— Да в какой момент, Лида? Зачем ты опять темнишь?
— Решающий момент наступит на общем собрании акционеров.
— Ты его подготовила? — подозрительно спросил Артемьев.
— А ты полагал, что все мои силы уходят только в битве с тобой под одеялом? — засмеялась Сотоцкая.
— Надо понимать, что ты успела обработать изрядную часть наших акционеров и…
— Именно так. Как минимум они потребуют изменений в учредительном уставе. Господа Муратовы превратили холдинг в свое удельное княжество. Это надо поломать. И как максимум добиться, чтобы должность президента была выборной.
— Лида, но у господ Муратовых, плюс Дорохов, в руках, кажется, тридцать два процента акций! Это же практически контрольный пакет! Нам их попросту не свалить.
— Это тебе так кажется. Пусть они засунут свой контрольный пакет в задницу и отскочат в сторону. Стригут купоны, а холдингом будут руководить другие люди.
— Кто, Лида?! У нас нет авторитетного лидера, в которого поверили бы акционеры!
— Есть лидер.
— Кто?!
— Дорохов Юрий Васильевич.
— У тебя крыша поехала? — неприязненно улыбнулся Артемьев. — Дорохов душой и телом предан клану Муратовых.
— Вот как? А представь себе, что акционеры на собрании подавляющим числом голосов требуют назначения Дорохова на пост президента холдинга? Ведь тут уж не возьмешь самоотвод. А если и возьмешь, то тебе тут же предложат продать свои акции и вылететь из холдинга. Учредительный устав учитывает такую возможность — удалять акционера из состава холдинга, если он чего-то там не соблюдает. У Дорохова не будет выбора.
— Подожди, — терпеливо начал Артемьев после краткого раздумья. — Ну выбрали акционеры Дорохова президентом. Хорошо. Но он ведь тоже из клана Муратовых! Будет фиктивным президентом!
— Нам этого достаточно.
— Но управлять все рано будет Дашка.
— Недолго.
— Почему?
— Дорохов, Глеб, очень скоро умрет, вот почему,
— Что-о?
— Что слышал.
— Эта… Эта информация достоверна?
— Абсолютно. Проверена и перепроверена десять раз.
— И ты даже знаешь, сколько Дорохову осталось?!
— Полгода. Если очень повезет.
— Лидка, — глаза у Артемьева распахнулись и потемнели, — я тебя боюсь.
— Правильно и очень хорошо. Ты бойся, Глебушка, бойся. Это самая надежная гарантия, что ты о-очень долго останешься при мне, а не побежишь за какой-нибудь юбкой, едва выйдешь из этой квартиры. Бойся, родной. Но я тебе ничего плохого не сделаю, пока ты будешь моим принцем.
Артемьев не выдержал ее взгляда, в котором смешались нежность и жестокость. Он отвернулся, подошел к бару, налил и залпом выпил вместительную рюмку коньяка, затем спросил на повышенных тонах:
— Ладно, похоронили Дорохова, кресло президента опустело. Дальше что?
— Выборы нового президента на общем собрании акционеров.
— И кто им будет?
— Ты или я.
— Ты это серьезно говоришь?
— Конечно. За это время мы подкупим акций сколько сможем. Если твоя «Афро» раскрутится, то акции поднимутся в цене. Да ты об этом не думай. Думай над тем, как поэтапно усовершенствуешь свой препарат. «Афро-один», «Афро-два», «Афро-три» и так далее. И каждый раз новая атака рекламы, «Афро» будет наращивать свой успех.
— Что ты мне лекции для школьников читаешь?! — возмутился Артемьев. — Я тебе не твой болван Дубов. Я тебе конкретный вопрос задал: кто будет президентом после смерти Дорохова?
— Я тебе ответила: ты или я.
— Это не ответ!
— Почему же, мы с тобой всегда будем вместе. До конца.
— Прекрати! — выкрикнул Артемьев, уже захмелев от выпитого коньяка. — Ты же видела, что сегодня выкинул твой обалдуй Дубов?! И поверь, раз такое началось, то будет повторяться! И в конечном счете этот дебил действительно убьет кого-нибудь из нас. Тебя или меня.
— Вот тебя что волнует! — слегка удивилась Сотоцкая. — Не дергайся, милый. Дубов никого не убьет. Он, скорее, сам повесится.
Артемьев не ответил, быстро повторил возлияние, потом произнес с легким ожесточением:
— Лида, давай определять между нами кандидатуру будущего президента. Положимся на рок. На фатум. На указание судьбы. Кинем монету — и как провидение укажет, так мы и выполним его судьбоносную и решающую волю.
— Я не знала, что ты такой мистик! — вскинула тонкие брови Сотоцкая.
— Жизнь сделала таким суеверным. Давай, кидаем монету.
Сотоцкая достала из сумочки монету достоинством в один рубль, насмешливо улыбнулась и сказала:
— Предоставляю тебе право свободного выбора.
— Решка.
— Орел. Ты будешь кидать или я?
Артемьев криво улыбнулся:
— Женщины всегда приносили мне счастье. А сам себе я только гадил. Кидай ты.
Сотоцкая ловко щелкнула пальцами, монета ударилась в потолок, звякнула, ударившись о стол, и упала на ковер.
Сотоцкая и Артемьев, столкнувшись лбами, наклонились над ней. Сотоцкая сказала спокойно и насмешливо:
— Ну вот тебе и указание провидения. Орел. Я — президент. Ты подчиняешься указанию свыше?
— Да, — сдавленно ответил Артемьев.
Сотоцкая обняла его, прижалась всем телом и прошептала:
— Не дергайся, Глеб. Тебе еще и сорока нет. Это я в свои тридцать девять вот-вот закончу свой полет. А у тебя впереди еще очень длинная и светлая дорога.
