— А где Катерина Муратова, дочь Владимира Дмитриевича?
— В Лондоне. Учится.
— Хорошо, — неизвестно, что одобрил нотариус, после чего извлек из сейфа конверт плотной, желтой бумаги, длинными ножницами вскрыл его и предъявил присутствующим всего один лист бумаги, заполненный чернильной авторучкой от руки. — Разрешите зачитать волю покойного?
— Пожалуйста, — разрешил Дорохов.
Нотариус, читая текст завещания, забормотал с такой скоростью, что Даша с большим трудом поняла, что Владимир завещал свое состояние (ценные бумаги холдинга и счета в банках) в долях — две трети дочери, треть сестре.
«Е.Д. Муратова, моя дочь, слишком юная и еще не в состоянии правильно распорядиться наследством. Наказываю ей и требую вступить реально в свои права только по достижении двадцати двух лет. Опекуном на этот срок и душеприказчиком назначаю свою сестру, Дарью Дмитриевну Муратову».
Далее Владимир категорически потребовал, чтобы акции фирмы не изымались, а пользоваться можно было только наличностью, лежавшей на счетах в нескольких банках. Телохранителям Грефу и Малашенко душеприказчица Дарья Муратова должна была выдать по десять тысяч долларов наличными. Дорохова Владимир просил оставаться на своем посту до конца своих дней, помогать Даше и Кате, при удвоенном жалованье. Смешным было указание купить тетке Антонине хорошую дойную корову. Ни слова касательно жены Ирины. Больше вообще никому и ничего не полагалось.
— Поздравляю, — сказал нотариус, передал Дорохову оригинал завещания, а из его рук принял пухленький конверт, который и упрятал в карман, сохраняя горделивую осанку.
В этой же нотариальной конторе с бумаги завещания сняли три ксерокопии и дополнительно их заверили.
Приехали к Дорохову, где Мария Афанасьевна уже накрыла стол с шампанским. Первый тост подняли в память Володи Муратова, хотя Греф, к примеру, сильно сомневался, что его бывший подопечный утонул. Он знал, что Муратов великолепно плавал, а если был в спасательном жилете (как то положено в морском рейсе), то мог продержаться на воде сутки, а то и более. Если вода была не слишком холодная.
После второго тоста за успехи всех наследников Дорохов облачился в халат и перебрался на диван. По этой причине застолья не затягивали, навели порядок на столе и поехали к себе домой. Вот там уж разгулялись от души до вечера. А Даше еще надо было составить приемлемый план завтрашней работы с малым советом. О том, что она окончила курсы, — решила сразу не сообщать, это была козырная карта в рукаве, которую следовало вбросить в игру только в критический момент.
Глава 8
В пятницу незадолго до полудня Лидия Павловна Сотоцкая сидела в конференц-зале у длинного стола и никак не могла определить своего настроения. Точнее сказать, не могла определить своей позиции к назначенному на полдень появлению нового президента. На тот факт, что она дала Дорохову честное слово относиться к Муратовой нежно и помогать ей, Сотоцкая плевать хотела. Женщине, да еще красивой и цветущей, необходимо, и даже полезно, нарушать все свои клятвы и обещания. Но вступать в прямую конфронтацию с Муратовой было бы глупо. Во-первых, Сотоцкая уже знала, что в руках Даши не только собственный пай, но и Катина доля, так что совершенно ясно, кто финансово будет контролировать всю работу фирмы, пока Катя не предъявит свои права, — текст завещания Владимира Сотоцкая знала досконально. Но это произойдет еще не скоро. А сегодня за спиной Дарьи стоит такая глыба, как Дорохов, также со значительным числом акций на руках. Да и не в акциях дело, а в том, что среди акционеров Дорохов пользуется непререкаемым авторитетом.
Тяжело задумавшись, она смотрела и не видела, как секретарши Света и Аня и в помощь к ним Шемякин готовили стол к заседанию малого совета. Раскладывали на столе бумаги, подключали микрофоны, расставляли бутылки с минеральной водой, устанавливали таблички с фамилиями участников заседания — каждый должен был занимать определенное место.
Потом в зал с букетом цветов в красивой вазе вошел молодой, смазливый Аркадий Седых, сыночек высокопоставленного папаши. Поставил вазу на стол, перед креслом президента и, судя по улыбке, остался очень доволен своими действиями. Сотоцкая знала, что если в рядах малого совета случится раскол, то на союз с Седых рассчитывать не приходится. Хотя зимой она, Сотоцкая, и спала с ним, но твердо уяснила, что этот мелкий мерзавец в борьбе сначала займет нейтральную позицию, а потом переметнется на сторону победителя. На кого вообще можно было рассчитывать, если борьба с Дарьей Муратовой неминуема? Ответа на этот вопрос Сотоцкая не успела найти, к ней подсел муж, Игорь Сергеевич Дубов, и спросил осторожно:
— Лида, ты не против, если я сегодня изложу президенту свою стратегическую идею?
— Уж лучше помолчи! — в сердцах ответила Сотоцкая. — Помолчи, чтоб она сразу не разглядела, насколько ты глуп.
— Хорошо, — послушно и ничуть не обижаясь, Дубов откатился от жены, поскольку уже давно потерял собственную волю и даже в незначительных вопросах подчинялся командам властной жены.
