На аэродроме их встретила достаточно представительная делегация. Греф с Дашей даже не поздоровался, тут же отвел Сергеева в сторону и исчез вместе с ним.
Ее поместили в гостиницу «Север», и уже по дороге словоохотливый, бойкий провожатый горделиво пояснил, что ранее здесь также была гостиница «Север», но деревянная, в три этажа. И во время войны здесь останавливались известные журналисты, писатели и поэты. Бывали даже Константин Симонов и поэт Лев Ошанин. А еще ей, Даше, неплохо бы посетить долину Смерти, где шли кровопролитные бои.
— Как убили Рокотова? — спросила Даша.
Говорун тяжело вздохнул:
— Да как обычно сейчас в России выполняют заказные убийства. Встретили возле его дома двое. И на лестничной площадке из двух пистолетов изрешетили бедолагу. А то, что еще и в голову сделали контрольный выстрел, так это лишь доказывает — работали профессионалы и по заказу… — Он замялся, недоговорив, и отвернулся к окну.
Даша помогла:
— Спрошу так: у Рокотова была сложная и многогранная деятельность?
— Пожалуй, вы правильно отметили, Дарья Дмитриевна. Не говорят о покойных дурно, но он вышел из криминальных кругов. И стыдно говорить, но и при своей высокой должности с уголовщиной не порвал.
Номер Даши в гостинице «Север» оказался на двенадцатом этаже, и с балкона открывалась довольно суровая панорама, даже в этот пронизанный солнцем вечер. За городом, прижавшимся к заливу, высились ржавые сопки, а город боролся со своей северной угрюмостью и серостью — многие дома было украшены графити, витрины сияли, улицы казались исключительно чистыми для провинции.
Предупредительная прислуга занавесила окна плотными шторами. Дежурная по этажу, объяснив Даше порядки в гостинице, спросила, не будет ли у нее каких пожеланий.
— Каким блюдом славится Мурманск? Что заказать в вашем ресторане?
— Палтус! Конечно, палтус с отварной картошкой! Как раз вчера в Рыбном порту получили свеженького. Вы не торопитесь. В полярный день наш ресторан работает до трех утра.
— И есть посетители?
— Конечно! У нас и дети летом по улицам бегают до двух ночи!
Ресторан оказался заполнен наполовину. Почти все поедали палтус с картошкой. Местный деликатес, на вкус Даши, оказался чересчур жирным, и картошка не спасала.
Только укладываясь в постель, Даша сообразила, чего ей в этот вечер не хватало. Не было ни Малашенко, ни Грефа. Никто не подсматривал за ней, никто не торчал в дверях.
Утром появился Сергеев и позвал на панихиду.
— На панихиде, Дарья Дмитриевна, ничего не говорите. Ваше слово — у раскрытой могилы.
— Почему?
— Так будет внушительней. Бейте сплеча, чтоб у недругов поджилки затряслись.
Гражданская панихида прошла в бывшем Доме культуры. Народу пришло много, мимо гроба все прошли за час с небольшим. Рокотова Даша не узнала. Маленький и словно сморщенный, он лежал в полированном гробу, куда вполне можно было уложить еще одного мертвеца.
Местное кладбище произвело на Дашу удручающее впечатление. Казалось, что оно располагалось на болоте или в безжизненной пустыне. Начиналось прямо От края заасфальтированной дороги, без деревьев, без живых цветов на могилах. Железные памятники со звездами и такие же кресты. Железные ограды. Издали кладбище могло сойти за свалку металлолома.
Когда Даша подошла к разверстой могиле, то от нервного напряжения даже закрыла глаза. В последний момент она вспомнила о криминальной обстановке в Москве, о том, что недели не проходило без заказных убийств, и туг же ее пронзила мысль, что сама-то она ходит по краю могилы. И правы Греф с Малашенко, что только в туалете рядом с ней не сидят. Она почти прокричала:
— Дорогой Илья Степанович! Ты прожил красивую и честную жизнь! Твоя смерть не пройдет даром для твоих убийц! Наш холдинг уже выделил деньги на расследование и выявление преступников! Судьба бандитов предрешена! Они понесут суровую кару! А от чьей руки — это значения не имеет.
На том и закончила свое выступление, которое вызвало полное одобрение присутствующих. Несколько человек даже пожали ей руку.
На поминках опять же неизменный палтус, омары с картошкой и дивная атлантическая сельдь. По ходу возлияний Даше представился Евгений Викторович Скороходов, занявший кресло Рокотова. Лет тридцати с небольшим, с хорошо поставленной речью образованного человека и внимательными, умными глазами. Даша спросила его:
— А вы, Евгений Викторович, с местной мафией контактируете?
Он ответил, чуть улыбнувшись:
— Без этого дела не пойдут, Дарья Дмитриевна. У них в руках изрядная часть рыбного флота и определенное влияние на городские власти. Но наезжать по-настоящему на нас они не рискуют. Мы все-таки подразделение холдинга «Гиппократ».
— А смерть Рокотова?
— Это сфера его личного бизнеса. Все об этом знают, но говорить на эти темы вслух не рекомендуется. Рокотов опасался покушения. Уже месяц назад он ввел меня в курс своих дел.
