— Ваш старик в такую мясорубку меня, засунул, что все кости трещат и мозги набекрень. Можно его к телефону?
— А он в больнице!
— Как — в больнице?!
— Да ничего особо страшного, милая. Просто профилактическое обследование.
— Какая больница? — решительно спросила Даша. — И когда туда можно зайти?
— Республиканская больница. На 16-ой Парковой. А посещения после обеда до девяти часов. Но можно и позже. Он будет просто счастлив, если ты к нему заглянешь.
— Обязательно загляну.
Даша простилась со старушкой, положила трубку, вышла в коридор и позвала:
— Греф! Ты знаешь, где 16-ая Парковая?
Греф вышел из своей комнаты:
— Конечно. Я знаю в Москве каждую помойку.
— Дорохов в больницу лег. Надо съездить.
— Съездим. Старик будет рад. Ты ему очень понравилась. Он в больнице уже вторую неделю лежит.
— А почему ты, мерзавец, мне об этом не сказал? — капризно спросила Даша.
— Хозяйка, у тебя столько занятий и дел, что ты и без того уже осунулась. А с Дороховым ничего страшного. Мы за этим следим.
— Едем.
По дороге на маленьком рынке возле метро «Первомайская» Даша купила виноград, яблоки, букет цветов и с этими приношениями через четверть часа вошла в палату.
Дорохов лежал на кровати у окна. В красивом халате и модных туфлях с квадратными носками. Читал экономический журнал. Его сосед, в заношенном спортивном костюме, спал, негромко похрапывая.
Появлению Даши Дорохов откровенно обрадовался, отбросил журнал, встал, расцеловал ее в обе щеки и сказал тихо.
— Пойдем в холл, там есть укромный уголок.
Укромный уголок оказался под раскидистой пальмой в кадушке.
— Не скажу, Даша, — озабоченно произнес Дорохов, — И чтоб ты хорошо выглядела.
— С чего мне хорошо выглядеть? Сплю по шесть часов в сутки, да и то с кошмарными сновидениями, какого порядка сновидения? — улыбнулся Доррохов.
— Скверного. Почему-то чаще всего появляются те люди, которых я не люблю. — Снотворное глотаешь?
— Пока нет.
— И не глотай. Самое лучшее — пара бутылок пива перед сном. Ну а для женщин, наверное, чашка горячего молока с медом.
— Учту. Хуже другое. Мои работники холдинга, ближайшее окружение, перестали давать мне информацию даже по телефону. Ни Артемьев, ни Сотоцкая уже неделю как не выходят на связь. Даже Шемякин молчит!
— Это мое распоряжение, Даша, не волнуйся. Ты идешь в своем теоретическом обучении к финишной черте, и требуется полная концентрация всех сил. Сертификат менеджера ты должна получить с отличием. Это произведет сильное впечатление на фирме.
— Получу.
— И тем не менее гуляй хотя бы по полчаса в день и на это время отключай мозги.
— Невозможно. Они уже работают безостановочно и помимо моей собственной воли.
— Знакомое явление. Но я тебя попрошу — три раза в неделю ходи в бассейн. Это самая лучшая оздоровительная и профилактическая физкультура.
— Времени много отнимает.
— Ерунда. Я скажу Грефу, чтоб он организовал тебе индивидуальные посещения бассейна в любое время суток. Он с тобой приехал?
— Да. Остался внизу.
— Ты довольна своей охраной?
— Да. Куда не надо не суются, но всегда под рукой. Я могу им прибавить жалование?
— Не торопись и не балуй рядовой состав раньше времени.
— Сколько вы еще здесь пролежите?
— Я полагаю, что на фирме мы объявимся вместе. У меня тут от безделья родились кое-какие любопытные производственные идеи, поговорим о них позже.
Даша заметила какую-то непривычную для Дорохова неуверенность, словно он чего-то недоговаривал.
— Что вас тревожит, Юрий Васильевич?
— Тревожит? — Он плохо изобразил удивление.
— Да, тревожит. Я же вижу.
Дорохов вытащил из кармана большое яблоко, надкусил его и проговорил негромко и нехотя:
— Есть одна новость. И я никак не мог решиться тебе о ней поведать. Но, видимо, придется. Я даже не знаю, не могу оценить, хорошая эта новость или плохая.
Даша улыбнулась и мягко положила руку ему на плечо:
— Так расскажите, и мы попробуем эту новость оценить.
Дорохов решился и заговорил, как всегда, твердо ясным голосом.
— Дело вот в чем. Третьего дня ко мне заглянул некий Тарасов Сергей, мой старый друг. В свое время я пристроил его на нашу фирму, но он не выдержал ни наших темпов, ни нашей загрузки и уволился. Пристроился в адвокатскую контору и бездельничает там вполне благополучно. Так вот, прибежал он ко мне, сразу как прилетел с Канарских островов, где отдыхал с семьей.
— Заработки адвокатов позволяют такие путешествия? — быстро вставила Даша.
— За адвокатов не волнуйся. Они нас всех за нищих держат. Ну так вот. По ходу нашей трепотни он неожиданно сказал, что видел на Канарах господина Зариковского. Случайно столкнулся с ним в павильоне игральных автоматов.
Он глянул на Дашу тревожно, а она спросила:
— А кто это такой, Зариковский?
