— Но в Москве мы же с тобой и Малашенко постоянно сидели за трапезой вместе!
— Когда больше никого не было в свидетелях.
— Это идиотизм, Греф!
— Нет. Капитан корабля принимает пищу в своей каюте. Ему ее туда приносят. А когда он спускается в кают-компанию и участвует в общем застолье, то это для экипажа праздник и явление из ряда вон выходящее. В этом большой, отработанный веками смысл, Дарья Дмитриевна. — Он закончил уже мягче: — Вы должны привыкнуть к определенному одиночеству в своей жизни. Это деформация вашей профессии.
— Греф! Где ты нахватался этой ерунды?!
— Меня этому учили. По такой модели жил ваш брат. И будьте уверены, модель отработана не априори, а проверена на практике веками. Как только начинается панибратство с прислугой — конец. Они очень быстро сядут вам на шею, начнут вымогать подачки, а в конечном счете начнут красть ваше имущество. Я об этом вам уже говорил, но вынужден повторить еще раз.
— Сядь за стол! — рявкнула Даша. — Нет, сначала позови Бушковых! На сегодня я объявляю праздник новоселья! Это допустимо?!
— Допустимо, — согласился Греф и вышел из кухни.
Через полчаса, после того как дружно уговорили литровую бутылку водки, атмосфера застолья наладилась и стала вполне демократичной, — естественно, к недовольству Грефа. Бушков сдержанно поведал о своих и жены злоключениях:
— Мы с Тамарой бежали из Таджикистана, можно сказать, голяком. Стрельба там началась, за русскими просто охотились. Мы все бросили — дом, виноградник, собаку.
— У нас и осел с тележкой был! — вставила Тамара, гордясь имуществом, которое они безвозвратно потеряли.
— Был и осел. Там можно было бы и остаться. Но для этого требовалось вступить в мафию, которая наркотиками промышляет.
— Наркотиками? — спросила Даша.
— Ну да. Перекидывают из Афганистана через реку Пяндж. Иногда взятки пограничникам дают, иногда с боем прорываются. Сколько их ни отлавливают, этот бизнес не погасить. Но мне такая грязь не по душе.
Тамара сказала торопливо:
— У Валентина высшее техническое образование, у него и руки золотые. Он здесь и слесарь, и электрик, и за газовыми котлами присматривает, вы ни в чем не сомневайтесь. А я, можно сказать, домоправительница. По счетам расплачиваюсь, продукты закупаю, ну и на кухне хозяйничаю. Владимир Дмитриевич во всем нам доверял. Если что потребуется, Дарья Дмитриевна, вы только скажите.
— Хорошо, хорошо, — поняла, что тревожит женщину, Даша. — Я не собираюсь вас менять. Хотя бы потому, что не на кого. Живите как жили, если вас это устраивает.
— О чем вы говорите, Дарья Дмитриевна? — невесело сказал Валентин. — Вы же просто не знаете, как остальные беженцы в России живут. Мы, можно сказать, один из тысячи счастливый билет в лотерее вытащили. Остальные — пустые.
Дверь на кухню открылась, и появился Малашенко, воскликнул обидчиво:
— Уже водку кушают! И без меня!
— Найдем и для вас, — тут же ответила Тамара и торопливо отлетела от стола.
— Андрей, — позвала Даша, — что там с нашим пострадавшим на дороге?
Малашенко взглянул на нее с выражением полного недоумения:
— А почем я знаю?
— Андрей, но я же тебя просила все узнать! — Я даже не знаю, в какую больницу его отвезли.
— Так найди! Обзвони больницы, морги, что там еще положено?!
Малашенко вспыхнул и ответил непривычно резко:
— Да шел бы он к чертям собачим, пропойца! Дорогу переходил не в положенном месте, пьяный в стельку! Мотоциклист охраны едва шею себе из-за него не свернул! Да мы этого придурка под суд можем наладить! Я к нему, уроду, с соболезнованиями и извинениями не поеду. Можете меня увольнять.
Даша поджала губы, помолчала, потом сказала сухо:
— Хорошо, не поедешь. Но хотя бы по телефону можешь узнать, куда его положили?
— Узнаю, — буркнул Малашенко. — Греф, дай мобильник.
Он взял у Грефа мобильник и произнес упрямо:
— Где он лежит, если не подох, я узнаю. Но на поклон к нему не поеду.
— Хорошо, — ровно ответила Даша. — Если так, тогда в больницу поеду я.
Рабочий день заканчивался. Лидия Павловна Сотоцкая в своем кабинете покрывала ногти темным лаком.
Артемьев вальяжно расположился в глубоком кресле и курил, выпуская дым в потолок. Игорь Сергеевич Дубов сидел рядом, жевал с удовольствием жвачку, словно ребенок.
— Конечно, — рассудительно заговорила Сотоцкая, — иметь профессиональные знания новому президенту желательно, но не обязательно. Владимир Муратов, к примеру, был, уж честно скажем, без всякого особого образования, человеком дремучим. А дело вел, как бог. Да и то сказать, кто сейчас заправляет бизнесом в России? Бывшие младшие научные сотрудники, заведующие лабораториями, спортсмены, тупоголовые комсомольцы из райкомов. Так что, повторяю, образование Дарье не обязательно.
— И управлять «Гиппократом» ей тоже не обязательно, — задумчиво произнес Артемьев. — Дарья была, есть и навсегда останется учительницей из глухомани. Как на личность мне на нее наплевать. Но вопрос: кто будет управлять холдингом?
