Я увидела золотистое пшеничное поле и уютное гнездышко из колосьев, в котором коренастый, мускулистый юноша из Техаса и девушка с рыжими косами предавались первой, самой сладкой любви. Я постаралась максимально достоверно оживить давно угасшие ощущения старика и почувствовала, как Крылатый бог восхищенно затрепетал, вновь наслаждаясь жаркой страстью любовной истомы… Хизли умер счастливым… Последняя светлая капля его жизненной энергии тепло скользнула по нашим губам, до поры до времени затаившись где-то в глубине моей души. Я тихонько опустила на перья ставшее совсем легким тело, любуясь блаженной улыбкой, запечатлевшейся на лице усопшего.
Рядом беззвучно плакал Маарбах…
Маленькое лесное озеро густо затянуло мятой и тимьяном, и поэтому даже вода в нем, едва достигавшая наших колен, имела искристый нежно-зеленый цвет. Оттенок выдержанного абсента. Мы перешли водоем вброд, легкомысленно засматриваясь на крохотных золотых рыбок, шмыгающих возле наших ног. Маарбах случайно макнул в воду кончик крыла, и озеро ненадолго подернулось мелкой рябью, но потом снова выровнялось, напоминая бесценное зеркало в оправе из крупных изумрудов. Я с любопытством всмотрелась в свое отражение. Мои щеки сильно загорели, а глаза светились пронзительным ведьминым светом. Я похудела, скулы заострились, возле внешних уголков век залегли едва заметные ниточки мимических морщинок, а лоб пересекали две глубокие суровые полоски. То был след тяжелого бремени забот и ответственности за друзей.
— Милая! — с волнением позвал Алехандро, стоявший у самого берега по щиколотку в воде. — Может, мне следует пойти с тобой?
Но я, не оборачиваясь, успокаивающе махнула рукой — мол, не нужно за меня переживать, оставайся, где стоишь.
Островок оказался крохотным. Чудесный клочок земли в самом центре озера, сплошь поросший полураспустившимися, нежными дикими тюльпанами и левкоями: светло-сиреневыми, ароматными. На нем едва хватило места нам с Маарбахом, потому что большую часть острова занимала гигантская мраморная фигура Крылатой девы. В ней совсем не просматривалось той суровой сосредоточенности, которой отличалась статуя «имени меня», охранявшая ворота Никополиса. Да и меча у этой скульптуры не было. Напротив, дева имела подобные ангельским, широко распахнутые крылья, гордо реявшие у нее за спиной. Крылатая воодушевленно поднялась на цыпочки, словно готовая воспарить в небо, обратив к солнцу свое восторженно улыбающееся лицо с мечтательно полузакрытыми глазами. Сквозь пальцы ее прижатых к груди ладоней пробивался удивительно прозрачный, какой-то совершенно неземной свет…
Это сиял ключ от Небесных врат.
— Как его доставать-то оттуда прикажете? — озадачился Фен. — У нее же руки каменные, не разогнешь! Обломать бы их, как Венере Милосской!
«Разогнуть мраморные руки!» — Я задумчиво обошла статую по кругу, стараясь не растоптать хрупких цветов. Маарбах спокойно наблюдал за моими растерянными движениями.
— Рыцарь! — не выдержала я. — Ну хотя бы одну зацепку дай, слабый намек, единственную подсказку…
Маарбах неопределенно усмехнулся:
— Она все слышит! Расскажи ей о себе, а еще о том, что тебя беспокоит, чего ты добилась и к чему стремишься. И если Дева сочтет тебя достойной столь высокого дара, то она сама отдаст ключ его законной владелице…
«Отдаст сама? — мысленно удивилась я. — Ну хорошо, предположим теоретически, что внутри машины якобы скрыт некий умный механизм, призванный отреагировать на то, чем обладаю именно я. Но какому конкретно сигналу он подчиняется — моему голосу? Нет, маловероятно, уж слишком это ненадежно. Человеческий голос способен измениться: ведь за все прожитые годы я могла охрипнуть, опискляветь, получить травму гортани… Следовательно, индивидуальные особенности моей голосовой модуляции мы отвергаем. Что же тогда еще? Какие-то особенные слова-пароли, на которые запрограммирован механизм?..»
Я сосредоточенно кусала губы:
«Ах ты, директор, старый хитрец! Помнится, Захария являлся одним из самых страстных почитателей моих стихотворных изысканий. Скорее всего, он ожидал, что я и здесь начну декламировать стихи. Но о чем? О той, кем я стала? Достойна ли я звания бога? Какие деяния я совершила, нашла ли свой тайный Храм, сокрытый в душе каждого человека? Долог и тернист путь к Храму сущности человеческой…» Я не заметила, как мои мысли сами собой облеклись в проникновенные слова и зазвучали над тихим лесным озером:
Я хочу так мало, а могу так много.
Почему же к Храму не пришла дорога?
Почему-то в сердце благодати нету,
С проклятой душою я брожу по свету.
Окна помутнели, стены обветшали,
Веет в душу ветер грусти и печали,
Спрашиваю Небо: «Не найду ответа —
Почему не быть мне на вершине света?»
Хмурит тучи Небо — тучи ходят низко,
Протянуть бы руку: вроде счастье близко.