Понравилось Даше и то, что пил Скороходов из нормальной водочной рюмки. Остальные мужчины использовали для поминовения ушедшего вместительные фужеры. Поминки явно затягивались, и Даша постаралась уйти незаметно. Но говорун, встретивший ее на аэродроме, увязался за ней. И через полчаса начались предложения зайти в самый лучший ресторан «Дары моря», а также и более прозрачные намеки на возможность провести вечер в интимном кругу. Когда он приметил, что его суетливость раздражает Дашу, то спешно поправился:
— Вы не думайте, Дарья Дмитриевна, что я угождаю вам как президенту холдинга. Вы просто любопытны мне как интересная женщина.
— Понятно, — сухо ответила она. — Но мне больше понравился Евгений Викторович Скороходов. И мы встречаемся с ним в полночь в ресторане гостиницы.
Говорун не сумел скрыть испуга в бегающих глазках, и Даша порадовалась — новый руководитель объединения «Медпрепарат-2000» был явно крутым мужчиной и держал своих подчиненных в строгости.
Под благовидным предлогом говорун исчез, и Даша вышла к заливу. На деревянном причале двое парнишек ловили рыбу. Едва забрасывали удочку, как тут же выдергивали ее с серебристой рыбкой на крючке. Добычу свою скидывали в большой мешок, уже наполовину заполненный. На обычную рыбалку с терпеливым и долгим ожиданием поклевки этот разбой никак не походил.
Даша вернулась в гостиницу, где дежурная по этажу передала ей записку от Сергеева: «Вылетаем за полночь чартерным рейсом. В одиннадцать заеду за вами».
Ложиться спать не было никакого резона, и Даша еще немного побродила по залитому солнцем городу.
Заехал за ней не Сергеев, а Греф. Подхватил ее сумку и сказал сдержанно:
— В автомобиле ни о каких делах не говорить.
— Почему?
— Водитель не проверен.
— Греф! Как мне надоели ваши игры в шпионов?
— Ага. А труп, который вы так славно проводили, вам ни о чем не говорит?
— Допустим, говорит. Но как это понять — славно проводили?
— Вы произнесли над могилой единственно правильную речь. Даже у меня бы не получилось лучше.
Когда самолет оторвался от земли и пошел в солнечный зенит, Даша спросила Грефа:
— А чем ты занимался в Мурманске?
Он ответил не сразу. Убедился, что Сергеев сидит семью рядами впереди, и ответил негромко:
— Занимался поисками исполнителей убийства и заказчика.
— Нашел?
— Кажется. Исполнители уже составляют эскорт Рокотову. А заказчика сдадут милиции.
— Греф, исполнителей убили?!
— А что еще с ними делать? Знать они толком ничего не знают, заказ получили через третьих лиц. Но поскольку исполнители законченные мерзавцы, то на том свете им самое и место.
— А кто их убил? — обмирая, спросила Даша.
— Так тебе все и скажи! — косо улыбнулся Греф.
— Ты?
— Ох, — вздохнул Греф, — еще пара таких вопросов, Дарья, и я спрячусь от тебя в туалете.
— А меня тоже могут убить? — дрогнула Даша.
— Конечно. Президента США Джона Фицджералда Кеннеди в Далласе охраняли сорок телохранителей. И все одно ему влепили пулю в череп. А нас у тебя только двое.
— Но ведь ты закрыл моего брата. И пулю в грудь получил.
— Дарья, я могу и две пули в грудь получить. Но это ле значит, что третья пуля не пробьет тебе череп.
В Москве их встретила нормальная ночь и Малашенко. Сергеев уселся во встретивший его джип и посчитал своим долгом сопровождать Дашу до ворот особняка.
Глава 4
Малашенко сидел за рулем. Греф рядом с ним. Даша, всегда, устроилась в задних креслах. Они выехали поздно, около полудня. По той причине, что до четырех утра телохранители и Валентин Бушков обучали Дашу играть в преферанс. Не заметили, как улетело время, а когда очнулись, то за. окном уже слабо занимался летний рассвет. Греф проворчал устало:
— Кажется, генерал де Голль сказал, что того, кто не научился играть в преферанс, ожидает одинокая старость.
Но вряд ли де Голль играл в преферанс до утра, ему нужно было свою Францию спасать от бунтующих офицеров в Алжире.
Проснулись около одиннадцати, и Даша, вспомнив о делах сегодняшнего дня, тут же погнала свою команду в офис — даже без завтрака!
«Ничего, — решила она по пути, — на голодный желудок это даже очень хорошо. Злее буду. А мне сегодня много злости требуется».
Голова от недосыпа у Даши была тяжелой, и более всего хотелось вернуться домой и лечь на крышу в солярии, на жесткий топчан, и задремать в тени. Но она уже настроилась сегодня на тяжелую беседу с Артемьевым и Сотоцкой, и не хотелось расслабляться, мало ли какое настроение будет у нее завтра.
Километров за десять до кольцевой дороги Малашенко глянул в зеркало заднего обзора и сказал безразлично:
— А за нами, ребята, «хвост».
Греф тоже глянул в зеркало:
— Желтый четыреста двенадцатый «Москвич»? Эта раздолбанная колымага?
— Да.
— Давно ты его засек?
— А как мы от дому выехали. Он из лесу вывернулся. Ждал небось с раннего утра.
— Жми на педаль, проверим, — предложил Греф.