Дом Демидовых стоял на юру. В пятидесяти шагах от него высилась груда кирпичей, уже давно покрытая проросшей, дикой травой и мхом, — все что осталось от церкви, когда-то украшавшей этот высокий холм. Внизу располагалась деревенька — три десятка домиков, прижатых к опушке густого леса.
Демидов незначительно перестроил трехэтажный сруб священника. Он был, что называется, северной русской архитектуры, но узкие оконца остались только на первом этаже, а на двух остальных золотистые стекла окон не оставляли между собой даже поперечин. Кроме того, чуть в сторонке от дома красовалась новенькая кирпичная конюшня, возле ее ворот девушка лет шестнадцати легко взлетела в седло гривастого и хвостатого, красивого, как картинка, скакуна.
— Это его дочь, — сказал Греф. — Елена. Слишком крупная и тяжелая, чтобы быть жокеем на скачках или бегах. Но для конкура сойдет.
— Ты в этом что-нибудь понимаешь?
— Да я в детстве шесть лет в скаковом седле сидел! Призы на Кавказе брал! Какие были скачки, черт побери! Без всяких правил! Били друг друга на дистанции нагайками, из седла выбрасывали. Но в четырнадцать летя вверх потянулся, потяжелел, и моя скаковая карьера закончилась. За руль мотоцикла пересел.
Демидов уже поспешал навстречу — в простой русской рубахе, подпоясанной красным шнуром с кистями, шароварах и коротких хромовых сапогах. Трезвый, бодрый, пышущий отменным здоровьем.
Распахнул дверцу со стороны Даши, легко вынес ее на руках и поставил на землю:
— Слава богу, приехала! Все уже в сборе!
Греф спросил:
— Вениамин Игоревич, у вас только один скакун в конюшне?
— Три. Покататься желаешь?
— Да хочется вспомнить кавказскую молодость.
— Седлать, как я понимаю, умеешь?
— А то!
— Бери любого. — Демидов обернулся к девушке, еще не ускакавшей с подворья, и крикнул: — Елена, слухай сюда! Я тебе охрану нашел! С ним можешь скакать хоть куда! Даже к молочной ферме.
Дочь ответила ему широким взмахом тонкого стека и курц-галопом полетела к Грефу.
— А почему опасно ездить к молочным фермам? — спросила Даша.
— Да, может, и не опасно, но там цыгане табором расположились. Пока ведут себя спокойно и даже с пользой для деревень. То починят чего, то отремонтируют. Но уже слушок пошел, что наркотиками начали торговать. От этой братии, как от вулкана, не знаешь, чего ожидать. Пошли в каминный зал, тебя там ждут.
Каминный зал оказался классического стиля по интерьеру. Строгий, ничего лишнего, место пребывания аскета, каковым Демидов, само собой, никогда не являлся. Даша решила, что это проявила вкус его заботливая жена.
У пустого полированного стола темного дерева уже сидели: Муза Кораблева, Шемякин, главбух Чмонин, юрисконсульт Ерин Михаил Евгеньевич и Дорохов.
«Хорошая компания», — отметила Даша. Заговор зрел прямо на глазах, если исходить из того, что не было здесь вице-президента холдинга мадам Сотоцкой и главного фармацевта господина Артемьева. А также и Аркадия Седых, чей папа пекся об интересах холдинга в самых верхних эшелонах властных структур.
Даша поздоровалась и села во главе стола, куда ее провел Демидов. Он спросил:
— С вашего разрешения я начну?
— Конечно, Вениамин Игоревич. Это ваша затея.
Демидов добрался до противоположного конца стола, сел и произнес с напором:
— Ну, господа хорошие, слухайте сюда. Сперва немного потолкуем о делах наших скорбных, а потом отдохнем на природе по-русски, от души. Дела наши такие. Препарат «Афро» мы запустили на конвейер. Крупно поцапались с Артемьевым, но потом договорились: он получил свое и заткнулся. Первая партия уже готова, и оптовый покупатель уже заинтересовался. Половину готов принять наш Токмаков. Но и те и другие заявляют, что препарат еще не раскручен, нет никакой рекламы, а потому они раньше времени рисковать не желают. Да и мы с вами понимаем, что выброс нового препарата на рынок должен быть как массированный штурм. Штурм по широкому фронту. С мощной, всесторонней рекламой, криками и воплями. С этим мы опаздываем. И я не исключаю, дождемся того, что Артемьев, мужик ненадежный, перепродаст препарат кому-нибудь еще!
— А почему мы не защитили препарат как нашу собственность? — негромко спросил Шемякин.
— Да в том-то и дело. Артемьев считает, что «Афро» едва ли не его личная собственность. И у него есть на него патент. И получается так, что он милостиво передает нам права на изготовление «Афро» сроком на пять лет.
— Этого достаточно, — сказал Дорохов.
— Для чего? — осведомился юрисконсульт Ерин.
— Для того чтобы препарат отработал свое, дал прибыль, устарел и сошел с дистанции. Точнее сказать, уступил свое место новому.
— Пять лет? У препаратов такая короткая жизнь?
— Конечно. Редкие медикаменты проживают десятилетия. Наука летит вперед, то, что вчера давало, казалось бы, решающий, конечный эффект, завтра уступает свое место новому.
— Дайте договорить, — приостановил дебаты Демидов. — Продолжаю. Что мы имеем на сегодняшний день? Конвейер работает, склад уже переполнен, и мы никому ничего не продаем, чтоб не размениваться на мелочи. Токмаков как наша дочерняя фирма тоже набил свой склад препаратом и тоже не выбрасывает его в широкую продажу, чтоб не разменяться на мелочи. Без предварительной рекламы мы провалим все дело.