Артемьев мягко отодвинулся:
— Хорошо, Лида, но давай все-таки завершим сегодня обсуждение наших планов.
— Конечно. Противник у нас оказался серьезный. — И быстро спросила неожиданно: — Ты не хочешь слетать в Англию?
— Зачем? — опешил Артемьев.
— Ночью в пятницу вылетишь, в воскресенье вернешься.
— Да зачем?
— Встретишься с Екатериной Муратовой. Обаяешь ее, ведь ты умеешь как никто.
— Я повторяю, зачем эти пряники?
— Да, — печально сказала Сотоцкая, — во всем, кроме своих лабораторных изысканий, ты вовсе беспомощный щенок. Ты что, не понимаешь, что по достижении Катериной совершеннолетия капитал Владимира Муратова расколется. Половина акций — Дашке, половина — Катерине.
— Ты и это вынюхала?
— Вынюхала. Рано или поздно это произойдет. Более того, отец нацелил Катерину на то, чтобы она когда-то возглавила холдинг. Время летит быстро, Глеб, много быстрей, чем нам бы того хотелось. И из Катерины нужно сделать нашего союзника. Это отдаленная перспектива.
— А ближайшая перспектива есть? — недоверчиво спросил Артемьев,
— Есть. Опекунство над Катериной сейчас в руках Дашки. Но если допустить, что Катерина взбрыкнет и потребует сменить опекуна, поскольку она Дарье не доверяет, тогда ситуация может в корне измениться. Ей сменят опекуна, и игра начнется по новым правилам.
— Твой план слишком сложен для моего восприятия, — печально сказал уже изрядно опьяневший Артемьев. — Честно говоря, интриги подобного рода не для меня.
— А ты ими и не занимайся! — весело предложила Сотоцкая. — Ты собирай чемодан, бери билет на Лондон и лети соблазнять Катерину!
— Ты о чем говоришь?! Девчонке еще пятнадцати не стукнуло!
— Стукнет через месяц! И говорят, что она уже зрелая девушка. Но твоя задача вовсе не сексуального плана. Я знаю с абсолютной точностью, что Катерина свою тетушку Дарью терпеть не может. Неизвестно почему, но это так. И на этом можно сыграть. Если тебе удастся уговорить Катерину поднять вопрос о смене опекуна, это будет большая удача. Летишь в Лондон?
Колебания Артемьева решила третья большая рюмка коньяка.
— Лечу, — сказал он решительно.
— Отлично! Я ее предупрежу по телефону о твоем появлении. И, сколько возможно, подготовлю девушку в нужном плане. Думаю, что она тебя встретит в аэропорту.
— Я полечу, Лида, но только вместе с Аркадием Седых.
А этот папенькин сынок тебе зачем? — поразилась Сотоцкая.
— Этот красавчик много ближе Катерине по возрасту. К тому же я уверен, что он твой союзник.
— Откуда такая уверенность?!.
— Он тебе позарез нужен, Лида. Точнее, не он, а его тяжеловес папа.
Сотоцкая помолчала, потом кивнула:
— Ладно, полетишь с Аркадием.
В течение рабочей недели Демидов (звонил по пять раз на день) довел Дашу до истерики.
— Ну хорошо, хорошо, — сдалась она. — Собирай — свою команду заединщиков, и я вас приму!
— Стоп, Дарья! Слухай сюда! У тебя в офисе нам встречаться не с руки. В субботу к одиннадцати часам приезжай ко мне на дачу.
— Да ты, извини, пьешь водку с субботы до воскресенья, это уж, еще раз извини, все знают!
— Что так, то так, — не обиделся Демидов. — Но по такому случаю воздержусь. Так что будем тебя ждать.
— Кто будет ждать? Состав заединщиков? — уточнила Даша.
— Увидишь на месте. Самые лучшие люди холдинга.
— Грефу пистолет с собой взять?
Демидов хохотнул:
— Пусть возьмет автомат. Нас много будет.
— Учти, Демидов, если твое сборище будет напоминать заговор в рядах холдинга, то, клянусь могилами родителей, я тебя на общем собрании акционеров раздену догола!
— Прекрасно! — обрадовался Демидов. — Раздевай! Только обнажай уж всех заговорщиков! Остальных тоже!
— Каких — остальных?
— Имен не знаю, но кое-кто на тебя зубы точит, так что на общем собрании тебе придется лихо. Ты к этому изготовься.
— Всегда готова. — Даша бросила трубку телефона.
…В субботу с утра Валентин Бушков тщательно вымыл «БМВ» как сверху, так вычистил и салон, и Греф выдал ему в награду блок сигарет.
Даша облачилась в самый строгий свой костюм и не удержалась, чтоб не обмотать шею жемчужным ожерельем, изъятым из кладовки с подарками президенту.
Греф глянул на нее одобрительно, раскрыл дверцу автомобиля. Даша села на заднее кресло (как требовали телохранители), и они выкатили с подворья, сопровождаемые обиженным лаем Джема.
Демидов купил в свое время громадный дом священника местного прихода далеко от Москвы. Сто двадцать километров по Владимирскому тракту. Но трасса была слабо загружена движением, и на отдельных участках Греф разгонялся едва ли не до ста шестидесяти километров в час. Даша сразу отметила разный стиль вождения своих телохранителей. Малашенко водил машину плавно и мягко, она у него словно в воздухе парила. А Греф предпочитал спортивный стиль езды, рвал резко, насиловал мотор, не жалел тормозов. Долго такого издевательства даже «БМВ» не выдержит. Но никаких замечаний Даша своему секьюрити, конечно, не делала, — у каждого своя работа и каждый выполняет ее в меру своего таланта.