тебя уйду, но навострю лыжи и из холдинга. Что ты без меня там будешь делать?
— Глеб, — жалко простонала Сотоцкая, — я брошу любой холдинг, я загоню Дубова куда подальше. Только не покидай меня. Вся моя жизнь потеряет всякий смысл. Мне ничего не останется, как только прекратить свое ненужное существование.
— Хорошо, хорошо, перестань, — дрогнул голосом и Артемьев. — Закрыли тему и забыли про все. Садись за руль, я в полете бутылку коньяка оглушил со злости на твои безобразия.
— Мы же забыли? — Сотоцкая вытерла слезы, но уже немножко осмелела.
— Правильно, у меня это вырвалось случайно, по инерции. Забыли.
Тем временем Аркадий Седых уже подъезжал к Москве. Езда в машине (в отличие от самолета) его не пугала, тем более что шофер папы был очень опытен и осторожен. А коль скоро он перестал дрожать от страха, то включились в работу его мозги, не слишком мощные, признаем сразу, но хитростью он обладал уникального порядка. Сейчас в его полушариях, под черепом, билась лишь одна мыслишка, как отомстить мелкому мерзавцу Глебу Артемьеву подвергшему его, Аркадия, такому унижению? Он никогда, даже мальчишкой, не дрался, потому что в красавца ангелочка превратился уже в десять лет, все говорили ему, что он «чудо-мальчик», просто «принц из сказки». В семнадцать лет он понял, что его светлый образ — суть его жизненный капитал. И он очень старательно берег свое лицо. А тут так двинули в челюсть, что она опухла и приобрела синюшный оттенок. Да еще, как последнюю собаку, пнули ногой!
На въезде в Москву план мстительной расплаты с Глебом Артемьевым был составлен. Аркадий остановил машину у первого таксофона и нырнул под пластиковый колпак, снял трубку. Поначалу он обернул микрофон платком, поскольку звонок собирался совершить анонимный. Но потом передумал и решил играть в открытую.
Достал записную книжку, нашел нужный телефон и набрал. Через пять секунд услышал спокойный голос Даши:
— Я вас слушаю.
— Дарья Дмитриевна, — изобразил предельную взволнованность Аркадий, — это я, Аркадий Седых!
— Что случилось, Аркадий? У тебя такой голос, будто сидишь в горящем доме, а двери заперты!
— Еще хуже, Дарья Дмитриевна! Только в горящем доме сижу не я, а вы!
— Как тебя прикажешь понимать?
— Дарья Дмитриевна, это решительно не телефонный разговор! Но отлагательства он не терпит.
— Хорошо, ты знаешь, где я живу в Барвихе?
— Конечно! Я бывал у Владимира Дмитриевича.
— Вот и приезжай.
— Минутку, Дарья Дмитриевна! Меня никто не должен видеть, кроме вас! Ваши секьюрити в первую очередь! Они оба стукачи.
— У меня по этому поводу другое мнение. Но как хочешь. За сколько ты до меня доберешься?
— Буду через час с небольшим.
— Хорошо. Останови машину метрах в ста от моего дома. Я подойду.
— Только обязательно, это очень важно!
— Я понимаю.
Аркадий опустил трубку, добежал до «Мерседеса» и приказал водителю:
— В Барвиху. На всех парах.
Через час Даше пришлось решать нелегкую задачу, как увернуться от надзора своих секьюрити и выскользнуть за территорию подворья? Она выглянула из окна своей спальни и сразу увидела, что ее телохранители бултыхаются в бассейне. Вскоре они вылезли из него, уселись у круглого столика и принялись играть в карты.
Она спустилась вниз и на кухне застала Тамару.
— Тамара, мне нужна твоя помощь.
— Да? — обрадовалась та. — Всегда тебе помогу!
— Мне нужно минут на двадцать незаметно уйти. Открой мне заднюю калитку, а ключ оставь в замке.
— Как скажешь, Даша.
Они вышли черным ходом из особняка и двинулись к калитке. Но тут за ними увязался Джем, и Даша поначалу хотела его шугануть, но потом передумала:
— Джем, за мной!
Тамара отомкнула замок калитки, и Даша вышла за ограду. Она быстро пошла по тускло освещенной дороге и вскоре увидела темный силуэт автомобиля. Фары трижды коротко мигнули, и Аркадий вылез из машины, пошел навстречу. Джем зарычал, но Даша усмирила его. Они сблизились, Даша быстро произнесла:
— У меня только двадцать минут. Давай сразу к делу.
— Дарья Дмитриевна, против вас составлен заговор.
— Какой заговор и кем составлен?
Аркадий в дороге уже составил тезисы своего заявления. Перемешал правду с враньем, чтоб было поубедительней и пострашнее, и теперь безостановочно выложил то, что знал и что придумал. Общая картина получилась впечатляющей. ’
— Значит, — настороженно спросила Даша, — Артемьев, Сотоцкая и ты?
— Дубов, конечно, и, кажется, еще Чмонин. — Безвинный в данном случае главбух попал в состав заговорщиков по мерзкому доносу не менее мерзкого предателя.
Даша на минуту хмуро задумалась, потом спросила:
— А почему ты мне об этом доложил?
— Отойдемте с дороги, здесь мы очень приметны.
Она прошла за ним в свет фонаря, взглянула в лицо Аркадия и невольно подумала: «До чего же все-таки красив парень! Таких на свете не бывает! Везет же каким-то девкам!»
