— А младенцам разрешается выпить что-нибудь покрепче молока? — нахально спросила я у тишины, в случае отказа уже почти решившись утолить жажду некипяченой водой из фонтана.
— Виски, джин, абсент? Чего прикажете подать, капитан Ника? — Из люка в стене выехал ушлый робот-официант, облаченный в безупречно отглаженный смокинг с накрахмаленной белой манишкой. Я стыдливо прикрылась руками.
— Содовой со льдом и новую одежду! — Я сдернула полотенце с манипулятора робота и устроила из него импровизированное сари.
Все из того же люка немедленно появился запотевший стакан с холодным напитком.
— Ваши личные апартаменты находятся на восемнадцатом уровне, капитан, — вежливо уведомил меня официант.
— Сколько же всего этажей на этом корабле? — вздрогнула я.
— Сто тридцать, мадам. Я вас провожу.
— Офигеть можно! Вот уж точно «Ковчег» создали тупые дилетанты, — потерянно бормотала я, вслед за роботом бредя к лифту. — Умные профессионалы построили «Титаник»!
— А это что? А вот это? — Я с любопытством тыкала пальцем в электронную карту «Ковчега» и без устали приставала с расспросами к главному компьютеру. Мониторы в командирской рубке демонстрировали мне все новые уровни и отсеки корабля, а сам кибернетический организм звездолета имел приятный мужской баритон. За что тут же, хотя немного панибратски, был окрещен мною просто и понятно — «Ноем». Компьютер не возражал. Наоборот, истосковавшись за долгие годы молчания и бездействия, он покровительственно разглагольствовал с интонациями молодого самовлюбленного радиодиктора.
— А тут у нас что находится? — деловито поинтересовалась я, указывая на единственный сектор, оставшийся темным. Все прочие этажи весело светились разными цветами, делая схему корабля похожей на инструкцию по сборке рождественской оптоволоконной елки.
«Ной» корректно кашлянул.
— Нечего мне тут курильщика изображать, — возмутилась я. — Почему молчим? Какой-то секретный уровень?
— Капитан, вы должны знать о нем больше меня, — туманно заоправдывался компьютер. — Данный сектор запечатан вашим индивидуальным кодом доступа!
— Хитро! — Я недоуменно поскребла свежевымытую голову. — Прогуляемся, посмотрим.
Через пятнадцать минут я уже почти жалела о своем скоропалительном решении. Засекреченный сектор находился значительно дальше жилых и рабочих уровней, а точнее говоря — он оказался последним. Ниже располагались лишь складские помещения. Лифт туда не ходил, и добираться пришлось на каре-автопогрузчике, изрядно растрясшем мой еще не оправившийся от телепортации организм. Когда длительное путешествие по запутанным, скудно освещенным коридорам пришло к концу, я пьяно уставилась на толстую дверь, усиленную не только асбестовыми плитами, но и металлокевларовыми накладками. В довершение ко всему на этих покрытых инеем створках красовался знак радиационной опасности. Строгий голос «Ноя» не терпящим возражений тоном приказал мне надеть защитный костюм, предназначенный для выхода в открытый космос, снабженный баллоном кислорода.
— Это либо прямой выход в один из каньонов Луны, — недовольно бубнила я, упихиваясь в серебристую, плохо гнущуюся ткань скафандра, — либо утерянный запасной бункер Адольфа Гитлера. Что все-таки там находится? — допытывалась я у компьютера. — Сокровища Янтарной комнаты? Александрийская библиотека? Мумия Светлейшего князя Потемкина-Таврического, по слухам, обладавшего самым большим детородным органом за всю историю человечества, или нечто еще столь же раритетное?
Но кибернетический гид лишь вежливо хмыкал, игнорируя мои примитивные шуточки, и ограничивался менторскими репликами на тему: молнию застегни, кнопку вентиляции нажми, внутри шлема не чихай.
Система личного доступа к секретному отсеку оказалась еще более дотошной. Она попросила не только предъявить отпечаток моего большого пальца, но и сунуть сам палец в одно из отверстий, где его тут же больно укололи иглой, взяв каплю крови. Потом мне нагло засветили сканером в глаз, считывая информацию с сетчатки. Я бодро предложила анализатору не скромничать и затребовать, до кучи, еще и анализ мочи. Но, видимо, все изменения, постигшие мой многострадальный организм за время длительного пути к Вратам, систему защиты не смутили, потому что металлическая дверь бесшумно раздвинулась…
Я ушла по узкому проходу между десятками консервационных капсул и восхищенно вспоминала текст священного Писания. Ай да директор, ведь сходится все — тютелька в тютельку сходится! Под Небесными вратами действительно спали мои ангелы — не живые, но и не мертвые! Я подходила, протирала перчаткой очередное заиндевевшее стекло и жадно всматривалась в знакомые лица ангелов, уложенных в куда более мощные криокамеры, чем те, которыми в свое время оснастили «Нику». Ведь в отличие от моего бессмертного экипажа все они оставались обычными людьми. Теми ребятами, с которыми я прошла и огонь учебных полигонов, и воду выпускной регаты, и медные трубы нашего самодеятельного школьного оркестра. С которыми в столовой не один пуд соли съела. Вот в этом ряду лежит весь второй курс, названный «Звездными орлами», — лучшие пилоты в Школе. А в другом ряду — «Белые барсы» — белая кость, элита космической разведки. В специальной, сделанной по индивидуальному заказу камере спит Стен — наш «Морской ярл»: чистокровный швед, два метра двадцать сантиметров росту. Соломенные локоны до плеч, лоб грозно нахмурен. Что-то тебе там сейчас снится, дорогой «крейсер Аврора» ты мой? А рядом его неразлучный друг — смуглый Бастор. Невысок, но коренаст и дюже мускулист — штурман-виртуоз от бога. Чуть левее, кажущаяся еще прекраснее сквозь пелену морозного тумана, виднеется тоненькая фигурка золотистокожей индуски Индры, первой красавицы Школы, талантливого микробиолога. Да все они здесь — медики и строители, пилоты и разведчики, биологи и химики. Эх, ребята, да мы с вами горы свернем!