Дубов закипятился:
— А вы отметили, как глупо она начала?! Все директора накидали чертову кучу своих дурацких идей и предложений! А дуреха не понимает, что каждый из них на себя одеяло тянет! Под себя гребет! Да если все их идеи осуществить, так холдинг по миру пойдет! Она развалит фирму, попомните мои слова!
— Помолчи, — небрежно остановила мужа Сотоцкая. — Вряд ли она настолько глупа, чтоб прислушиваться серьезно к каждому слову директоров. Да и Дорохов не даст ей совершить ошибку.
— Так что, — спросил Артемьев, — управлять холдингом будет Дорохов?
— Не потянет, — ответила Сотоцкая. — По состоянию здоровья. Его дни сочтены.
— Я повторяю, — раздраженно нажал Артемьев, — кто будет управлять холдингом де-факто и де-юре?
— Не дергайся, — безмятежно заметила Сотоцкая. — Почти год без президента управляли и без выскочки — и дальше также управимся.
— А Дарья?
— Что — Дарья? Да если кто-то начнет скрытно и ловко саботировать, она быстро во всем запутается, и никакие теоретические знания не помогут. А там возникнут два варианта.
— Какие? — торопливо спросил Дубов.
— Первый — она сдаст все полномочия, получит свою долю и укатится к себе Тмутаракань. Второй вариант — приползет к нам на коленях и попросит полного содействия, а сама опять же откатится в сторону, будет английской королевой представительствовать, но не править.
Артемьев с удовольствием возразил:
— Вот что значит, Лида, проводить анализ ситуации, не анализируя ее. Ты просто не учитываешь, что Дарья назначена опекуном Кати Муратовой! Лет через пять-шесть Дарья по завещанию обязана передать бразды правления Катерине. И Дарья из кожи вон вылезет, чтобы удержать холдинг на плаву и сдать дела как минимум в том состоянии, в каком они находятся сейчас.
— Ну и что? — насмешливо спросила Сотоцкая. — Если Катя и предъявит свои претензии через семь лет, то она все еще будет оставаться сопливой девчонкой. И уж эта-то юная дамочка, воспитанная за границей, будет радоваться жизни и жадно вкушать все положенные ей по возрасту удовольствия. Тем более что деньги у нее есть и будут. Мужики, я вас прошу, не ершитесь. Если мы захотим, то прихлопнем Дарью как муху. Одним плевком. Но зачем? Даже в самом благополучном для нее варианте она войдет в курс дел холдинга года через два. А скорее всего, расшибет свой лоб об стену значительно раньше.
Артемьев задумчиво произнес:
— А ведь, пожалуй, ты права. Торопиться не надо. Как говорят на Востоке: «Сиди на пороге своей сакли и жди, когда мимо тебя пронесут труп твоего врага».
— Труп?! — ужаснулся Дубов. — Ты хочешь организовать труп Дарьи Муратовой?
Артемьев улыбнулся снисходительно, но опять лишь безнадежно вздохнул. А Сотоцкая сказала без раздражения, словно диагноз ставила:
— До чего же все-таки ты глуп, дорогой супруг. Как был капитаном пехотных войск, так им и остался. Тебе бы только за солдатскими портянками следить, чтоб вовремя стирали.
Артемьев одобрительно рассмеялся, а Дубов проглотил очередное оскорбление, поскольку привык к ним и покорно смирился уже давным-давно. Причина была простейшей: вся сладкая жизнь Дубова, яхта на Клязьме, шикарный автомобиль, дорогие охотничьи ружья — все это обеспечивала жена. Правда, по холдингу скользил невнятный слух, что есть якобы и еще какая-то тайна, через которую Сотоцкая держит своего Дубова на крючке. Но толком никто ничего не знал.
Артемьев спросил напористо:
— Значит, принимаем реальность какова она есть и конфронтация по отношению к Дарье отменяется?
— Ты же сам сказал: «Жди, когда мимо пронесут труп врага». Я полагаю, что ожидание будет недолгим.
— Дай бог. А что потом?
— Надо менять учредительный устав холдинга.
— На общем собрании акционеров? — Да.
— На ближайшем?
— Нет, рано.
— Почему?
— Пусть Дарья наломает дров.
— Логично.
Дубов начал возбужденно:
— А вот у меня есть идея…
— Заткнись со своими идеями! — обрезала Сотоцкая. — Иди выскажи свои идеи Дарье. Авось она через твои идеи побыстрее сядет в глубокую лужу.
— Да что же вы мне не даете слова сказать?! — наконец оскорбился и взвыл Дубов.
— А я знаю все, что ты скажешь, когда ты и рот еще не успеешь открыть, — спокойно ответила жена.
— Закончили дебаты? — устало спросил Артемьев.
— Да. Уже поздно, господа. Ступайте по домам. Мужчины поднялись из кресел, простились и двинулись к дверям. Дубов вышел первым. Когда Артемьев шагнул через порог, Сотоцкая окликнула его:
— Глеб, задержись на пару слов.
Артемьев вернулся к ее столу, оглянулся на закрытую дверь и спросил с мягкой улыбкой:
— Что прикажешь, моя принцесса?
— Мы что-то давно не встречались, ты не считаешь?
— Всего лишь во вторник. Но приказывай, где и когда?
— В субботу. На прежнем месте.
— С шампанским и красными розами.
— Да уж само собой!