. Не знаю, потому ли это, что она не получает абсолютно никакого ответа, или потому, что ей больше нечем заняться. Иногда мне жаль ее. Она должна была заинтересоваться кем-то, кто не чувствует потребности в общении.
Именно поэтому он ладит с Брэном. Они могут сидеть часами напролет и не произносить ни слова. Без шуток. Ава и Реми однажды проверили это.
Раз Брэн ладит с Мией, то и Крей сможет, если встретит ее. Хотя за те несколько раз, что мы встречались за последние пару недель, я поняла, что она выразительная, просто не разговаривает. Киллиан сказал, что это связано с инцидентом, который произошел в ее детстве. И он стал ее личным переводчиком, когда мы с Брэном рядом.
Иногда он ведет себя как придурок и отказывается, поэтому сейчас она учит нас языку жестов.
Несмотря на его придурковатое поведение, мне нравится Киллиан, когда Мия рядом. Он относится к ней как к своей младшей сестре, как и Николай. Ее близнец, Майя, рассказала мне, что однажды он сломал челюсть школьнику, потому что тот продолжал издеваться над ней за то, что она «немая».