Появился Артемьев — тоже не последний красавец холдинга в свои тридцать восемь лет. Да только своей развязной походкой слегка смахивал на гомосексуалиста, хотя ничего подобного за ним не числилось, что Сотоцкая знала точно. Артемьев подошел к ней, украдкой мягко положил руку на высокую шею Сотоцкой и сказал с подчеркнутым интимным сочувствием:
— Судя по твоим остекленевшим глазам, ты нервничаешь, Лида. Дать тебе успокоительную таблетку?
— Трави кого другого, — грубо ответила Сотоцкая.
Я в твою фармацевтику не очень-то верю.
— Это израильские таблетки, — с укоризной сказал Артемьев. — Никаких побочных и вредных проявлений, созданы на основе натуральных целебных трав.
— Не хочу, я тебе сказала.
И этот кавалер был у Сотоцкой в подчинении, но до определенного предела. Если она или кто-то еще пытался давать ему указания по части фармакологии, Артемьев свирепел и, обычно предельно деликатный, бранных слов до матерщины включительно не выбирал. Имел право — в своих научных кругах он пользовался едва ли не мировым признанием. Во всяком случае, похвалялся роскошной мантией и смешной шапкой, которые получил в Академии Великобритании. Здесь Муратов построил ему такую лабораторию, накупил за границей такое оборудование, что Артемьев, ни минуты не сомневаясь, покинул свой научно-исследовательский институт. Сотоцкая была уверена, что он, Артемьев, в этой лаборатории тайно работает скорее на свои научные интересы, чем во благо холдинга «Гиппократ». Но за руку его никто не поймал, а очерченный круг обязанностей он всегда выполнял безукоризненно.
Без четверти двенадцать все официальные лица заняли свои места. В сознании каждого еще сохранялось воспитанное Муратовым почтение к дисциплине и друг к другу. При нем если кто опаздывал хоть на минуту, так вообще не появлялся в зале, уходил восвояси и подыскивал убедительное оправдание своему проступку. Чаще всего платили врачам солидные деньги и получали бюллетень по нездоровью.
Сотоцкая закончила маникюр, убрала косметичку в сумочку и глянула на своих коллег. Она была грубоватой женщиной, но общую атмосферу, общее настроение коллектива улавливала очень чутко. И сейчас сразу отметила, что собравшиеся члены малого совета, попросту говоря, скисли. Все боятся крутых перемен, что давно известно. Большинство людей предпочитает отсиживаться в том теплом и уютном гнездышке, которое свили себе за много лет и с большим трудом. А новый руководитель обязательно будет проявлять себя, обязательно затеет перестройку — хотя бы для того, чтоб показать: он новый.
Сотоцкая пододвинула к себе микрофон и спросила насмешливо:
— Господа, что это вы такие скучные, словно тюлени в жаркий день?
На нее взглянули — кто удивленно, кто с неприязнью. Сотоцкая продолжала тем же уверенным тоном:
— Могу вас успокоить. Дарья Дмитриевна простой, доброжелательный человек, с которым легко войти в деловой и даже дружеский контакт. Вы меня, конечно, не выдавайте, но она сохраняет в своей натуре добрую и хорошую порцию провинциализма. Это вовсе не так плохо, как принято думать. Сами понимаете, работать учительницей в какой-то глухомани — и взлететь в кресло президента крупной фирмы, — тут без шока не обойдешься.
Директор лидирующего завода Демидов пробормотал в микрофон:
— Вопрос не в том, какая у нее биография, Лида. А в том, насколько она знает дело и как будет работать.
Сотоцкая снисходительно улыбнулась, эта улыбка отразилась в ее словах:
— Опять же, господа, открою вам тайну нашего президента. За минувшую зиму она окончила расширенные курсы менеджмента. Получила сертификат с отличием и великолепную характеристику с рекомендациями. Кроме всего прочего, освоила почти в совершенстве английский язык, добавив его к своему знанию французского. Так что теоретически нынче она подкована, пожалуй, лучше, чем любой из нас.
Это сообщение было встречено одобрительным общим гулом собравшихся. Но Сотоцкая не останавливалась, она точно знала, чего хотела от этих своих лицемерных заявлений:
— Так что, господа, каждый волен занять персональную позицию, но я бы рекомендовала вам всем встретить нашего молодого президента доброжелательно.
Сотоцкая не сомневалась, что теми или иными путями, но это ее сегодняшнее высказывание дойдет до ушей нового президента. Между делом нашепчут Дарье секретарши или другие доброхоты. А уж на худший случай существовал муж Дубов, который по указанию скажет прямо: «Дарья Дмитриевна, да вы просто и не подозреваете, как вас уважает и даже любит Лидия Павловна!» Рохля Дубов, когда получал указания, церемоний не любил, двусмысленностей не признавал, изображал из себя простачка и в прямом стиле выдавал подготовленные ему тексты, какими бы они ни были.
Демидов спросил в микрофон:
— Лида, а о судьбе Владимира Дмитриевича нет какой-нибудь новой информации?
— Нет, Вениамин. И, к сожалению, я не могу предложить ничего иного, как английский принцип на подобный случай: король умер, да здравствует король!