Бар, кстати, уже опустел. Средства оказания первой помощи пострадавшим прямиком ушли к пострадавшим. И некоторые пострадавшие применили их не только снаружи, но и внутрь, и теперь оные (то бишь раненые) цвели дурацкой улыбкой – Аристарх, и радовались жизни – охрана. Трезвыми остались только Никос и Георгиос, но, видимо, ненадолго…
Никос подарил родственнику предупреждающий взгляд и снова запел:
– Ангел мой, тебе обязательно нужно покушать!
– Я уже наелась ваших бактерий на неделю вперед! – Я выкинула из салона чей-то пиджак. Опознать хозяина было трудно и лень. – Тьфу!
– Тогда зубки почистишь, – увещевал меня мужчина на последнем дыхании. В смысле своем последнем дыхании. По нему уже было явно видно – если пар не спустит, то окочурится прямо здесь.
Почему-то стало жалко. Не его, нет. Окружающую среду.
Я вздохнула и вышла из машины. С мамами я еще никогда не знакомилась. Но все когда-то случается в первый раз. Так что этот подвиг я уж как-нибудь осилю.
– Умница моя! – расцвел Никос, получая меня в свои руки.
– Спятил! – прошипел Георгиос. – Мы тут уже два часа сиртаки отплясываем, а он – «умница моя». Никогда не женюсь!
– Это ты зря обещаниями разбрасываешься! – сообщила я ему. И на полном серьезе зловеще прибавила: – Женишься в следующем году и получишь в браке семерых детей – по одному на каждый день недели!
– Тьфу! – сплюнул начальник охраны. – Так и знал, что самое святое ядом закапаешь!
– Йоргос! – предупреждающе произнес Ник.
Я улыбнулась одному и показала язык второму:
– С утра я была крокодилом!
– Мутант! – убежденно сказал Георгиос и пошел впереди. Типа на амбразуру? Какая ж там тогда мама?
Я с тоской осмотрела такой надежный лимузин и двинулась на заклание.
Домишко маме достался ничего себе так. Угу. Особняк, который по-гречески зовется «палати». В общем, палаты и были. С красной черепичной крышей, с белыми стенами, в несколько этажей. Но Версалем я бы его в любом случае не назвала. Честно-честно. Не то чтобы я протестовала: меньше места – уютнее прятаться, но как-то уж больно все походило не то на гробницу, не то на мавзолей. А мне туда было еще рано.
Дядя с носом до коленок проводил нас в прихожую и заунывно пояснил:
– Госпожа Димитра сейчас спустится!
О как!
Через пятнадцать минут, потраченных мной с пользой: выкрутила руку Никосу и опустила ему настроение; пообнималась с Георгиосом и подняла ему тонус; вылила на Аристарха воду из вазы и надела на него венок из тех роз, что стояли в этой вазе; отдала вазу охране и сняла с дяди с носом кацавейку; кацавейку отдала стучащему зубами, но уже трезвому доктору и поменялась с ним на розы. Розы всучила Йоргосу со словами:
– Не переживай, что четное число, ты еще поживешь… до вечера!
После этого я спаслась за Никосом и выслушала, как мужчины решают свои проблемы на повышенных тонах. Я бы еще много чего успела, если бы с верхней ступени не раздалось:
– Нико, дорогой мой! Как я рада тебя видеть, сыночек!
К нам величественно спускалась нордическая блондинка в переливающемся сером вечернем платье. Женщине на вид можно было дать от силы лет тридцать пять, без силы – тридцать восемь. А можно было и не давать, просто упасть ниц и поклоняться…
Мужчины, кстати, так и сделали. Заскакали как будто из индийского ресторана вышли и перец уже наружу запросился:
– Мама! Тетя!
И это мама? У меня оптический обман зрения! Но руками, я думаю, пощупать не дадут!
Неправильная мама торжественно спустилась к нам и обняла Никоса, ласково пеняя:
– Ты так редко тут бываешь, дорогой!
– Ты же знаешь, мам, как я занят… – Кто-то врет, и уши не краснеют!
– Безусловно, – согласилась Димитра. – Спасибо, что нашел время познакомить меня с будущей невесткой. Кстати, где она?
Никос нащупал меня где-то сзади и вытащил на обозрение маман.
Я попала под внимательный осмотр ярких серых глаз и сочла за благо немного посмущаться – мне не трудно, а ей приятно.
– Какая молоденькая, – заявила Димитра спустя пару минут.
Я озадачилась. Это по легенде мне двадцать шесть, а так я вообще-то крестоносцев помню. Золотое было время… мужики по пустыням шлялись, к благородным дамам не приставали, все мысли – о Непорочной Деве и где бы пожрать… Воняли, конечно, дюже – ну так кто без греха!