И сказало Небо — ласково, но строго:
«Видно, можешь мало, ну а хочешь — много…»
Маарбах восторженно вздохнул, Алехандро сиял светлой улыбкой, полной любви и гордости, вдохновенно молился Антонио…
Раздался громкий, мучительный скрип. Крылатая дева медленно отвела ладони от груди и призывно повернула голову в мою сторону. Я потрясенно отступила назад, отказываясь поверить собственным глазам. Взволнованно вскрикнула эмоциональная Крися. Свет, струящийся из ладоней статуи, стал нестерпимо сильным, разом осветив все вокруг…
— Высоко! — недовольно прокомментировал Феникс. — Она слишком высокая, а Ника по сравнению с ней — маленькая, ниже стремени.
— Но у нее есть крылья! — уверенно подсказал рыцарь.
— Крылья? — недоверчиво переспросила я дрогнувшим от волнения голосом.
— Крылья, сестра, крылья! — Маарбах для наглядности широко распахнул свои, черные и кожистые.
Я завела руку назад, желая нащупать крылья, о которых твердил рыцарь, но за моей спиной оказалось пусто. Айм недоуменно пожал плечами, Антонио смотрел на меня с ожиданием и надеждой, Фен дурашливо покрутил пальцем у виска.
— Поверь в себя, любимая! — с нажимом потребовал Алехандро. — Ты — сильная, ты сможешь!
Я закрыла глаза и представила себе два белых, щедро оперенных паруса, вырастающие из моих плеч. Вот они крепнут, наливаются силой, наполняются ветром… Я почувствовала что-то незнакомое, поэтому внезапно подняла веки и пронзительно взвизгнула от испуга, обнаружив себя неловко болтающейся в воздухе, в полуметре над землей.
— Ну же, ну! — ликующе закричал виконт. — Лети, милая!
«Я хочу летать, я научусь летать!» — подбадривала я себя, поднимаясь все выше и выше в небо.
Лицо Крылатой девы приблизилось. Я с интересом заглянула в ее раскрытые ладони. В руках статуи лежали два круглых браслета, пульсирующих холодным серебристым пламенем. Я потянулась к долгожданному артефакту, а браслеты тут же тонко, мелодично зазвенели, вылетели из ладоней Крылатой девы и сами нанизались на мои запястья, так идеально подойдя по размеру, словно именно для меня и делались. По моему телу немедленно разлилась жаркая волна неслыханной силы.
«Энергетические накопители воистину гигантской мощности, — поняла я, буквально купаясь в потоках переполнявшей меня энергии. — Невероятная технология, необъятный потенциал! Захария и впрямь стал гением!»
— Капитан! — с завистью заорал снизу Фен. — Ну, может, хорош уже, как Карлсон, круги в небе нарезать? Тебе бы очень пошли штаны с пропеллером… Спускайся вниз — обратно на грешную Землю!
— Чудо! — привычно лепетал набожный послушник Антонио.
Глава 5
Военный совет мы решили совместить с обедом. Несколько минут все молчали, сосредоточенно утоляя первый голод, но, когда дело дошло до сахарного печенья — любимого десерта ламий, — мы понемногу разговорились. Феникс вольготно развалился на расстеленном на траве одеяле, лениво пересчитывая плывущие по небу облака. Я бесцеремонно пихнула штурмана в бок:
— Эй, а ты почему это вдруг притих? Знаешь, как-то непривычно видеть тебя таким задумчивым, серьезным, не слышать твоих обычных шуточек…
Феникс сосредоточенно запустил пятерню в короткий ежик своих едва отросших темных волос и посмотрел на меня оценивающе:
— Капитан, а ты осознаешь, что до настоящего момента мы весьма хорошо проводили время. Но ведь время не проведешь!
— Чего это Финик там такое заумное несет? — невнятно поинтересовался Айм, не отрываясь от печенья.
— Никак он на солнышке перегрелся! — ахнула заботливая Крися, прикладывая ладонь к загорелому лбу штурмана.
Феникс сердито мотнул головой, сбрасывая руку девушки. Его темные, как маслины, глаза продолжали неотступно следить за выражением моего лица.
— Подождите с осуждением! — Я пресекла недовольные комментарии друзей. — А ведь Феникс прав! Ну-ка развей свою мысль дальше…
— О-о-о, и до тебя дошло наконец-то, — одобрительно усмехнулся Фен, приподнимаясь на локте. — То, что время работает против нас, — это и так всем понятно. Но сейчас я говорю немного о другом, а именно о том, что легкое времяпрепровождение закончилось — впереди нас ожидает самое трудное испытание…
— Угум-с, — подавился сладостями аналитик, пытавшийся разговаривать с набитым ртом. — Черт меня раздери, а ведь наш балагур прав, и найти Небесные врата будет куда потруднее ключа! Финик, ты, кажется, поумнел!
— Почему труднее? — не поняла Кристина.
— Следующий пункт нашего путешествия — Тибет и пустыня Гоби, — взял на себя Рей труд прояснить ситуацию. — До них мало того что безумно далеко, так еще в месте обитания Рыжих жриц и радиация зашкаливает намного выше нормы.
— Вот-вот, и я об этом же, — подхватил Феникс, вновь разваливаясь в непринужденной позе. — А то привыкли все считать, будто я — слабоумный!
— Ну да, — начал неловко оправдываться Айм, — во многих вопросах ты явно мелко плаваешь!
— Зато как гребет! — хмыкнул Алехандро, дружески подмигивая штурману.