— Да, в десять.
Бывший одессит исчез, не подозревая, какую ценную выдал информацию. Знал бы, потребовал бы гонорар. В сообщение о немецкой девушке, которая якобы жила с братом в клубе «Барракуда», Даша не поверила. Роман просто ошибся или что-то напутал, ведь с той поры прошло много времени — больше года. Она знала со всей определенностью, что Владимир не то чтоб был однолюбом или человеком высокой, нравственности, он был попросту брезглив до отвращения по отношению ко всякого рода курортным романам и легким связям. Да что там! Когда он года три тому назад приехал в Семенов, так уж каких только усилий не применяла Анфиса Чарина, чтоб затащить Владимира «за баню»! В конечном счете попросту пришла к нему на сеновал в накинутом на голое тело плаще. А Владимир с этого сеновала совершил рискованный прыжок, спасая свое целомудрие, едва не переломал себе ноги. Бежал от Анфисы, объекта плотских вожделений всех мужчин Семенова!
Она взялась за телефон, дозвонилась до Грефа и попросила его подняться к ней в номер.
Греф явился во всем блеске пляжного наряда. Из-под коротких шорт торчали костлявые длинные ноги. Тоненькая разноцветная, как крыло попугая, майка прикрывала торс. Голова была увенчана совершенно идиотской панамой, которая ему не шла, но Даша вовремя вспомнила, что теперь это подобие кастрюльки в моде.
— По-моему, у нас сегодня день передышки, — проворчал он недовольно. — Надо хоть на Канары взглянуть, в океане ноги успеть помочить, а то потом забегаемся да улетим домой.
— Сегодня остаток дня твой. А завтра бегай по архипелагу, пока не найдешь Зариковского. Он здесь.
— Ты уже получила точную информацию?
— Да.
— Романа расколола?
— Угадал.
— Я собирался допросить его с пристрастием завтра.
— Опоздал. Нечего тянуть резину.
— Прости, а чем ты займешься завтра?
— Побываю во всех местах, которые здесь посещал Володя.
— Хорошо. К океану окунуться пойдешь?
— Нет, я еще не отоспалась.
— Ну бай-бай. Вечером увидимся.
Даша проснулась от шелеста дождя. Был он здесь «Канарский». Сыпал с ясных небес мелкой серебристой пылью и прекратился к тому моменту, когда Даша, постояв под холодным душем, снова вышла на балкон. А океан сегодня сердился — сверху Даша видела, как волны разбивались о скалы с ревом рассерженного льва, и тучи пенных брызг вздымались над набережной.
На лифте она спустилась вниз и у стойки портье, мешая французские и английские слова, попросила представить ее старшему портье.
Тот оказался молодым, стройным мужчиной, типичным испанцем, очень элегантным, в изящном клубном пиджаке. Когда Даша вновь принялась жестами и с помощью тарабарщины требовать от него информации, он снисходительно улыбнулся и сказал с незначительным акцентом:
— Не мучайтесь. Я немного говорю русский.
— Даже так?
— Да. К нам все больше приезжает туристов из России.
На просьбу Даши он тут же достал из шкафа толстую книгу, полистал ее, карандашом пробежал по строчкам записи и сказал уверенно:
— Сеньор Владимир Муратов и его жена были у нас в прошлом году. Приехали двадцать восьмого ноября, выехали пятнадцатого декабря. Я их помню.
— Почему запомнили?
— Сеньор, нет, сеньора хотела номер люкс. Но эти номера были заняты. Тогда она хотела уехать в отель на пляс Америка, но они не договорились. Сеньору Муратову понравилось здесь. Мне кажется, что в Москве он очень устал от своего бизнеса и шума. На пляс Америка тоже шумно. А у нас тихо.
— Логично, — согласилась Даша.
— Еще один факт. Сеньор Муратов перед отъездом оставил здесь конверт с деньгами. Я не помню, какую фамилию он написал на конверте.
— Зариковский?
— Да, кажется, так. Этот сеньор пришел дня через два и забрал конверт.
— Больше вы его не видели?
— Не могу сказать точно, но, кажется, видел, где-то на пляс Америка.
Она вышла из отеля и узкой, извилистой улочкой прошла до конца поселка не поселка, городка не городка. Вся единственная улица была плотно застроена магазинами, ресторанами и всякими прочими забегаловками. Хотелось экзотики, и она зашла в китайский ресторан, поскольку в Москве все пижоны, вся эстрадная попса и процветающие актеры, давая интервью, заявляли, что обожают китайскую кухню.
В китайском ресторане испанский официант подал ей карточку меню. Да и вообще, кроме интерьера, китайского здесь не было ничего, персонал сплошь местный. Карточек меню предлагалось три — на испанском, немецком и английском. Даша попыталась проверить свои знания английского, но названия китайских блюд все равно ничего ей не говорили. Когда официант подскочил к ней принимать заказ, она попросту ткнула в меню пальцем — в трех местах наугад.
И получила тарелку креветок, глубокое блюдо, наполненное каким-то варевом кровавого цвета и графинчик рисовой водки. Креветки были великолепные, варево — тошнотворное, а рисовая водка и того хуже.
