, во что будет одет Саймон. Он, вероятно, проспал.
Патнэм подмигнул ей.
– Вы тоже заметили, – сказал он, глядя на Букера и явно прочитав ее мысли. – Богатые ставят замшевые заплаты, когда их одежда протрется. Это экономия – не стоит выбрасывать хороший костюм, пока его еще можно носить. Они никогда не купят н о в ы й костюм с замшевыми заплатами, просто таков стиль. Бедняга Букер никогда не поймет разницы. Нужно родиться богатым, чтобы определить тонкую грань между поношенной одеждой и обносками.
– Я думала, что они с де Виттом сегодня будут работать. Мне известно, что мистер Стерн ожидает де Витта.
– И он его дождется. Де Витт, вернется, самое позднее, к десяти – сельский джентльмен, разрумянившись лицом, готовый к деловому разговору после пары часов аристократического спорта. Де Витт любит охоту не больше, чем я, но это часть его имиджа. Он каждый год ездит удить форель, поднимает из-за этого много шума, но я не верю, чтоб он получал от рыбалки хоть какое-то удовольствие. Если он поймает рыбу, он, возможно, даже не знает, что с ней делать. А вот и Роберт, готовый к бою.
– Нам повезло! – сияя, возгласил Роберт.– Прекрасный день! – Он говорил так, будто он устроил это лично для нее, наравне с завтраком. – Хорошо спали? – Алекса ожидала злорадства, теперь, когда она перестала представлять для него угрозу, но его лицо не выражало ничего, кроме доброжелательности.
– Мне никогда не составляло труда заснуть, – заявил Патнэм. – Вот проснуться – другое дело.
– Причем тут ты? Я обращаюсь к Алексе.
– Честно говоря, я спала довольно плохо, – сказала она. – Не знаю, почему.
– Наверное, слишком беспокоились.
– Нет, дело не в этом. У меня было такое чувство, что по дому бродят призраки. Я не хочу сказать – буквально, в подобные вещи я не верю – но словно бы кто-то был там, в комнате.
Роберт рассмеялся.
– Призрак? Это вряд ли можно предположить. Никаких призраков рода Баннермэн не существует, если только бабушка не вызывает их по ночам, никому не сказавшись Готовы ехать?
Она кивнула.
– Я попросил приготовить вам винтовку двенадцатого калибра. Кстати, это английское ружье моей матери. Подойдет?
– Я не собираюсь стрелять.
– Мне казалось, я где-то слышал, что вы хорошо стреляете. – он улыбнулся понимающей улыбкой, словно они делили некую тайну. – Жаль, поскольку егерь потрудился ее для вас вычистить. А ты, Пат?
– Сбрось меня со счетов. Я возьму камеру. Может, сделаю репортаж о кровавых развлечениях богачей.
– Ничего подобного ты не сделаешь, Пат. Это приказ.
– Я шучу.
– Я не воспринимаю такие заявления, как шутку. Я воспринимаю их, как угрозу.
– Господи, Роберт, взгляни на это со светлой стороны. Завоюешь голоса Национальной ассоциации охотников.
Чувство юмора Роберта не распространялось на Патнэма, а может и на аспект охоты на фазанов как пиар-акции. С минуту он глядел на Патнэма, потом покачал головой, словно отвергал серьезный совет.
– Я в любом случае получу их голоса, – сказал он, взял Алексу под руку и повел ее из комнаты. – Сам я спал, как младенец, – гордо произнес он. – Как всегда.
Странно, что он это сказал, подумала она. Он не был похож на человека, который хорошо выспался. Под его глазами были темные круги, он порезался при бритье, и в его поведении чувствовалась определенная напряженность, словно он вовсе не ложился. Он выглядел, решила Алекса, как человек, который всю ночь кутил, а потом принял таблетки, чтобы днем продержаться на ногах. Даже его кожа была бледнее, чем обычно. Алекса удивилась, почему.
Из мрака холла возник Саймон, держа в руках чашку кофе и глядел сквозь дверь на холодный, яркий солнечный свет так, словно тот падал нарочно, чтобы его раздражать. На нем были стильная черная кожаная куртка, серые фланелевые брюки и темные очки, и выглядел он так, будто направлялся на рок-концерт или только что вернулся оттуда.
– Господи, как рано, – произнес он.
– Ты пропустил завтрак.
– Не пропустил. Ты забыла – я никогда не завтракаю. И не уверен, стоит ли в этом участвовать.
Ей не составляло труда догадаться, как Саймон провел ночь. Сельский обычай рано ложиться спать ничем не мог привлечь человека, который обычно бодрствовал до трех-четырех часов, а вечера свои любил проводить там, где больше всего шума и ярких огней. Только мощная доза какого-нибудь наркотика, из тех, что он сейчас принимал, плюс пара таблеток снотворного, могли помочь ему провести ночь в скучном одиночестве, и лицо его было столь бледным, что соседи Баннермэнов, которые проверяли, на месте ли их шляпы, перчатки, шарфы и карманные фляжки, уставились на него так, будто это действительно был призрак Кайавы.
Он достал из кармана две синие капсулы, бросил их в рот и запил черным кофе.
– Против аллергии, – объяснил он, на миг прикрыв глаза. Вздрогнул, внезапно став еще бледнее, если это было возможно, и вздохнул. – Не уверен, что должен ехать туда, где вся эта пыльца.
Роберт взял его за руку и потянул к двери.
