— А как же «эскорт души»? — вкрадчиво поинтересовалась я, обводя пытливым взором пыльные стены Ванькиной каморки. — Что, это уже не так актуально?
Для справки: «эскорт души» — это то, чем Ванька занимался еще каких-то полтора месяца тому назад. А именно, сидючи в похоронной конторе «Светлая память», сопровождал души «от момента отделения от тела до врат рая», чтобы они ненароком куда-нибудь еще не завернули. А по совместительству возглавлял местный клуб некрофилов, коллекционирующих дореволюционные открытки с гробиками.[10]
— Ну… — даже невооруженным глазом было заметно, что к своему предыдущему увлечению Ванька окончательно охладел, — ты же понимаешь, что у каждого исторического момента свои приоритеты.
И хоть он и отделался сам общей формулировкой, тему мертвых душ, оставшихся без Ванькиного попечения, я больше не затрагивала. А целиком на его новейших «приоритетах» сосредоточилась.
— Значит, ты теперь на патогенных зонах специализируешься? — озираясь по сторонам, я прошла к Ванькиному столу и увидела на нем карту Кондратова и прилегающих окрестностей, разрисованную какими-то треугольничками, кружками и крестиками.
— Можно сказать и так, — снисходительно ответствовал весь из себя важный Ванька, — хотя это узкое понятие. Мы же смотрим на все шире. А общество наше, пусть и немногочисленное, но очень сплоченное. И потом у нас есть единомышленники в администрации. Кстати, это помещение нам выделили. — Ванька с довольным видом измерил шагами свою каморку. — Небольшое, конечно, но на первое время сойдет, а потом расширимся. Вот видишь, я тут карту Кондратова специальную подготавливаю…
— Чтоб все знали, где им кровати ставить, — хрюкнула я, пребывая под сильным впечатлением от неиссякаемой Ванькиной страсти к непознанному. И тут же осведомилась с видом знатока: — Ну, а как там с влиянием патогенных зон на образование лишнего веса?
Казалось бы, невинный вопрос, а видели бы вы, в какое Ванька раздражение пришел! Сроду его таким не видела.
— Все! — кричит. — Не могу больше про этого шарлатана слышать. Завтра же на него опровержение в газету дам! А то, понимаешь, каждый проходимец членом нашего общества представляется, а я потом объясняться за него должен!
— Это ты о ком? — изобразила я полнейшее недоумение, хотя уже скумекала, о ком, собственно, речь. Об этом самом Максе, который то ли Дыркин, то ли Заметайло.
— Да есть тут один деятель, — Ванька только что не сплюнул, — шарахается по Кондратову и предлагает свои сомнительные, ничем не подтвержденные услуги… Даже объявление в газету дал: «Коррекция веса посредством выявления патогенных зон»! И ко мне приходил. Хотел рекомендацией нашего общества заручиться. Только я ему сразу на дверь указал!
— Так уж и указал? — признаюсь вам как на духу, что никогда в жизни я не выслушивала Ванькины бредни с таким неподдельным вниманием.
— А ты думала, я с ним связываться буду? — Ванька снова склонился над столом и что-то черкнул на карте. Видно, какую-то срочную поправку внес. — Очень надо! Наладил и все дела. А теперь ко мне всякие таскаются и про него спрашивают. Несмотря на то, что я к нему ни малейшего отношения не имею!
— И кто же к тебе таскается? Такой здоровый жлоб с бульдожьей челюстью? — в трех словах описала я замеченную мною на лестнице шестерку из ликеро-водочной безопасности.
— Наверное, — кивнул Ванька, — да он только незадолго перед тобой тут был. Почему-то решил, что этот шарлатан член нашего общества. Еще пришлось его в обратном убеждать. Прямо с трудом отвязался… А он от меня еще и в редакцию пошел про объявление этого самозванца узнавать. Зачем ему это понадобилось, без понятия, но почему-то мне кажется, что шарлатану не поздоровится! — С торжествующей улыбкой закончил свою обличительную речь Ванька.
Ну, тогда желаю успехов в антипатогенной деятельности, — пожелала я Ваньке от всей души и повернулась к двери.
— А ты зачем приходила-то, я так и не понял? — окликнул меня озадаченный Ванька.
Я хотела ему ответить, дескать, явилась проверить дошедшие до меня слухи о том, будто он настолько оброс козлиной шерстью, что при желании с него уже можно и клок поиметь, да зазвонивший в моей сумке мобильник помешал.
Конечно же, это Марго меня домогалась:
— Ты где там? Что-нибудь разведала?
— Да, кое-что, — пробурчала я, вываливаясь в сумрачный коридор, — этот Макс, похоже, никакой не Макс. А фамилия у него то ли Дыркин, то ли Заме-тайло…
— Я так и знала! — прошипела в трубку Марго и генеральским тоном распорядилась: — Быстро домой, у нас изменились обстоятельства!
Дальше пошли частые «пи-пи-пи…», а я застыла с открытым ртом. Хотела бы я знать, за кого меня эта Марго держит? За какого-нибудь младшего денщика?
ГЛАВА 23
Дома меня встретил ставший почти привычным зловещий металлический скрежет. Значит, Марго была на кухне и неистово надраивала кастрюли, в которые и без того уже можно было, как в зеркало, любоваться. Если не с большим эффектом. Во всяком случае, по сравнению с тем, что висит у нас на стене в прихожей, все в отпечатках Яновьтх и Туськиных ладошек.
