Несмотря на важность документа и категорическую необходимость изучить его досконально, Дашу с неудержимой силой тянуло в сон. Она снова заварила большую чашку кофе.
В десять с четвертью опять подали голос все три телефона. Греф спросил:
— Вы дома, Дарья Дмитриевна?
— Проверяешь?
— Это моя работа, — просто ответил Греф.
— Наверное, я вас все-таки уволю обоих.
— Ого! Вы уже вошли в роль президента. Поздравляю.
— Спасибо, — проворчала Даша и положила трубку.
Она снова взялась за бумаги, пытаясь запомнить характеристики на всех своих будущих приближенных. Дорохову она уже верила и даже смогла прочитать то, что было между строк. Через час размышлений она пришла к выводу, что в качестве ее недоброжелателей заранее выступят: Стоцкая (естественно, с мужем Дубовым), бывший кагэбэшник Сергеев, скорее всего, к ним примкнет и сопляк Седых, оказавшись в руководстве фирмы только за счет волосатой лапы своего папы. Потом Даша сообразила, что анализ ее настолько теоретический, что к практическому применению вовсе не годен. Жизнь всегда вносит свои коррективы, и тот, кого ты считаешь заведомым врагом, может оказаться верным другом. И наоборот, разумеется.
Прикидывая возможные варианты развития завтрашних событий, она вдруг с ужасом сообразила, что у нее нет достойной одежды, чтоб появиться на малом совете. Греф и Малашенко не дали ей времени переодеться, и она действительно взяла с собой только смену нижнего белья и зубную щетку. И осталась в джинсах и тоненьком свитерке — форма одежды не для кандидата в президенты фирмы.
Она собралась позвонить на мобильник Грефа, но потом решила, что обращаться к этому высокомерному человеку, явно себя переоценивающего, — себе дороже. Чисто автоматически открыла дверцы шкафа и даже пошатнулась от удивления. Весь шкаф был наполнен разнообразнейшей одеждой. Висели сверкающая натуральным мехом шуба и дубленка. О юбках, блузках и платьях нечего было и говорить. Даша потерянно смотрела на эти роскошества, пока не заметила записку, приклеенную скотчем на обратной стороне дверцы шкафа. Она прочла это обращение, и все прояснилось.
«Дарья Дмитриевна!
Все эти вещи принадлежали Ирине Муратовой и переходят к вам вполне по закону. У вас с Ириной примерно один размер, в чем вы убедитесь. Вы, правда, немного выше ростом. Все вещи новые, ничего из этих туалетов капризная пижонка Ирина ни разу не надевала. Не стесняйтесь и не смущайтесь, ради бога. Попозже мы с вами устроим большой рейд ограбления по хорошим магазинам и бутикам.
По поручению Ю. В, Дорохова — Мария Афанасьевна».
«Ничего не скажешь, — подумала Даша. — Дорохов взялся за меня всерьез. И ведь не заподозришь старика в каком-то коварном личном интересе. Скорее всего, его и Владимира связывала настоящая мужская дружба, и симпатии Дорохова теперь направлены на меня».
До двух часов ночи она подбирала себе туалет для презентации, а в третьем часу рухнула на диван и заснула.
В восемь часов утра позвонил Греф и сказал, что приедет за ней через час, — необходимо быть во всеоружии.
Точно без пяти минут десять Греф остановил машину возле ажурных ворот, за которыми был виден трехэтажный особняк старинной архитектуры, который слегка модернизировали. Греф заметил не без иронии:
— Вот и территория вашего счастья и страданий. Фирма «Гиппократ», извольте любить и жаловать.
У калитки, врезанной в ограду рядом с воротами, стояли двое мужчин. Греф пояснил:
— Это эскорт, который вас встречает. Слева высокий — главный фармацевт Артемьев Глеб Сергеич. Тот, что пониже, ваш помощник Алексей Иванович Шемякин, ваша правая рука. Будущее этих людей зависит от вас, а вы — от них.
Ворота плавно раскрылись, и Греф подогнал машину к ступеням крыльца, проворчав недовольно:
— Могли бы по этому случаю и ковровую дорожку под ноги президента постелить. Сидите! Ждите, пока я открою вам дверь!
Греф обежал машину и открыл дверцу. Даша неловко выбиралась из салона, словно не могла справиться со своими длинными ногами, до колен прикрытыми черной юбкой. Артемьев протянул руку и помог ей встать. Сказал официально:
— Я и есть Артемьев.
— Шемякин, — представился кругленький толстяк и доброжелательно улыбнулся. — Весь малый совет, Дарья Дмитриевна, в полном составе ждет вас в конференц-зале.
Мужчины пропустили Дашу вперед и пошли сзади выдерживая дистанцию в два шага. У дверей офиса стоял крупный мужчина, коротко стриженный, в полувоенной форме и высоких, шнурованных ботинках. Шагнул навстречу Даше, четко произнес:
— Начальник службы безопасности Николай Сергеев.
Руки он не протянул, отдал честь на воинский манер, глаза были недобрые и настороженные, на улыбку Даши не среагировал. Но пошел за ней следом, примкнув к эскорту.
Шемякин указывал дорогу: «наверх, налево, направо», — а потом обогнал Дашу и открыл перед ней высокую белую дверь с позолотой.
В конференц-зале, просторном помещении со строгим интерьером, у длинного, сверкающего полировкой стола расположилось полторы дюжины человек. Все встали, когда Шемякин произнес негромко, но внушительно:
— Господа, Дарья Дмитриевна Муратова.
Он осторожно взял ее за локоть и провел в торец стола, около которого стояло кресло с высокой спинкой. Остальные сидалища у стола были пониже и поскромнее.
От нервного напряжения у Даши даже грудь заболела, а сердце забилось глухо, с отдачей ударов в голову.
— Здравствуйте, господа, — не своим голосом произнесла Даша, села в кресло и знаком руки усадила остальных.
Ответили ей вразнобой и без особых восторгов. Общая атмосфера, как улавливала Даша, была скорее враждебной, чем дружеской.
Шемякин проговорил все так же официально и выспренне:
— Дарья Дмитриевна, позвольте, я представлю вам членов малого совета фирмы.
Началось представление.
Лидия Сотоцкая оказалась рослой женщиной с резкими чертами холеного лица. Рядом с ней без нужды суетился ее муж Игорь Дубов — сразу видно, подкаблучник.
Аркадия Седых, ставленника своего папы из правительства, Даша определила и без представления — красивый, изысканно одетый молодой человек в тонированных очках.
Специалист по рекламе Муза Кораблева действительно оказалась красивой, хрупкой женщиной, кокетливой, раскрепощенной, чуть-чуть жеманной.
Главный бухгалтер Чмонин смотрел на Дашу пристально, с откровенным недоверием и подозрительностью.
К остальным Даша не присматривалась и никаких имен, фамилий не запомнила. Шемякин закончил представление и уселся в свое кресло. Пришел час первой тронной речи.
— Господа! — Она выдержала паузу. — В соответствии с учредительным уставом фирмы и завещанием Владимира Муратова я принимаю руководство фирмой… — И не удержалась: — Нравится это кому-то или нет. Я не любительница крутых перемен, поскольку все перемены и скоропалительные реформы всегда к худшему. Насколько я разобралась в документах, механизм работы фирмы отлажен и его следует только поддерживать в рабочем состоянии. На первых порах, во всяком случае. Дело несколько осложняется тем, что я беру академический отпуск на восемь-десять месяцев.
В зале началось шевеление и невнятное бормотание — такого поворота здесь никто не ожидал. Даша не останавливалась:
— На этот период временное руководство фирмой, как и сейчас, будут осуществлять Лидия Павловна Сотоцкая и Алексей Иванович Шемякин. Никаких новшеств, господа, и, простите, рискованных авантюрных маневров. Для них придет свое время. Это все, господа. Можете быть свободны. На ваши вопросы, скорее всего, я сегодня не смогу ответить.
По лицам членов малого совета Даша видела, что» речь ее вызвала недоумение. Скорее всего, они предполагали, что она вручит им все полномочия, признает свое незнание дела и будет просить совета. Или попросту сдаст все свои властные полномочия и займет отстраненную позицию подставного президента, ни в какие дела не вмешивающегося. А речь прозвучала жестко и никому не разрешала уравняться в правах с президентом. Он, президент, лишь брал непонятный академический отпуск. И легкую угрозу, чтоб они в этот период не дурили, — также уловили.
Они потянулись к выходу, а Даша позвала негромко Сотоцкую:
— Лидия Павловна, задержитесь, пожалуйста.
Сотоцкая развернулась и подошла к Даше. Походка у нее была мужской — широкий, твердый шаг, развернутые плечи и вызывающая грудь.
— Я вас слушаю, Дарья Дмитриевна.
— Сдайте, пожалуйста, ключи от главного сейфа.
Сотоцкая тут же заметно побледнела и произнесла растерянно:
— Дарья Дмитриевна, но нам иногда требуются основные документы. И кроме того…
— Сдайте ключи, Лидия Павловна, не будем обсуждать эту проблему. Когда вам потребуются документы, позвоните мне на сотовый, и я приеду, если потребуется, и ночью.
Руки у Сотоцкой заметно тряслись, когда она открыла сумочку и извлекла из нее два ключа. Один длинный, другой маленький и плоский. Положила на стол и спросила с вызовом:
— Я свободна?
Конечно, Лидия Павловна, — ответила Даша как можно доброжелательней, но все равно понимала, что один ее недоброжелатель — вот он. Стоит перед ней — мощная и раздраженная, ничего хорошего от такой ждать не приходится.
Даша выждала, пока Сотоцкая покинет зал, и через минуту вышла сама.
Греф, вытянув длинные костлявые ноги, сидел в кресле у окна. Поднялся и сказал одобрительно:
— Тронная речь по классу супер-люкс. Даже на меня произвела впечатление.
— Какой там люкс! Все поджилки трясутся. Где у нас плавный сейф?
— В вашем кабинете. Пойдемте.
По лестнице они поднялись этажом выше, и Греф распахнул тяжелые металлические двери.
В кабинете было можно установить школьные парты для очень большого класса учеников. Брат выдержал интерьер в классическом стиле. Ничего лишнего — на отдельном столе вся оргтехника, стол президента пуст и гладок.
Сейф за этой гравюрой, — указал Греф и отошел в сторону.
Даша сдвинула в сторону гравюру, изображающую Самсона, сражающегося со львом. Сейф оказался небольшим, размером с телевизор среднего класса. Даша вспомнила шифр, который ей сообщил Дорохов, набрала сложную комбинацию цифр, пощелкала круглой рукояткой повернула ключи и распахнула тяжелую стальную дверцу. В верхней части сейфа лежали пакеты с документами. В нижней — аккуратные пачки банковской упаковки, доллары и рубли. Даша открыла сумочку, бросила в нее две пачки пятисотрублевок. Потом закрыла сейф и вернула гравюру на место. Она глубоко вздохнула и проговорила просительно: