— Теперь спи.
— Но я не хочу спать.
— Спи или я тебя трахну. И это будет не нежный трах. Я заставлю тебя кричать, а потом заглушу твой голос, чтобы никто не услышал.
Я глотаю, но это не от страха. Мое ядро сжимается, а удовольствие между моих бедер.
Глубоко внутри этого мужчины скрывается хладнокровный монстр, который часто заманивает его на край. Он говорит, что я удерживаю его от падения.
До меня он был бесцельным монстром.
Теперь он — мой монстр.
И та первая нестандартная встреча была тем, что держит меня на плаву по сей день.
Я была слишком вялой, слишком не в себе, чтобы даже думать о ком-то. Я ненавидела жизнь и себя, и это событие вернуло мои чувства в болезненной вспышке.
Мой психиатр сказал бы, что я нахожу себе оправдания. А я говорю: я нашла себя через этого дьявола.
Не всем девушкам нравится герой. Мне суждено было влюбиться в злодея.
Потому что я знаю, просто знаю, что он поставит меня выше всех. И себя в том числе.
Поэтому я хватаю его лицо и прижимаюсь губами к его губам. Обычно я не так откровенна в вопросах секса или привязанности, в основном потому, что мне нравится, когда он берет то, что хочет.
Так мы функционируем.
Но сейчас я хочу поцеловать его, показать ему, что даже если я буду бороться, я никогда и ни за что не хотела его.
Всегда хотела.
Всегда.
Он ворчит, прикусив мою нижнюю губу, а затем переворачивает нас, обхватив рукой мое горло.
— Я дал тебе выход, но ты отказалась. Теперь ты в полной заднице, детка.
— Кто сказал, что мне нужен выход? — Я ухмыляюсь.
— Это моя девочка. А теперь скажи мне то, что я хочу услышать.
Моя ладонь касается его щеки.
— Я твоя, мой монстр.
— И я твой, маленький кролик.
И тогда он показывает мне, насколько мы принадлежим друг другу.
Эпилог 2
Киллиан
ДВА ГОДА СПУСТЯ
Я понял, что в нашей с Глиндон жизни слишком много раздражающих людей.
Точнее, людей, которые считают, что это отличная идея — украсть у меня ее время.
Мой уровень терпимости к этому медленно, но верно иссякает, и я не могу нести ответственность за ад, который разразится, когда я достигну своего предела.
На самом деле, этот предел был полностью нарушен около двух лет назад, вскоре после начала наших отношений, но я совершил ошибку, пообещав посмотреть на вещи с ее точки зрения.
В то время это было единственное, что могло заставить ее доверять мне настолько, чтобы быть со мной. Но теперь я должен признать, что ей действительно нужны друзья.
Что она хочет, чтобы ее признавали такой, какая она есть.
Что как бы я ни хотел проводить каждое свободное мгновение, зарывшись глубоко внутри нее или просто держа ее в своих объятиях, ей нужно что-то столь же кощунственное, как прогулки с друзьями и коллегами и вся эта гребаная чехарда.
Но я понимаю.
Не совсем.
Даже не совсем.
Тем не менее, я позволяю ей эти раздражающие вещи, в основном потому, что она скучает по мне, и мне нравится, как она проявляет инициативу, когда скучает по мне. Как сегодня.
Я не видел ее целый день, и хотя это было не что иное, как пытка, я должен был кое-что спланировать.
Ранее я сказал ей, чтобы она встретила меня на вершине скалы, а потом спрятался за деревом.
И стал ждать.
Глин приезжает на пятнадцать минут раньше и глушит двигатель своей машины у дороги, но не выключает фары.
Мой маленький кролик идет прямо к обрыву, ее бедра плавно покачиваются. Сегодня на ней джинсовая куртка и платье — такое, что доходит до середины бедер и колышется при каждом движении. Она даже накрасила губы красной помадой — мой любимый цвет, мать его.
Для меня Глиндон — самая красивая женщина на земле. Каждый раз, когда я смотрю на нее, я вспоминаю, как она изменила мою жизнь.
Если бы не она, я бы давно скатился на деструктивный, преступный путь и никогда бы не открылся своей семье и не нашел бы с ней общий язык.
Мы с Гаретом не получим премию «Братья года», и я никогда не буду ласков с отцом, но мы садимся и разговариваем. Мы даже вернулись к охоте. Единственное занятие, которым мы втроем занимаемся вместе — несмотря на мамину нелюбовь к этому хобби.
Глиндон останавливается недалеко от обрыва, оглядывается по сторонам, вероятно, ищет меня. Воздух сегодня мягкий — ни ветра, ни грохота волн.
Ее волосы закрывают лицо, когда она достает свой телефон. Вскоре после этого мой телефон вибрирует в кармане. Вероятно, это сообщение от нее, спрашивает, здесь ли я.
Вместо того чтобы ответить словами, я открываю огромный контейнер, который принес с собой.
Мягкий желтый свет медленно осветляет мрачный утес, пока в воздухе роятся светлячки.
Глиндон смотрит вверх, и ее телефон забыт, поскольку она впала в транс. Я люблю, когда она в восторге, когда ее губы приоткрываются, а глаза расширяются. Это похоже на то, когда я бьюсь в ней, и она не может больше терпеть, но все равно наслаждается каждой секундой.
Желтый свет образует ореол вокруг нее, когда я подкрадываюсь к ней сзади. В тот момент, когда она чувствует мое дыхание на своей шее, она пугается и поворачивается так быстро, что поскальзывается.
Ослепленная, она сжимает мою грудь обеими руками, а ее телефон шмякается на землю.
— Эта сцена странно похожа на нашу первую встречу, — шепчу я.
— Ты напугал меня, — выдыхает она, определенно не так испуганно, как тогда.
— Ты доверяешь мне, детка?
Она делает паузу, ее дыхание учащается, прежде чем она отпускает меня. Я протягиваю руку и притягиваю ее назад, обхватывая ее талию.
Ее грудь прижимается к моей, и она ухмыляется.
— Это ответ на твой вопрос?
Я скрежещу челюстями.
— Больше так не делай.
— Тогда не задавай больше глупых вопросов. Зачем мне было оставаться с тобой все это время, если я не доверяла тебе?
— Мое обаяние?
— Ты даже не знаешь значения этого слова.
— Ты любишь меня?
Она вздыхает, качая головой.
— К сожалению.
— К сожалению?
— Да, я могла бы выбрать кого угодно другого, но это должен был быть ты.
— Чертовски верно. — Я откидываю ее волосы с лица. — Ты здесь рано.
— Ну, помнишь ту досадную фразу о том, как сильно я тебя люблю?
По этой причине я скучаю по тебе, когда не вижу тебя определенное время.
— Это действительно очень прискорбно.
— Но вид стоит того, чтобы подождать. Как тебе удалось собрать здесь всех этих светлячков?
— Я просто сделал это. Заслуживаю ли я награды за всю тяжелую работу?
— Ты сделал это, чтобы произвести на меня впечатление или ради награды?
— И то, и другое.
Она улыбается, качая головой.
— Что ты хочешь в награду?
— Выходи за меня, Глиндон.
Ее улыбка остается застывшей.
— Ч-что?
— Я хочу, чтобы ты вышла замуж за меня. Нам уже по двадцать одному году, а ты все еще не закончила свое образование, а я хочу продолжить обучение в магистратуре.
— Когда я говорю «что», я имею в виду, ты серьезно?
— Когда это я не был? Мы можем пожениться после того, как устроимся в карьере, если хочешь, а пока ты будешь носить мое кольцо на пальце.
Она, кажется, оправилась от шока, и редкий блеск застилает ее глаза.
— Когда ты вообще это планировал?
— После того, как я отвез тебя к своим родителям. Конечно, я бы женился на первой девушке, которую представил бы своим родным.
Она сужает глаза.
— Это было до или после анала? — Я усмехаюсь.
— Во время, детка.
Она пытается скрыть улыбку, но у нее не получается.
— Чертов извращенец.
— Это значит «да»?
— Ты даже не спросил.
— Если я спрошу, значит, ты сможешь сказать «нет», а ты знаешь, что я не принимаю это за ответ. Не об этом.
Она обхватывает меня за шею.
— Я думаю, что я обречена.
— Почему?
— Потому что думаю, что ты единственный мужчина, за которого я могла бы выйти замуж.
— Ты только что это поняла?
— О, заткнись. — Она смеется и целует меня в щеку. — Я выйду за тебя замуж, мой монстр.
— Хорошо. — Я надеваю ей на палец сделанное на заказ кольцо с моим именем. — Теперь ты официально моя.
Она смотрит на него под светом светлячков.
— Оно такое красивое. Спасибо.
— У меня есть лучший способ выразить мне свою благодарность. — Я хватаю ее за руку и тяну за собой.
Ей приходится бежать трусцой, чтобы выдержать мой темп, и обычно я замедляюсь, но сейчас я слишком нетерпелив для этой женщины.
Мне нужно быть внутри нее больше, чем мне нужна следующая порция кислорода.
Как только мы достигаем дерева, я прижимаю ее к нему — не настолько сильно, чтобы причинить ей боль, но достаточно, чтобы она поняла мое намерение.
Глиндон сглатывает.
— Мы на людях, Киллиан.
Я хватаю ее за бедра и притягиваю к своей эрекции.
— И что? Нам нужно отпраздновать нашу помолвку. — Я просовываю вторую руку под ее платье. — Кроме того, красная помада — это явное приглашение трахнуть этот рот, а ты уже надела платье, чтобы у меня был лучший доступ к твоей киске, не так ли?
Мои пальцы находят ее киску, и я делаю паузу.
— Что у нас тут, моя маленькая шлюшка? Нет трусиков?
— Я же говорила тебе, что скучала по тебе, — выдыхает она.
— Ты сводишь меня с ума, детка. — Я дразню ее клитор, и она со стоном откидывает голову к дереву. — Обхвати меня ногой за талию. Прижмись ко мне.
Обе ее руки и нога обхватывают мою шею и талию, но она все равно шепчет:
— Любой может увидеть.
— Нет, если они хотят остаться в живых. — Я освобождаю свой бушующий твердый член и поднимаю ее другую ногу. — Смотри на меня, когда я буду трахать тебя, детка.
Ее глаза встречаются с моими, полуприкрытые, почти закрытые, но они так полны огня, что я хочу пройти прямо сквозь них и почувствовать каждый ожог.
Я вгоняю в нее с нетерпением священника-целибата. Она сжимается вокруг моего члена со вздохом, ее тело прижимается к моему.