– Чепуха, – сказал он. – Вы д о л ж н ы поехать. Алекса может расстроиться, и я тоже. В любом случае, никакой пыльцы уже месяц как нет. Вообще ничего нет, кроме прекрасного свежего воздуха.
Алексе показалось странным, что Роберт так настойчив. Ей трудно было представить, что его действительно беспокоило, поедет или нет с ними Саймон, но, удивительно, похоже, что это его действительно заботит. Как директор круиза, он решил вовлечь в свои планы всех и каждого, и умел добиваться согласия, хотя бы и неохотного. Словно бы он желал, чтоб вокруг присутствовало как можно больше народа, и даже пригласил соседей, которых, как она правильно догадалась, избегал годами. Они, казалось, не могли прийти в себя от изумления, и так нервничали в присутствии Роберта, что выглядели стайкой мелких рыбешек в обществе акулы. Ясно – что бы весь прочий мир не думал о Роберте, его соседи-землевладельцы относились к нему с осторожностью, возможно, по предыдущему опыту общения, и создавалось впечатление, будто они опасаются от него какого-то жестоко розыгрыша.
– Несколько часов на свежем воздухе пойдут вам только на пользу, – сказал Роберт, подталкивая Саймона к одной из машин, и Саймон, чья сила воли по утрам достигла полного упадка, мрачно покорился.
Роберт усадил Алексу рядом собой в открытый джип, и повел маленький караван вниз по дороге.
– Вы знаете, как это делается? – выкрикнул он.
Она покачала головой. Вокруг них простирались леса во всем многообразии ярких красок, и воздух был так чист, что пологие холмы Кэтскилла, которые должны были быть отсюда за тридцать-сорок миль, на той стороне Гудзона, казались так близко, что до них можно было рукой подать. Высоко над головами большая стая гусей с шумом летела к какому-то фермерскому полю. Алекса удивилась, как она вообще была способна жить в городе, и в то же время знала, что это иллюзия, что после недельного пребывания здесь ей будет столь же легко вернуться в Нью-Йорк, как Саймону.
– Там, откуда я родом, – выкрикнула она в ответ, – люди заходят в кукурузное поле и пускают впереди себя собак – спугивать птицу. Это не очень сложный вид спорта.
– Здесь примерно то же самое. – Он указал на гряду деревьев, в основном, сосен, смешанных с ярко-красными кленами. – На дальней стороне будут загонщики, они двинутся через кусты, чтобы погнать птицу на нас. С этой стороны будут собаки с псарями – отыскивать птицу. Если повезет, то множество фазанов поднимется из-за линии деревьев – прямо над головой, с большой скоростью – держу пари, здесь лучшая охота на птицу, а я стрелял рябчиков в Шотландии, голубей в Южной Каролине, жаворонков в Испании, и уток на Аляске… Вот мы и на месте.
Он остановился в чистом поле, напоминавшем военный бивуак. Здесь стоял примерно десяток пикапов и автофургонов, небольшой навес, даже переносной туалет. Человек пятнадцать-двадцать, по большей части с собаками, дожидались, пока двое слуг из имения разместят под навесом бар и запасы кофе и чая. Роберт помог Алексе выйти из Джипа и подал ей твидовую охотничью куртку.
– Дома мы носим красное, – сказала она.
Он рассмеялся. – Здесь это вряд ли необходимо. Все проверено. Вы присматриваете за своим соседом, а он за вами. Здесь в кармане есть шарф, его вы можете повязать на голову. Иначе вы замерзнете, и вдобавок шарф поможет приглушить шум.
Она достала шарф – прелестное кашемировое изделие от Гермеса, в цвет перьев различных птиц, обмотала им голову и завязала на шее. Ей подумалось, что оливково-коричневая куртка и буроватый шарф могут служить отличным камуфляжем, но ясно было, что охотничья одежда на Востоке была предназначена для того, чтобы сливаться с местностью, а не составлять с ней яркий контраст. Как во многих других отношениях, богачи желали оставаться невидимыми, даже в своих развлечениях.
Мак-Гиверни, главный егерь, вряд ли привлек бы к себе внимание леди Чаттерлей, решила она. Здесь он чувствовал себя, как дома – крупный, мощный мужчина, с пронзительными глазами рейнджера и кирпично -красноватой кожей, которая вырабатывается жизнью на открытом воздухе и пьянством. Рукопожатие у него было, как у медведя.
– Мистер Артур был хорошим стрелком, – сказал он и погрузился в молчание, оставив Алексу гадать, было ли это своего рода соболезнованием, или это единственно применимая для него форма признания ее вдовой Артура.
– Не в то время, когда я видел его на охоте, – заметил Роберт.
Но егерь явно не испытывал страха перед Робертом.
– Это были не лучшие его дни, мистер Роберт. В расцвете лет он был лучшим стрелком в э т о й семье.. Он полез в свою машину, достал ружье, расчехлил и протянул Алексе. – Вы знаете, как держать винтовку?
– Я не собираюсь стрелять, – твердо сказала Алекса.
Мак-Гиверни пожал плечами. – Воля ваша. Миссис Артур – п о к о й н а я миссис Баннермэн, обожала стрелять, когда ее удавалось отвлечь от лошадей, не правда ли, посол? Мистер Артур по-настоящему гордился ей на охоте. Держитесь поближе ко мне, я о вас позабочусь, – обратился он к Алексе.