— Так в чем же дело? Раскручивай рекламу, — проворчал Чмонин.
— Так в том и дело. Рекламу Артемьев самовольно взял на себя.
Юрисконсульт спросил раздраженно:
— А что, мы не можем надеть на Артемьева намордник? В конце концов, он член малого совета директоров и обязан подчинятся общей дисциплине и уставу холдинга.
— Правильно, Михаил Евгеньевич, — бодро ответил Демидов. — Но Артемьев вытащил из-за пазухи договор с Владимиром Дмитриевичем Муратовым. Официальный, с печатями и заверенный как положено. И там обозначено, что холдинг в лице его президента, то есть Володи Муратова, разрешает вести Артемьеву научные изыскания в лаборатории касательно «Афро». И поддерживает его финансово.
Ерин вскинулся:
— А то, что препарат в случае успеха изысканий должен принадлежать холдингу «Гиппократ», там не написано?!
— К сожалению. Как я думаю, Муратов считал, что эта сторона дела подразумевается сама собой и без официального договора. Вот так-то, господа. Володя излишне доверял Артемьеву, и теперь тот уже запатентовал препарат и является его владельцем. Кому хочет, тому и вручает права на его изготовление. Пока вручил нам.
— И как это Муратов так прокололся? Что он, Артемьева не знал?
— Получается, не знал. Но я думаю, что всеми поступками Артемьева руководит другой человек. Но имени не назову, поскольку Дарья Дмитриевна не желает, чтоб наше собрание походило на заговор. Так что, дорогая Муза, теперь твое слово.
Муза заговорила жестко и деловито:
— Я отложила работы по рекламе «Афро», хотя наше рекламное агентство обслуживает холдинг «Гиппократ» много лет и никогда к нашей фирме не было никаких претензий. В данном случае господин Артемьев, ни с кем своих действий не согласовав, взял эту заботу на себя. Состряпал рекламный клип и заказал дешевых художников, которые сделали ему дизайн упаковки препарата.
— Подожди, красавица наша, — приостановил ее Дорохов. — А чьим разрешением или приказом Артемьев взял на себя такие обязанности?
— Ему разрешила Сотоцкая.
— В принципе имеет право, — качнул головой Дорохов. — Хотя маневр, конечно, предательский по отношению к холдингу. Продолжай, Муза, извини, что перебил. Муза поставила на стол упаковку препарата — высокую коробку с логотипами красного и зеленого цветов, затем извлекла из него флакон коричневого стекла и поставила рядом:
— Вот его творение, господа. Про флакон я ничего не говорю, он сделан под требования особенностей препарата. Но взгляните на упаковку! Сочетание красных и зеленых цветов! Это же верх безвкусицы. Картон безобразный, рыхлый! Ну что я объясняю, вы же сами все видите.
— Варварская работа, — проворчал Дорохов.
— То ли еще скажете, когда посмотрите его два рекламных клипа! — весело выкрикнула Муза.
— А он их тебе дал?
— Я их у него украла, можно сказать. Он их мне показал, а потом сидел пил кофе с коньяком и похвалялся своими талантами. В это время мои мальчики и сделали копии кассеты. Позвольте, Дарья Дмитриевна, я их вам продемонстрирую?
— Почему бы и нет, — ответила Даша, в сумочке которой уже минуты две упрямо выдавал мелодии сотовый телефон.
Пока Муза заряжала видеомагнитофон кассетой, Даша включила мобильник, бросила коротко:
— Да. Я слушаю.
— А мне уже сняли с копыта гипс! Парадней — и выпишут! Ты будешь меня встречать?
— Позвони вечером, я очень занята.
— Два слова!
— Ни одного. Я работаю с людьми.
Не дожидаясь ответа, она отключила мобильник, чтоб никто больше не смог выйти на связь.
Муза уже включила экран громадного телевизора: замелькали по темному фону белые полосы, потом грохнула дьявольская музыка и появился собственной персоной в одних трусах Глеб Артемьев. Он стоял на фоне пальм и океана. Может быть, и на Гавайях. Высоким, не свои голосом прокричал, отчего-то шепелявя, хотя в жизни этим недостатком не страдал.
— «Афро» — это прорыв в области препаратов для похудения! Исключительный эффект! Совершенно безвредно, проверено и испытано на практических испытаниях. Препарат «Афро» создан на основе натуральных тибетских трав!
Впрочем, долго он не красовался, его заслонили полуголые туземки одна другой краше — голые груди вызывающе выпячивались, задницы были круглыми и упругими, как свеженькие помидорчики. Красотки потанцевали, скинули остатки одежды и полезли в океанскую волну. Артемьев, не появляясь более на картинке, продолжал выкрикивать голосом циркового шпрехшталмейстера:
— Вы можете есть что хотите! Блины, сало, пельмени и шашлыки! Если вы принимаете «Афро», никакое блюдо не отложит на вашей фигуре ни грамма жира!
Клип продолжался пятьдесят секунд — предельно допустимая норма по требованиям телевидения. Второй клип был под стать первому, только уже другие, но такие же голенькие девочки выплясывали на фоне Эйфелевой башни в Париже. Третий клип оказался несколько забавней, снимался, видимо, где-то в Заполярье. Толстые, как беременные слонихи, дамочки выскакивали из бани и плюхались с разбегу в сугробы. Потом на повышенной скорости влетали в баню и вновь выскакивали из нее — все так же нагишом, но худенькие, стройные и легкие. А появившийся в волчьей шубе Артемьев прокричал: