Боль внезапно налетела:
Ты никак простыла, дура?
Меж лопаток заломило —
То бросает в жар, то в холод.
Что любила — все немило,
То тошнит, то гложет голод.
Наливалась язва жаром —
На спине, где позвонок.
Тело ноет, дышит паром —
Хоть залазь на потолок.
Материлась я безбожно:
Мне болеть не по нутру.
Примостилась осторожно,
Задремала лишь к утру…
Как они ко мне свалились —
Я их в небе не брала:
Язва лопнула — раскрылись
Белоснежные крыла…
Часть третья«Ковчег»
Любовь правит миром!
Глава 1
Море — одна из величайших природных стихий, колыбель всего живого и сущего. По теории Дарвина, до того, как стать обезьянами, наши далекие предки выползли на сушу именно из морских и океанических глубин, откусили себе хвосты и зачем-то полезли на деревья. Наверное, за бананами. Или за орхидеями — кто же их поймет, примитивных. Ума не приложу — как они умудрялись выполнять подобные каскадерские трюки. Пальма — она ведь высокая и гладкая, почти как мачта…
Я подняла голову, опасливо придерживая рукой постоянно так и норовившую улететь шляпу. Сразу же надо мной начинались всевозможные бимсы, реи, такелаж, паруса… Помню, еще во времена знаменитого похода на «Аллигаторе» я категорически отказалась карабкаться до хлипкой бочки, прибитой на конец грот-мачты, и заполошно вопить оттуда: «Земля, вижу на горизонте землю!» Для подобных акробатических этюдов нужно иметь не только совершенно нездоровый энтузиазм, но и воистину стальные нервы. Как только представлю, во что это выливается на практике: под ногами поскрипывает тонкое бревнышко, руки нервно цепляются за что-то хилое парусиново-веревочное, и все это качается, норовит выскользнуть или уклониться, — так сразу же испытываю неожиданный приступ морской болезни. Я резко метнулась в сторону и рискованно перегнулась через борт, принимая на лицо охотно плеснувшую мне навстречу зеленую, причудливо рассыпающуюся на брызги соленую волну. Штормило. Ну да ничего — качка мне даже полезна, а то привыкла я что-то к амортизаторам и стабилизаторам невесомости на «Нике», вот и воспользуюсь этим весьма кстати подвернувшимся случаем — потренирую свой легкомысленно расслабившийся вестибулярный аппарат.
Изначально отличная и солнечная, погода незначительно испортилась не сразу, а лишь спустя некоторое время после выхода из порта Никополиса.
«Проклятие убиенных орденцев», — шутил Феникс, намекая на поднявшийся ветер. Тоже мне язвительный капитан Джек Воробей выискался! Вот уж кому-кому, а оному здоровенному штурману любая качка оказалась совершенно нипочем. Широко расставляя длинные, мускулистые ноги, Феникс уверенно передвигался по увертливой дощатой палубе и с превеликим удовольствием выполнял любую работу с парусами, единолично заменяя сразу половину экипажа. Или же, решительно оттеснив капитана ла Файета, становился к штурвалу, профессионально удерживая корабль на заданном курсе и, к превеликой радости моряков, фальшиво горланя нашу любимую школьную песню:
Брильянт в руке подбросит капитан:
«Везет, братва! Караты здесь, караты!»
Ведь в языках совсем несхожих стран
Есть слово главное — разбойники, пираты!
И нету тверже суши, чем вода,
А шторм — проверка лучшая для друга,
Нам не нужны земля и города,
Наш дом один — пиратская Тортуга.
Мы с Алехандро еще туда-сюда, а вот субтильный послушник Антонио совершенно спасовал перед злополучным морским недугом и чувствовал себя из рук вон плохо. Скрючившись в гамаке, водрузив голову на толстый том Писания, с которым он не расставался даже во сне, юноша ежеминутно синюшно бледнел лицом, безрезультатно пытаясь усмирить свой бунтующий желудок, и судорожно стискивал зубы, стараясь не стонать. В общем, усиленно, в лучших традициях жанра, строил из себя супермачо-героя, желая произвести благоприятное впечатление на самоотверженно ухаживающую за ним Кристину. Моя очаровательная подруга совершенно покорила его пылкое, воспитанное на воздержании и молитвах сердце — ведь монастырским послушникам почти не выпадало возможности пообщаться с прекрасным полом, да что там пообщаться, зачастую — просто видеть женщин воочию! Но теперь, будто наверстывая упущенное, тихоня Антонио бросал в сторону Криси столь пылкие взгляды, что я точно поостереглась бы оставлять их наедине, если бы в сей стремительно развивающийся любовный роман не вмешалась весьма своевременная тошнота и головная боль нашего новоявленного Ромео. А еще мальчишкам моим хулиганистым спасибо — постарались на славу! И не поймешь ведь пока: то ли они навредили и еще больше усугубили и без того неоднозначную ситуацию, а то ли — наоборот, удружили и помогли, действуя по принципу «что естественно — то не безобразно»!
Накануне отплытия, поздно вечером проходя по полутемному монастырскому коридору, я неожиданно натолкнулась на послушника, который с совершенно зомбированным видом, пошатываясь, вывалился из комнаты, занимаемой неугомонной троицей — Фениксом, Змеем и Драконом. Мы с Антонио практически стукнулись лбами.