— Дарья Дмитриевна, — начал он на полутонах, — если я скажу, что вы мне очень нравитесь, то можете этому верить, а можете не верить. Но именно это и является той причиной, по которой я продал вам Сотоцкую и Артемьева.
— Силы небесные! — засмеялась Даша. — Ты это серьезно?
В признаниях в любви, следует отметить, Аркадий был не силен, лень было. Зато интуитивно, звериным чутьем самца всегда точно определял свои действия. Он быстро шагнул к Даше, крепко обнял и поцеловал в губы. Даша разом обмякла, не вырывалась, и поцелуй тянулся бесконечно долго, пока они одновременно мягко не отодвинулись друг от друга.
— Мы с вами встретимся? — бурно задыхаясь; спросил Аркадий.
— Нет! Может быть. Да, возможно встретимся, — ответила Даша, голова у нее пошла кругом.
— Я вам позвоню.
— Только на сотовый.
— Хорошо: Я его знаю.
После чего Аркадий осторожно продемонстрировал, как при прощании с леди джентльмены целуют ручки. И это произвело на Дашу едва ли не большее впечатление, чем горячий поцелуй.
Аркадий нырнул в машину, и та задом покатила к перекрестку.
Даша присела на пенек, и ей потребовалось минут десять, чтобы прийти в себя и осмыслить как информацию Аркадия, так и его нахрапистые поступки. На информацию ей было наплевать. Она давно подозревала что-либо подобное — Сотоцкая слишком угодлива, чтобы ей можно было верить. А от Артемьева можно ждать вообще чего угодно.
Джем насторожил уши, прислушиваясь к слабому шуму в кустах, но Даша встала, окликнула его и двинулась, в обратный путь. Она прикрыла за собой калитку и оказалась возле особняка как раз в тот момент, когда Греф показался на пороге бассейна:
— Гуляете с Джемом, Дарья Дмитриевна?
— Да. Вентилирую легкие перед сном.
— Доброе дело.
Для страховки она сделала еще пару кругов по лужайке, а потом вошла в дом.
Утро не предвещало ничего дурного. Проделав обычные процедуры, Даша уселась в «БМВ», и Малашенко повел машину в Москву.
— Ты что это двое суток подряд вахту несешь? — спросила Даша.
— Сергеев ночью вызвал Грефа.
— По какой такой нужде?
— Не знаю. — Он улыбнулся. — У Грефа с шефом полно каких-то секретных дел. Я до них еще не дорос.
Едва Даша вошла в свой кабинет, как тут же появился Шемякин, поздоровался и спросил деловито:
— Вы вылетаете в Мурманск днем или ночным рейсом?
— В Мурманск? Зачем? — удивилась Даша, и Шемякин удивился еще больше:
— Дарья Дмитриевна, вы не смотрели вчера телевизор и даже радио утром не слушали?!
— Да как-то не пришлось, — смутилась Даша.
— Тогда моя роль сейчас очень трагична. Вчера в. Мурманске вечером был застрелен Рокотов Илья Степанович, руководитель объединения «Медпрепарат»-2000». Он входит в наш холдинг.
— Рокотов? — растерянно спросила Даша.
— Да, вы его должны помнить. На собрании малого совета он еще просил вас ознакомить всех с текстом завещания Владимира Дмитриевича. В его сферу деятельности входила половина Кольского полуострова. Мончегорск, Кандалакша, и, главное, он снабжал препаратами Северный флот. А так же и рыбаков. Это громадная потеря.
Не без труда Даша вспомнила скромного человека, который тихим голосом спросил ее о правах на президентство.
— Да, туманно, но помню.
Она не успела договорить, как в кабинет вошел хмурый Сергеев, поздоровался и сказал решительно:
— Нам с вами лучше лететь в Мурманск днем, Дарья Дмитриевна.
— Я не против, если это необходимо.
— О чем вы говорите? — с легким осуждением спросил Сергеев. — Погиб член малого совета. Ваше отсутствие произведет скверное впечатление на других партнеров. А что много хуже — очень порадует наших недругов.
— Как это понять?
— Дарья Дмитриевна, — многозначительно произнес Сергеев, — это второе убийство, вторая гибель в рядах холдинга. Осенью застрелили вице-президента нашей транспортной компании в Магнитогорске. Вы должны со всей решительностью на панихиде и поминках заявить, что никому не намерены спускать такого подлого преступления. Вы должны показать зубы, грубо говоря.
— Не думаю, что я это умею, — слабо улыбнулась Даша.
— Учитесь.
— Кого мне взять с собой, Грефа или Малашенко?
— Никого. Малашенко будет на охране дачи, а Греф уже там, в Мурманске. Улетел ночью;
В сумерки взлетели из Внукова. В сиянии полярного дня приземлились в Мурманске. За весь двухчасовой полет Сергеев произнес всего несколько фраз:
— Дарья Дмитриевна, когда в разговоре будете говорить «Мурманск», то ударение делайте на «у». Мурманчане болезненно реагируют, если делают ударение на «а».
— Что еще? — осведомилась Даша.
— Если в гостинице не догадались занавесить окна, то попросите прислугу это сделать. Заснуть в полярный день без привычки тяжело. Биологические часы не сразу перестраиваются.
— А каково в полярную ночь?
— Лучше не спрашивайте. Ночь и есть ночь. А если с Баренцева моря, из этого холодильника, дунет покрепче, так всем карачун.