— Даша, ты забыла. Зариковский Виктор Васильевич, игрок, бездельник и прихлебатель при Володе Муратове, твоем братишке. Улетел на Канарские острова вместе с Володей и Ириной. Точнее сказать, уплыл вместе с ними на яхте от Барселоны. А теперь получается, Володя и Ирина исчезли, а Зариковский — жив и здоров.
Даша помолчала, потом спросила напряженно:
— Ваш друг Тарасов не мог ошибиться?
— Ни в коем случае. Тарасов лицо ни в чем не заинтересованное. По его словам, он даже разговаривал с Зариковским.
— И ничего у него не узнал?
— А что он должен был узнать? Ведь он не знал, что Володя исчез. Мы этот факт очень долго скрывали от всех из соображений интересов фирмы. Тарасов такой информации не имел.
— Что все это может значить, если Зариковский жив?
— Боюсь что-либо предполагать, — вздохнул Дорохов. — Но Зариковский, получается, жив. А он должен был отплыть с Канарских островов на яхте Володи. Другого пути у него не было, по причине постоянного безденежья. Он лютый игрок и, как появится лишняя копейка, тут же просаживает ее на игральных автоматах, Он такой бездельник, что самостоятельной жизни вести не может. Как пиявка, всю жизнь к кому-нибудь прилепляется.
— А что в нем нашел Володя?
— Они встретились в армии, в Афганистане. Ну понимаешь, боевая дружба, и, может быть, Володя был чем-то обязан Зариковскому по тем боевым событиям. А может быть, и просто жалел этого бездельника.
— Зариковский долго работал на нашей фирме?
— Продержался кое-как около года. Но этот человек ни к чему, кроме тотализатора ипподрома, не приспособлен.
Даша откинулась на спинку кресла, рассеянно оглянулась и сказала:
— Красивая пальма. Я поставлю в своем кабинете такую.
— Поставь…
— Как мне реагировать на эту информацию, Юрий Васильевич?
— Не знаю, Даша. И не могу дать никакого совета.
— А что вы сами думаете по этому поводу?
— Вполне возможно, что Володя жив. Но в его счета в заграничных банках и отмывание грязных денег я никогда не поверю. Вся его деятельность была передо мной как на блюдечке. Я видел каждый рубль и каждый доллар. У него не было никаких денег в заначке, про которые я бы не знал. И потому если он и жив, то на что там существует?
Из-за пальмы вывернулась миловидная девушка в белом халате, улыбнулась и позвала:
— Юрий Васильевич, прошу на процедуры перед сном! Чтоб спалось лучше.
— Иду.
Дорохов поднялся:
— Ты, Даша, сверх меры этой информацией свою душу не тревожь. У тебя и без того забот хватает. Я выйду отсюда и проверю все эти факты, а может, попробуем набрать и новых.
— Какие?
— Ну попробую потрясти наших деловых партнеров в Испании, Германии. Если Володя остался жив, то должен же он как-то проявиться.
— Подождите. Ну хоть малейшая причина для бегства у брата была?
— Одна причина была. Он мог сбежать от своей стервы жены. Но это, конечно, вздор.
Конечно.
— Нынче такие проблемы решаются просто. Сунул в зубы ненавистной супруге жирный кусок отступного, обеспечил квартирой — и разводись без скандалов.
— А если супруга потребует по закону разделения совместно нажитого имущества? Половину доли в фирме? Половину заводов и посреднических контор?
— Да все, разумеется, может быть в нашем бардаке. Но ты не думай о самом дурном.
— О чем?
— Да если себя дурными предположениями мучить, то дойдешь до варианта, будто Володя свою Ирину утопил в Атлантическом океане. И, испугавшись ответственности, домой не вернулся.
— Это уж слишком.
— Конечно. Будь здорова и позванивай мне на сотовый.
— Вы тоже не забывайте.
Они попрощались, и Даша спустилась на лифте вниз.
Греф сидел в холле возле местного охранника, и, судя по всему, они вели профессиональные разговоры. Даша прошла мимо гардероба и села в кресло у низкого журнального столика. Греф тут же оторвался от беседы с охранником и подошел к ней:
— Едем домой?
— Присядь. Надо поговорить.
Греф сел рядом и тревожно взглянул ей в лицо:
— Что-нибудь случилось?
— Пожалуй, случилось. Ты знал такого — Зариковского Виктора Васильевича?
Греф высокомерно хмыкнул:
— Обыграл его раз пять в карты. Раздел до трусов в «очко», а потом еще раза два мы с Андреем «накрыли» его в преферанс. Владимир Дмитриевич взял этого холуя с собой на Канары. Тоже исчез.
— Он жив, Греф, — сдавленно произнесла Даша. — Его видели неделю назад на Тенерифе.
Греф вытаращил глаза:
— Это точная информация?
— Абсолютно. Во всяком случае, я не могу ей не верить.
— Ну так и что ты собираешься предпринять?
— Я лечу в Барселону, потом оттуда на Канары.
— Твоя воля, хозяйка.
— Перестань меня так называть! — вспыхнула Даша. — У меня есть нормальное имя. Ты сможешь мне срочно организовать вылет?
— Ну заграничный паспорт у тебя есть. И если кое-кому сунуть в лапу, то завтра вечером по туристической визе чартерным рейсом ты сможешь вылететь в Испанию. Минуя Мадрид, рейс прямо на Барселону.