Я хрипло заорала от испуга, когда из темноты прямо на меня внезапно выплыло перекошенное мальчишеское лицо с выпученными глазами и потрясенно открытым ртом. Послушник тоже вздрогнул — скорее, от неожиданности. Я торопливо выхватила из кармана портативный электрический фонарик и нажала на кнопку. Тонкий лучик яркого света ударил по зрачкам юноши, воспитанник Кардинала охнул и зажмурился.
— Чудо! — привычно брякнул он свое любимое словечко.
— Антонио, это не чудо, это просто литиевая батарейка и ручной фонарик, — терпеливо объяснила я.
— Там чудо! — Послушник торопливо ткнул пальцем себе за спину, рассматривая меня с каким-то странным, совершенно новым выражением лица. Глаза монастырского воспитанника подозрительно блестели.
«Хм, может, его мальчишки водкой угостили?» — растерянно предположила я, недоуменно пожала плечами, постучалась в дверь и, не дожидаясь разрешения, шагнула в комнату бравых штурмовиков.
Моим глазам предстала загадочная картина. На столе красовался отключенный DVD-проигрыватель, окруженный кучей дисков с фильмами, а поперек кровати растянулся Феникс и, уткнувшись лицом в подушку, приглушенно ржал, от переизбытка эмоций колотя руками по одеялу. Сидящие на второй кровати Змей и Дракон, каждый в своем углу, сдавленно хихикали, утирая набегающие на глаза слезы. Иногда они вроде бы успокаивались, встречались взглядами и опять впадали в безудержное веселье. Понаблюдав немного за расшалившимися подчиненными и отчаявшись установить причину столь хорошего настроения, я напустила на себя строгий вид и начала воспитательную беседу.
— Что за бардак? Вы, видимо, забыли — мы отплываем рано утром. Личные вещи и оружие собрали? Ах, уже собрали! Ну, тогда всем умываться и спать!
При слове «спать» Феникс, только оторвавший голову от подушки, буквально рухнул обратно на матрас и чуть ли не в судорогах забился, оглашая комнату взрывами громкого смеха.
Я испугалась:
— Фен, ты не заболел случаем? И да, чего этакого вы с Антонио сотворили? На парне лица нет, глаза как плошки, и опять про чудеса лепечет. Вы его алкоголем не подпоили?
— Хуже! — сдавленно просипел Дракон.
— Да уж что может быть хуже? — удивилась я.
— А мы ему кино показали, — не очень разборчиво признался Змей, уже икавший от хохота. — Из личной коллекции Фена!
— Ой, — забеспокоилась я, — надеюсь, не про инквизицию?
Змей одобрительно хмыкнул, оценив мой тонкий юмор.
— Да не, — криво ухмыльнулся Феникс, — безобидное такое по идее кинцо. С участием двух нехилых в определенных местах негров, одной голосистой блондиночки и маленького пони. С психологическим уклоном: про интимные отношения…
— Чего? — возмущенно рявкнула я, бросаясь к столу.
На самом верху стопки коробочек с дисками лежал футляр с многозначительным названием «Эротические фантазии Вероники» производства известной в наше время немецкой порностудии. Я ткнула в кнопку пуска и ошарашенно уставилась на экран. М-да, блондиночка оказалась голосистой во всех отношениях…
— Фу, ну и гадость! Ах вы, уроды! — Я треснула Феникса по голове диском со злополучным фильмом. Что-то затрещало… — Извращенцы проклятые! Он же послушник, а они обет целомудрия дают!
— Кому? — глумливо прищурился Феникс, потирая макушку. — Тебе, бесценная наша святая дева? Так ты уж тогда потрудись — яви божескую милость, освободи мальчика от обета, после того как на виду у всего порта сама с виконтом взасос целовалась. А то несправедливо как-то получается — он же от Криси глаз отвести не может…
Я густо покраснела:
— Так надо было деликатную воспитательную беседу провести, а не порнуху показывать!
— Не-эт! — возмущенным хором заорали мальчишки. — Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать! Бабе этого не понять!
— Вас не переспоришь, — махнула я рукой. — Вещи собрали?
— А как нам одеваться-то? — Балагур Феникс утер выступившие от смеха слезы и посерьезнел. — Мы ведь даже отдаленно не представляем, с чем нам предстоит столкнуться…
— Одевайтесь как боги, — задумчиво почесав в затылке, предложила я.
— Это как? В сандалии и белые простыни, что ли? — коротко хохотнул Фен. — Нет, ты уж прости, кэп, но для нас это излишне экстравагантно. Мы уже чего попроще предпочтем, из местного ассортимента: рубахи, штаны, колеты, сапоги. А костюмы противорадиационной защиты в багаж упакуем — на всякий пожарный случай…
Вот так мы и отплыли: в щегольских шелковых платках-банданах и ботфортах выше колен. С рапирами и автоматами. Со станковым пулеметом, установленным на носу «Черной катраны». Откровенно говоря, вся эта киношная роскошь изрядно попахивала дешевой бутафорией. Искатели сокровищ, мать их за ногу, как любит выражаться не слишком-то сдержанный на язык Фен. Змея и Дракона пришлось оставить в Никополисе, придав в помощь его преосвященству Кардиналу, назначенному мной наместником взамен окончательно спившегося Герцога и Герцогини, прочно занявшей VIP-палату для буйнопомешанных в лазарете при монастыре. Бравый лейтенант де Ретай остался при своих кирасирах. Нея и Дина не захотели бросать многочисленных пациентов, многие из которых находились в критическом состоянии. Из остальных доморощенных авантюристов мы сформировали команду лихих флибустьеров — я и Алехандро, Крися с Антонио, нагруженным томом с