Ну, наконец-то! бросила мне Марго вместо приветствия, не отходя от раковины.
А что стряслось? — приземлилась я на свой законный табурет между столом и холодильником, хищным взглядом высматривая, чего бы такого сжевать. — Я же, между прочим, не где-нибудь там прохлаждалась, а выясняла, что за фрукт этот Макс. Что, между прочим, было сопряжено с большим риском. Потому что в «Кондрашке» я, знаешь с кем, чуть нос к носу не столкнулась?
— С кем? — Марго не обернулась, но скрежетать перестала.
— Да с одним мордоворотом из ликеро-водочной безопасности. Ну тем, с железобетонной челюстью, помнишь? Он, оказывается, тоже туда по Максову душу приходил, а я случайно подслушала его разговор по мобиле, из которого следует, что в редакции наш патогенщик представился Дыркиным, а в гостинице Заметайлой. А может, и наоборот…
— В гостинице? В какой гостинице? — замерла над раковиной Марго.
— А вот этого я выяснить не успела, потому что ты сама же велела мне срочно возвращаться. Но это, как ты понимаешь, либо «Кондратов», либо «Северная». Поскольку других отелей, насколько мне известно, в нашем чудесном городке нет, — я слезла с табурета, чтобы обследовать те кастрюли и сковородки, что стояли на плите. А теперь представьте себе мое разочарование, когда они, все до одной, оказались не только пустыми, но и стерильно чистыми! А я бы, наверное, уже и на морковную котлетку согласилась!
Признаться, я чуть не разрыдалась от жалости к себе, а Марго, та не моргнув греческим глазом, очередной кастрюлей вплотную занялась. Ну, не знаю, может, Шерлок Холмс и гениальный сыщик, не спорю, но если он пиликал на своей скрипке с таким же маниакальным остервенением, с каким Марго надраивает кухонную утварь, то доктору Ватсону я не завидую. Наверное, у него были не нервы, а стальные канаты, чем лично я похвастать не могу!
— Да прекрати ты уже, наконец! — взревела я нечеловеческим голосом.
— А что такое? — уставилась на меня Марго.
— А то, что я этого звука не могу выносить! — рявкнула я, не сбавляя оборотов. — Особенно на пустой желудок!
— Ах да, — Марго с трудом отлепилась от раковины и рассталась с мочалкой, — я так увлеклась, что забыла про ужин. Того и гляди, дети со Стасом с прогулки вернутся, а у нас ничего нет…
Слава Богу, она про детей еще помнит, а то просто не знаю, что было бы!
— Ну ничего, мы сейчас быстро! — засуетилась Марго и меня же отправила на балкон за картошкой, а потом еще и чистить ее заставила!
Я подчинилась, хотя внутри меня все клокотало, однако на третьей картофелине не выдержала и выплеснула накопившиеся отрицательные эмоции:
— Нет, но что за дела такие? Я целыми днями ношусь, как бобик… Лап, то есть ног своих не жалею, а прихожу к пустым кастрюлям!
— Ну, извини, извини! — примирительно пробормотала Марго, придирчиво приглядываясь к сковородке. — Я тут все думала, думала… Да, ты же главного не знаешь! Пока тебя не было, мне звонила Кира…
— Уже? — я выронила картофелину, которая, с большой высоты шлепнувшись в миску с водой, обдала меня брызгами.
…И обложила меня такими выражениями! — Марго щедрой рукой налила на сковородку подсолнечного масла. — А суть ее претензий оказалась в том, что мы, по ее словам, нарушили наш меморандум и все рассказали Вике! Поскольку та, опять же по ее словам, незадолго перед этим ей позвонила и спустила на нее полкана, дав понять, что в курсе Кириных махинаций с таблетками!
— Надо же! — хмыкнула я. — Значит, и до нее наконец дошло!
— Дошло-то, оно, конечно, дошло, только радоваться тут особенно нечему, — творчески развила мою мысль Марго, нарезая картошку соломкой. — Потому что в Кирином лице, какое бы оно там ни было, мы теряем ценного агента во вражеском логове. А нам так важно знать, что там творится… И в голову, как нарочно, ничего не идет… — пожаловалась она убитым тоном.
— Что, и кастрюли не помогают? — осведомилась я вполне сочувственно, а Марго сочла, что я над ней издеваюсь, и обиженно пробурчала в ответ:
— Ну, очень смешно, конечно! Просто животик надорвать можно!
В конечном итоге мне же еще и оправдываться пришлось, что я ничего такого в уме не держала. Но к тому моменту Марго уже успела распалиться, и мы все равно поцапались. Марго прочитала мне лекцию про непостижимые глубины мыслительного процесса. Естественно, неведомые мне как последней тупице. А я ответила ей взаимностью, посоветовав дать в «Кондрашку» объявление о том, что детективное агентство «Мозги и ноги» принимает у населения грязные кастрюли для последующей чистки. Поскольку своих нам для бесперебойного мыслительного процесса уже недостает.
Возможно, мы зашли бы и дальше, но тут в прихожую шумною толпою ввалились Ян, Туська, Стас и разрывающийся от тявканья щенок. Как обычно, под вешалкой началась возня, которая в этот раз закончилась почти трагически. По той причине, что вешалка не выдержала напора и рухнула вместе с висящей на ней одеждой.