Что?.. Какой арест? — Мишка даже не побледнел, а посинел, как цыпленок в морозилке. — С чего ты взяла? У меня и ордера-то нет!
— Да не арест, а Орест! — разъяснила я Мишке нарочито уничижительным тоном. — Литературный герой такой!
Герой? — Мишкина физиономия слабо порозовела. — Какой герой? Откуда он взялся?
— Откуда-откуда… Из классической русской литературы, откуда же еще. Ты что, про художественный вымысел никогда не слышал? — облила я презрением этого махрового двоечника и с большим удовольствием ликбез среди него провела. — Так вот, Орест — это герой романа «Бедная Лиза». Про любовь скромной русской пастушки к одному московскому хлыщу. И еще тому жмоту ко всему прочему. Прикинь, он ей всего-то рубль за целый букет ландышей заплатил! А она их в дубравах собирала, чтоб матери больной на лекарства скопить! Потом соблазнил, предварительно пообещав жениться. А сам, как водится, нашел себе богатую вдовушку и сделал бедной Лизе ручкой. Да, правда, расщедрился, аж целый стольник ей на прощание отвалил, чтобы, типа, она ни в чем себе не отказывала. Тоже не больно-то раскошелился! А Лиза… Лиза плохо кончила. Утопилась дурочка. Уж очень впечатлительная была. Да, а этот Орест, по слухам, сильно потом убивался, чему я не очень-то верю, если честно…
Мишка, впрочем, тоже недалеко от Ореста ушел. Вместо того, чтобы поблагодарить меня за то, что я его, темного, немного просветила, взял и рассвирепел, как бобик!
— Ты что, Воробьева, издеваешься? — проорал, а потом пообещал, что скоро мне не до шуточек будет, сиганул в милицейскую машину и, свирепо газанув, умчался прочь, оставив меня с открытым ртом у дверей морга.
Вот вам и все плоды просвещения!
— Это она? Скажи, это она? — похоже, Марго со Стасом все время, пока меня не было, так и проторчали в прихожей под дверью, как будто корни сквозь коврик пустили. А тут еще я в спешке мобильник позабыла, что, может даже, и к лучшему. А то бы они мне в морге каждую минуту названивали.
— Трудно сказать точно, но, в общем-то, похоже… — скорбно опустила я глаза, заодно высматривая свои тапки, которые, судя по всему, в очередной раз добычей нашего щенка стали.
Что значит, трудно сказать точно? — переглянулись Марго и Стас, эти убитые горем несостоявшиеся родственники бедной Лизы.
— А то что… — я мучительно подбирала подходящую для такого случая формулировку, а последнее, замечу в скобках, не так уж и просто, учитывая, что я вам не Лев Толстой все-таки.
Это у него, говорят, словарный запас был прямо стратегический. И не думаю, чтобы с тех пор его кто-нибудь переплюнул. Ну, если только в прямом смысле. А че, народ и не на такие рекорды идет. Вон один смельчак из Англии. Сам себя в стеклянном ящике над Темзой подвесил, а потом то ли два, то ли три месяца свои естественные надобности мужественно на глазах у многочисленных зрителей справлял.
— Да что же ты молчишь? — нетерпеливо дернула меня за рукав Марго, не дала как следует с мыслями собраться. Хотя это в ее же интересах.
— Короче, — я как бы невзначай подальше от нее отошла. На случай, если она в обморок грохнуться вздумает. — Дело в том, что, как говорит Косоротов, наша Беглянка речка бурная, с корягами там всякими… А поэтому опознать ее, ну, Лизу, по лицу невозможно.
— У нее?.. У нее?.. — прошептала Марго побелевшими губами и в самом деле стала мало-помалу на Стаса заваливаться.
— Жуткое зрелище! — я мысленно прикинула траекторию ее вероятного падения и еще немного отодвинулась.
— Ужас-с!.. — со свистом выдохнула Марго, закатив глаза, опять похилилась, было, на Стаса, но в последний момент зависла и, как будто передумав, медленно сползла по стене на пол.
Стас, тот, конечно, побледнел и со всех ног на кухню за водой ринулся, а я, присев рядом с Марго на корточки, стала ее свалившейся с вешалки старой шляпой обмахивать. Но очнулась она лишь после того, как из пробегавший по маршруту «гостиная — кухня» щенок, запнулся о ноги пребывающей в беспамятстве хозяйки, сочувственно заскулил и лизнул ее в нос.
— Люба… Люба… — позвала меня Марго слабым голосом, — получается, что мы… Что мы…
— Да ничего такого не получается! — в корне пересекла я ее попытки взвалить на себя вину за печальную Лизину участь. А то она большая любительница по поводу и без повода казниться. — Мы сделали для нее все, что могли. И даже больше. А она… Как ты там говорила?.. А, склонная к суициду! А за такой разве уследишь? К тому же один раз мы ее все-таки спасли. Считай, из-под поезда вынули!
— А если это не самоубийство, что тогда? — глухо простонала из-под вешалки Марго.
— Ну не знаю, — я тоже уселась рядом с Марго на пол, подперла спиной стенку, вытянула перед собой ноги и стала рассуждать логически. Как это у нас, у сыщиков, принято. — Кто же, по-твоему, ее порешил? Этот Орест на «мерсе», что ли? Тогда, какого хрена он потом к нам заявился? А! Чтобы алиби себе обеспечить! Дескать, не знает, куда она подевалась, а она уже в Беглянке за корягу зацепилась!
— Ой! Не говори так! — скрипнула зубами Марго. — Я, как представлю, так у меня мурашки по коже… А что касается Дениса, то сколько времени прошло, прежде чем он вернулся к нам вчера якобы с вокзала? По его словам, по крайней мере. Где-то с час, да?
— Примерно, — кивнула я в знак согласия, жадно ловя ноздрями струящийся из кухни аромат свежего кофия. Оказывается, это Стас в кои веки сподобился его сварить. Чтобы поддержать нас с Марго морально и физически.
Мы приняли эту его заботу с благодарностью и, удобно расположившись под вешалкой с чашками в руках, продолжили упражнения в дедукции.
— В принципе, за час не то что Лизу, а пол-Кондратова перетопить можно, — прикинула я навскидку.
Но только чисто теоретически, — всхлипнула Марго и отхлебнула из чашки. — А практически только при условии, если жертвы не будут иметь ничего против. Потому что не мог же он ее в центре города с моста сбросить? А следовательно, должен был сначала в безлюдное место завезти… Да, Косо-ротов не сказал, где нашли тело?
— Да вот как раз возле моста и нашли, правда, не знаю, какого именно, — потерла я переносицу в задумчивости. — Говорит, к опоре ее ночью прибило. А иначе, дескать, отнесло бы ниже по течению.
— Да, в течении-то все и дело, — судорожно вздохнула Марго. — А, кроме того, мы ведь не знаем, сколько она времени в воде провела, прежде, чем ее нашли. А разброс может быть очень большой, от нескольких минут до нескольких часов. М-да… А что сам Косоротов по этому поводу говорит? И ты… Ты рассказала ему про то, что Денис Москалец увез от нас Лизу?
— Рассказала, — я протянула пустую чашку возникшему в прихожей Стасу.
— И что он? — Марго свою пустую чашку на пол поставила.
— А что он? — я с чувством глубокой благодарности приняла из рук Стаса новую порцию кофе. После чего он поднял с полу чашку Марго и удалился. Затрясся и позеленел! Думаешь, охота ему с этим благородным семейством связываться. А тут еще, как нарочно, вчера Макс у них на лестнице шею свернул, а сегодня Лизу из Беглянки выловили.
— Ничего удивительного. У Москальца же в Кондратове все схвачено. — В этом вопросе Марго той же, что и я, точки зрения придерживалась. Причем, безоговорочно. — Отсюда вывод, что этому делу ходу не дадут. Максову смерть представят как несчастный случай, а Лизину как самоубийство.
— Погоди, — кое-что в размышлениях Марго меня насторожило. — А ты бы что, хотела Максову смерть по-другому представить? Что это убийство, да? Но тогда меня же первую в нем и обвинят. Из-за этого ведра. Косоротов, кстати, делал мне уже такие намеки. Очень прозрачные. А еще насчет Лизы аванс выдал. Типа, в случае чего, и ее на меня навесит!
— Ну, положим, для этого кишка у него тонка, — поспешила успокоить меня Марго. — Да и не пойдет он на такое, когда разберется, что все улики на Дениса показывают. Поэтому просто закроет дело за отсутствием состава преступления.
— А я все о Денисе думаю, — призналась я. — Ну, на кой ему было ее топить? Просто потому что она ему надоела? Ну, как-то это уже чересчур, ты не находишь? Если он не маньяк какой-нибудь, конечно.
— Да, действительно, — заворочалась рядом Марго. Видно, свое лучшее место на твердом полу отсидела. — Убедительного мотива пока что не видно. Но, пока мы не узнаем, что произошло между ним и Лизой в течение часа, прошедшего с той минуты, как он увез ее от нас до того момента, как снова к нам приехал и попросил помощи в ее поисках, ничего нельзя исключать. Я уже молчу про целую ночь, которая оставалась в его полном распоряжении.
— …И о которой мы вряд ли что-нибудь узнаем, — подхватила я эхом.
— Ну, это еще неизвестно, — загадочно улыбнулась Марго и буквально взлетела с полу. Точно подхваченное ветром невесомое перышко. Это при ее-то габаритах! — А знаешь, что мы сейчас сделаем? Свяжемся с Пал Палычем. Где, кстати, мы номер его телефона записали?
— Может, на холодильнике? — предположила я, вслед за Марго с полу подымаясь. Только в отличие от нее с кряхтением.
— Ага, тут он! — радостно отозвалась из кухни Марго и распорядилась: — Телефон захвати.
— Хорошо, — сказала я и потрюхала в гостиную за ее мобильником, традиционно лежащим на верхней полке доперестроечной румынской горки. Хотя мой и поближе располагался. А именно, в моей сумке, столь же традиционно валявшейся на обувной тумбочке. Но в данном случае я исходила из того соображения, что так будет справедливее, раз уж Марго держит наш «общак». Причем, мертвой хваткой.
Заодно проверила, что Ян с Туськой в детской делали. А они мирно рисовали на обоях. И, судя по некоторым признакам, не какую-нибудь там абстракцию, а все ту же дорогую их маленьким сердечкам Лизу. Да еще как старались, аж языки высунули.
Я хотела было, отнять у них карандаши, а потом передумала. Зачем? Обои все равно старые и облезлые. Кажется, и внезапно возникшая рядом со мной Марго к такому же выводу пришла, потому что вместо того, чтобы решительно наложить запрет на эту наскальную живопись, только дверь потихоньку прикрыла.