Вы слишком нахраписты, мистер Роллинз. Не думаю, что мне это нравится. Я подпишу бумаги, когда буду готова к этому. Еще сигарету?
— Почему бы и нет? Мы ведь здесь ланч устроили, не так ли? — Он рассмеялся, и от этого раскатистого низкого звука по рукам Салли побежали мурашки. — Не припоминаю, чтобы кто-то называл меня нахрапистым. Какой смысл вы вкладываете в это слово?
Салли пристально посмотрела на сидящего рядом мужчину.
— Это означает, что вы не принимаете во внимание мое сегодняшнее состояние, пытаясь решить свои проблемы. Вы хотите, чтобы я сделала нечто такое, что сейчас делать не хочу. Я ведь не сказала, что не подпишу документы. Я сказала, что хочу просмотреть их еще раз, а вы читаете мне лекцию о времени и деньгах. Я не люблю, когда мне начинают указывать, что именно следует делать. Когда я допускаю ошибку, то делаю для себя определенные выводы и больше не ошибаюсь. Вы меня поняли?
— Принял к сведению. Что на ланч?
— Ворона.
Он снова рассмеялся, а Салли опять почувствовала возбуждение.
— Тули! — Когда старая китаянка появилась у лестницы, Салли сказала: — Принеси нам два сандвича с ветчиной и немного соленых огурцов. И, пожалуйста, свежего кофе.
С аппетитом поглощая сандвичи, они немного поговорили, главным образом, об Элвине Уоринге и его долгой безупречной службе.
— Он столько мне рассказывал о Санрайзе. Хотелось бы посетить его когда-нибудь. Элвин был высокого мнения о ваших сыновьях, Саймоне и Эшфорде. Какие у вас вкусные огурцы! Пожалуй, вкуснее не едал. Спасибо, что уделили мне время. Вероятно, я вам помешал, вы что-то делали.
— Убирала в комнатах Саймона и Эша. Саймон сбежал из дому на прошлой неделе, чтобы поступить на воинскую службу. Я узнала об этом только вчера вечером, когда вернулась из Санрайза. Филип подписал документы Эша. Он уехал в понедельник, а я и не знала об этом. Мне бы следовало принять меры, я чувствовала, что что-то не так, но… Так что сейчас я занята тем, что… как бы это сказать…
— Стараетесь избавиться от их присутствия в вашей памяти? Вам это не удастся, миссис Салли. Да, вы можете, конечно, вымыть их комнаты, убрать вещи в подвал, но из сердца-то не вырвешь. Просто физическая работа помогает убить время, отвлекает от мыслей. А ваши сыновья, по-моему, отличные ребята. Они делают то, что считают своим долгом. Нельзя винить их за это.
— Все не так просто, мистер Роллинз.
— Просто ничего не бывает. Пожалуйста, называйте меня Дэвином. «Мистер Роллинз» больше подходит моему отцу или деду. Было бы хорошо, если бы и вы позволили мне называть вас миссис Салли, так мне привычнее, и так обращался к вам Элвин. — Салли кивнула.
— Знаете, такое настроение вам не к лицу.
— Знаю.
— Почему бы вам не вернуть все на свои места? Это могло бы, пожалуй, помочь. По крайней мере, над таким вариантом стоит подумать.
— Подумаю.
— Нет, не подумаете. Дядя говорил, что вы временами бываете твердолобой и упрямой.
— Вы не очень-то любезны, — нахмурилась Салли.
— Я и не пытаюсь. Мы условимся о следующей встрече сейчас или мне лучше просто заскочить к вам как-нибудь? Я часто делаю что-нибудь экспромтом. Мне у вас понравилось. В следующий раз позвольте мне пригласить вас на ланч.
Он спустился на четыре ступеньки и вдруг остановился, глядя прямо ей в глаза. Странно, но Салли не было стыдно за свой внешний вид, а то, что он стоял так близко, не смущало, не тревожило, а почему-то наполняло ее радостной легкостью.
— Скажите мне… — прошептал он.
В этот миг Салли, наверное, сказала бы ему все что угодно, включая комбинацию замка сейфа.
— Что? — прошептала она, чувствуя, как колотнулось сердце.
— Зачем вы красите ногти на ногах?
Она беззвучно открыла рот, схватила кофейную чашку, намереваясь бросить в него, но гость уже успел слететь с лестницы и скрыться за дверью. Потом входная дверь захлопнулась, и наступила тишина. «Вот тебе и судьба, — пробормотала Салли. — Скорее, гвоздь в заднице». Она знала, что выражается грубо, но сдерживаться ей не хотелось. Дэвин Роллинз всколыхнул в ее душе нечто такое, о чем она давно позабыла. Нечто уснувшее много-много лет назад.
Остаток дня Салли занималась тем, что расставляла по местам вещи Эша. Закончив, она осторожно притворила дверь и на секунду закрыла глаза. Потом глубоко вздохнула и перешла в комнату Саймона. Усевшись на краешек кровати, Салли вызвала из памяти образ младшего сына. Сколько раз он приходил сюда, чтобы спрятать свою обиду и злость. Возможно, столько же, сколько это делал Эш, уходя к себе. Она прочитала молитву, попросила Бога уберечь ее сыновей. Салли подумала, что уже давно не была в этой комнате. Саймон любил уединение. Но иногда он приглашал ее зайти. Во время этих визитов она обычно садилась на стул или на краешек кровати и выслушивала его проблемы — порой серьезные, чаще надуманные. Но всегда рассказы ее младшего сына были окрашены в грустные, безрадостные тона.