Однако цены оказались приемлемыми. Официант спокойно принял у нее доллары, а сдачу выдал в местной валюте. Обсчитал ли он Дашу, она определить, разумеется, не смогла. Скорее всего, он был не лучше московских официантов и своей выгоды не упустил.
До вечера она слонялась по городку, убедилась, что вся местная жизнь нацелена исключительно на обслуживание приезжих и Канарские предприниматели не без оснований надеются на расширение своих перспектив. На окраине городка Даша насчитала не менее пяти новостроек — строили отели.
К вечеру Даша уже знала, что у Канарских островов два символа — попугай и ящерица. Часто мелькал и логотип с изображением дельфина, и, чтоб их, дельфинов, увидеть, Даша спустилась к океану. Никаких дельфинов она там не увидела, но зрелище предстало перед ней внушительное. Тяжелые, неторопливые волны океана одна за другой набегали на прибрежные скалы, с грохотом разбивались о них, и вся атмосфера была наполнена этим могучим рокотом, от которого всякий человек чувствовал себя просто мелкой букашкой мироздания.
На горизонте белый корабль уходил куда-то к едва видимым островам. Даша подумала, что если доживет до пенсии, то купит здесь дом и полгода будет жить здесь, а полгода — в родном Семенове. Хотя отчий дом казался теперь так далеко, что был в сознании сродни миражу, будто она видела его только во сне. Или в своей другой, уже прожитой и отжитой жизни.
В киоске Даша купила английский развлекательный журнал, вернулась в свой номер и с этим журналом завалилась на постель.
Вечером заскочил Греф — в красивом костюме, пиджак в талию. Сказал, что внизу, в холле, очень весело, полно народу, танцы-шманцы до утра. Посетить этот праздник Даша отказалась, и Греф не на шутку разозлился:
— Ты что, приехала сюда, чтобы лежать в постели?! Хотя бы в бассейне искупалась, я уж про океан не говорю!
— Мне через две недели сдавать экзамены. По языку в том числе. А сюда я приехала не купаться, а по делам. Делай что хочешь. Здесь мне охрана не нужна.
— Как скажешь, — проворчал Греф и ушел — надо полагать, к местным девочкам.
Через час Даша радостно отметил а, что простые тексты на английском она читает без труда, после чего и заснула, весьма довольная своими успехами, — бешеная гонка за знаниями давала кое-какие результаты.
Роман оказался обязательным и точным человеком, иначе бы, наверное, здесь и не процветал. Когда Греф и Даша спустились без пяти десять в холл и вышли на улицу, Роман уже поджидал их возле новенького, сверкающего джипа.
— Привет-привет! — бодро выкрикнул он. — Какой будет план поездки?!
— Сейчас составлю, — ответила Даша.
Греф осмотрел джип и спросил завистливо:
— Это твоя машина или фирмы?
— Фирма, извините, нам ни хрена не дает. Тачка моя. Купил неделю назад.
Даша прикинула, что машина стоит не менее сорока тысяч долларов, и получалось, что Роман здесь неплохо зарабатывал, что казалось невероятным, при его в общем-то, мелочных занятиях. Впрочем, одессит везде одессит и устроит себе комфортную жизнь, даже если его высадят на пустых и холодных просторах Луны.
Они загрузились в машину, и Даша сказала:
— Значит, так. Сначала подъедем в любую прокатную контору, и Греф возьмет там себе машину на двое суток. Больше мы здесь не задержимся, я думаю. Потом найдем причал, где мой брат мог держать яхту.
— Пляс Америка, конечно. Там самая хорошая бухта.
— Отлично. Потом мы с вами найдем клуб «Барракуда». И это пока все.
Роман повернулся от руля:
— А вам, господин Греф, я ничем не могу помочь?
— Нет. У меня задачи криминальные.
— Тогда — удачи.
Они выкатились из городка, забрали в гору, сделали крутой поворот и полетели вдоль кромки океана.
— Музыку включить? — спросил Роман.
— Местная есть?
— Найдем.
Роман покопался в «бардачке», нашел кассету и вставил ее в магнитофон автомобиля. А потом сколько ни щелкал кнопками — звука не было. Он откровенно расстроился:
— Вот ведь гаденыши! Такие башли отдал, все проверил при покупке, а музыки нет!
— Тогда пой сам, — проворчал Греф, еще помятый спросонья, — видимо, гулял всю ночь, да и выпил изрядно.
— Вы серьезно? — спросил Роман. — Я могу и спеть. — Я мальчиком в синагоге пел.
— Врешь, конечно, но пой, если хочешь.
Роман засмеялся и тут же затянул вполне приличным тенором:
Ох, Одесса, жемчужина у моря!
Ох, Одесса видала много горя!
Ох, Одесса, родной любимый край.
Цвети, Одесса, и процветай!
Здесь не гулял веселый Апулей,
Здесь Байрон не бывал, себе на горе.
Сюда не забредал Хемингуэй,
Хотя здесь есть и старики и море.
Ох, Одесса, жемчужина у моря!
Под этот вокал они влетели на пляс Америка — уже настоящий фешенебельный курорт. Отели были не бетонными башнями, построены по нестандартным проектам — они стояли между раскидистыми пальмами, за оградой, увитой то ли плющом, то ли диким виноградом.