Невзирая на предостерегающий окрик «Ноя», я сдернула с головы шлем:
«Ну и подумаешь, что температура тут минус сто градусов по Цельсию! Что мне, святой, то есть памятнику, сделается, если все мои друзья — со мной…»
Я уткнулась лицом в промороженные полосы свисающего с потолка целлофана и счастливо разрыдалась, как самая обычная, сопливая земная девчонка…
— Феникс, прием! — Я требовательно постучала по клавише связи. — Видишь меня?
По монитору сначала поплыли серые полосы помех, а затем на экране нарисовалось сияющее улыбкой лицо штурмана, из-за широких плеч которого высовывались все остальные ребята, показывавшие мне языки и корчившие рожи. Я усмехнулась. Ну, ей-богу, как дети!
— И слышу, и вижу! — старательно выговаривал Фен, наклонившись к микрофону. — Это ты? Живая?
— А что, я похожа на призрак отца Гамлета? — привычно отшутилась я.
— Не люблю Шекспира! — скривился друг. — У него все книжки маньячные какие-то.
— Почему? — Я недоуменно приподняла брови, питая давнее, проверенное на практике, а потому — почти благоговейное уважение к гениальному английскому писателю.
— Героини у него обязательно не только глупы, как курицы, так еще и мрут на каждой странице, будто мухи! Вот смотри, — начал увлеченно перечислять Фен. — Офелия сбрендила и померла, Дездемону придушили за грошовый носовой платок, Джульетта вроде как паленой водкой сначала траванулась, а потом и вовсе закололась для надежности…
— Все, все! Хватит! — Я с хохотом замахала руками. — Поверь, дружище, мне птичий грипп не грозит!
— Верю! — уважительно хмыкнул штурман. — Такую, как ты, и поленом не зашибешь! — В его голосе явственно проскользнули плохо скрытые нотки восхищения. — Сейчас я твоего разлюбезного Алехандро к экрану пущу, а то он мне уже всерьез кинжалом спину ковырять начал…
Мощный торс Феникса, полностью перегораживающий все зримое пространство, немного сместился в сторону, и я увидела золотисто-карие глаза любимого мужчины. Виконт выжидательно положил подрагивающие от нетерпения руки на консоль управления и приблизил свое лицо к экрану ровно настолько, насколько это оказалось возможно. В его правой ладони и правда виднелся крепко зажатый кинжал.
— Привет! — шепнул он чуть слышно.
— Ты сейчас монитор выдавишь, — поддразнила я. — Если хочешь встретиться, иди лучше через Врата. Теперь они настроены — и никаких сюрпризов отныне нам уже не подкинут…
— Я тебя люблю! — словно нехотя признался Алехандро, требовательно заглядывая мне прямо в душу. — Обещай, что больше ничего не натворишь!
Я мысленно прикинула — вроде бы наши приключения подошли к своему логическому концу.
— Обещаю! — как можно честнее сказала я, поймав себя на подленькой мысли, что подобное я ему уже, кажется, обещала, причем неоднократно. И что стабильно после каждого невыполнимого моего обещания перед нами в очередной раз — тут же, словно по закону подлости, возникала какая-нибудь новая, спонтанная неприятность…
— И мы всегда будем вместе? — продолжал настаивать любимый. — Обещай!
— Всегда! — согласно кивнула я.
«Кошмар, — панически мелькнуло у меня в голове. — Неужели он теперь собирается поместить меня в бархатное мягкое кресло, привязать крепкими сыромятными ремнями и заставить вязать ему носки? Нет уж, нет уж, на фиг, на фиг! Так и быть, потерплю еще чуток, как раз до прилета на Землю-2, а там — баста! Первым же делом издам соответствующий указ и объявлю строжайший стопроцентнейший матриархат!»
Спустя два дня я сидела на краешке заботливо восстановленной могилы Захарии Финдла и задумчиво вертела в руках березовую веточку с набухшими почками. Повинуясь теплу, струившемуся из энергетических браслетов, почки лопнули, и наружу выглянули благоухающие свежестью, скомканные, как конфетные фантики, нежные зеленые листочки. Я положила случайный подарок в изголовье могилы.
— За неимением цветов! — Я пытливо вглядывалась в каменные черты надменно застывшей посмертной маски директора. Мне нестерпимо хотелось спросить — обрела ли душа Захарии желанный покой, возможно, не без нашей посильной помощи? Но я все не решалась.