Зато Эш придерживался «политики открытых дверей» в буквальном смысле. Ему было все равно, войдет она или нет. Много раз она заставала его болтающимся по комнате в одних трусах. Его нельзя было смутить, он не был застенчив и робок, как Саймон. Вещи разбросаны, на столе — хлам, не то что у Саймона, чистюли и аккуратиста. И однако же при всем этом именно Эш, выходя из дома, всегда выглядел так, словно сошел с обложки журнала: небрежно, но элегантно одетый, с широкой улыбкой. Салли не могла этого понять. В его ванной, всегда забрызганной, со следами пены на стенах, валялись мокрые полотенца и грязное белье. Неудивительно, что Тули так уставала.
Салли подумала о том, сколько ошибок совершила за последние годы, и все с добрыми намерениями. Сколько ошибок! Устало вздохнув, она поплелась в ванную и неожиданно наткнулась на свое отражение в зеркале. Сейчас ее можно было принять за уборщицу в конце тяжелого рабочего дня. И такой ее видел Дэвин Роллинз? И в таком-то вот виде она сидела с ним на лестнице и пила кофе? А ему понравились ее соленые огурцы. Она расхохоталась и долго не могла остановиться, а когда все же справилась со смехом, вдруг заплакала. Салли плакала по прошлому, настоящему, да и по будущему — тоже.
Глава 7
Салли проснулась с головной болью, уже зная, что не избавится от нее до вечера. В дверь негромко постучали. Филип, это он всегда так осторожен.
— Входи, Филип.
— Я подумал, что, возможно, тебе захочется кофе. Не хотел гонять Тули вверх по лестнице. У тебя опять болит голова?
— Я еще вчера чувствовала, что так будет. Ничего. Приму порошок, пройдет. Ты хочешь о чем-то поговорить?
— Да, о наших мальчиках. Поверь, Салли, Бог мне судья, я действительно считал, что Саймон уехал с тобой. Он, видно, очень тщательно все спланировал. Перехитрил нас обоих. А вот с Эшем… Да, здесь я готов признать свою вину. Хотя… не думаю, что поступил неправильно. Возможно, для него это самый лучший вариант. Ему пора становиться мужчиной. Не думай, что я слеп и не вижу его недостатков. Я хотел, чтобы он стал полной противоположностью мне, а делал все не так. Полагаю, я тебе сейчас не нужен, наши отношения и без того… — Филип махнул рукой. — Если ты не против, то я съеду или вернусь в Санрайз. Мне невыносимо видеть тебя несчастной.
— Я была несправедлива к тебе, Филип. Мне очень жаль. Мне так хотелось обезопасить себя от любых неприятностей, но от судьбы не спрячешься. Ты не представляешь, как отвратительно я себя чувствую, как мне тяжело. Боже, Филип, а если с ними случится беда? Как мы будем жить? Что нам останется?
— Не знаю, Салли. Наверное, единственное, что мы можем, это ввериться Господу, как и другие родители. В сложившейся ситуации мы ничем от них не отличаемся. Одним из условий, на которых я согласился подписать документы Эша, было его обещание регулярно писать. Относительно Саймона я в этом не уверен. Хочется надеяться, что он тоже даст знать о себе, но, вероятнее всего, нет. Саймон выработал очень хитрый план и не станет подвергать его какой бы то ни было опасности. Думаю, однако, что он позвонит. Давай настроим себя на лучшее.
— Хорошо, Филип. Какие у тебя планы?
— Я хочу, чтобы мы оба были счастливы. Если вместе это невозможно, то, может быть, получится порознь. Теперь, когда мальчиков с нами нет, нам обоим придется нелегко.
— Ты хочешь развода?
— Нет. Я, в общем-то, привык к тому странному образу жизни, который мы ведем. Мне всегда хотелось верить… что когда-нибудь мы будем счастливы. Не обращай внимания, это я так…
— Тогда пусть будет, как есть. Ты работаешь в городе, так почему бы мне не вернуться в Санрайз? Дела вести я могла бы и оттуда. Дорога теперь хорошая, так что при необходимости добраться до города можно за два часа. Санрайз и твой дом тоже, Филип. Когда бы тебе не захотелось приехать и остановиться там, я всегда буду только «за». Твои друзья здесь, и я знаю, что ты живешь своей жизнью, так что решай сам. Кстати, Филип, почему ты никогда не пользовался теми деньгами, которые я тебе давала?
— Потому что ты не можешь меня купить, Салли, а именно это ты и пыталась сделать. Ты же не любила меня, когда вышла замуж, и деньги — это твоя компенсация за отсутствие чувства. Они в банке. В общем-то, я обещал отдать все Эшу. Сейчас это весьма внушительная сумма.
— Понимаю.
— На этот раз ты действительно понимаешь, верно?
— Да, Филип. Послушай, а почему бы нам не устроить себе выходной с пикником?
— Мм… чудесная идея. Вставай, выпей что-нибудь от головы, а я попрошу Тули приготовить нам корзинку с ланчем.
— Мы прекрасно это придумали, Филип.
— Ты придумала. Ладно. Буду ждать тебя внизу. Сегодня я буду тем парнем, который посиживает на кухне с газетой и чашечкой кофе.
— А я буду дамой, которая в первый раз надевает брюки, чтобы показаться на людях.
— Куда отправимся? — спросил Филип.
— Туда, где нам обоим есть что вспомнить. В Санрайз. Устроим пикник в саду, а вечером вернемся. Если где и предаваться воспоминаниям, то это там. Мальчикам в Санрайзе было хорошо, особенно летом и во время каникул. Давай, Филип, иди пей кофе и читай газету. А я, прежде чем уехать, должна подписать бумаги, которые мистер Роллинз принес. Я обещала ему сделать это.