А ежели кто не в ту сторону пикнет или начнет с дворянской междоусобицей шибко зарываться, то… за-ради воспитания смирения – в нужниках неделями высиживали. Потому как Средневековье и гигиена – понятия несовместимые. И поди докажи злой умысел!
Я бы тоже сейчас от пирушки не отказалась… М-дя-а-а, но, похоже, у меня появилась недостижимая цель в этой жизни – поесть! Всегда приятно пройти по мужским телам к обеденному столу…
– Мама, это Джул Смит, – представил меня Никос. – Джул, это моя мама, Димитра…
– Очень приятно, – шаркнула я ножкой.
– А уж как мне, – улыбнулась блондинка, разглядывая мои трусы. – Новая мода?
– Фетишизм, – типа я призналась. А что, пусть знает!
– А-а-а, – понятливо кивнула Димитра. – А я думала, что мой сын вконец обнищал.
– Он на грани разорения, – проникновенно поведала я. – Покупка свадебного платья пробила солидную брешь в его бюджете.
– Джул! – Никосу идея не понравилась.
– Что такое, дорогой? – приподняла я брови. – Ты планировал жениться? И заложил в бюджет дополнительную статью расходов?
– Нет, но…
– Нет и не надо! – отрезала я и тоже немножко наябедничала: – Постоянно хочет сэкономить! Притащил в скромный салон…
– К Обдирису, – вставил Ник.
– …Теперь настаивает на срочном венчании. – Я не сдавалась. – Хотя я предлагала всего лишь где-то быстренько расписаться.
– Быстренько можно расписаться только на заборе! – не утерпел Никос.
– Большой опыт? – удивилась я. – Давно практикуешь?
– Ты невозможна! – заявил Никос, сверкая глазами, как бенгальский тигр в джунглях.
– Вижу, вы поладите, – невозмутимо констатировала Димитра. – Теперь… перед ужином не окажет ли мне Джул честь и не примет ли одно из моих платьев, потому что сегодня ожидаются гости и демонстрировать подноготную нашей семьи…
– Ее уже видели в ресторане, – тут же донес Георгиос. Вот стукач!
– И что? – удивилась я. – Василики и Эвангелия показали гораздо больше! Но тебя почему-то это не смущает! Пользуешься моментом и заглядываешь под юбки? А у меня юбки нет – значит, я враг? Странный у тебя естественный отбор!
– УБЬЮ!!! – прошипел Йоргос и начал претворять свою угрозу в действие.
Под ошарашенными взглядами остальных мы немножко поскакали по холлу. Но это пока кто-то не вспомнил, что у него есть пистолет, и не решил мне его показать. Я смотреть отказывалась из скромности и пряталась за Аристархом и дяденькой с носом, который (дяденька, а не нос!) оказался Пухохопло. Именно это меня в нем и привлекло! Носителя такого имени Йоргос не решится убить. Иначе его будут преследовать любители редких имен до конца жизни. А душка Ари просто попал за компанию!
Когда Йоргосу надоело меня упрашивать посмотреть с близкого расстояния пистолет, а лучше всего – чуточку поносить в себе пулю, он подумал, что нужно быть смелее, и далее моего согласия не спрашивал. Но оказалось – согласия нужно спрашивать у всех остальных.
Никос загнал маму на лестницу и принялся отлавливать родственника. Родственник не приманивался ни на свист, ни на окрик, ни даже (!) на марочный виски. Тогда Никос применил лассо из шнура от гардин, и мы лишились занавесей на окне и Аристарха. Доктора, к счастью, не навсегда!
В конце концов усилия Никоса принесли свои плоды в виде разгромленного помещения. Я честно путала следы и мешалась под ногами. Аристарх стонал, придавленный карнизом, и громогласно требовал доктора, Йоргос орал и требовал крови, уже не важно – чьей.
Веселье прекратила ворвавшаяся охрана, и нас разделили. Своего начальника они спеленали и унесли. Пусть бедолага вспомнит детство, главное, чтобы вовремя памперс меняли и соску не забывали давать. Василики точно подойдет!
– Как вы весело проводите время, прямо зависть берет! – заявила мама Никоса с верхней ступеньки лестницы. Женщина обводила глазами когда-то уютный холл, лежащий в руинах; Аристарха в обнимку с мебелью; сына – взъерошенного и тяжело дышащего со мной в руках, как с призом; и меня – абсолютно довольную жизнью.
– И не говорите. – Я с усилием сползла с жениха и потопала к будущей… или уже бывшей… свекрови. – Всегда нужно быть в тонусе! И лишний вес не накапливается!
– Как и деньги, – справедливо заметила Димитра. – Не слишком ли дорогостоящий способ похудения?
– Зато революционный и эксклюзивный, – успокоила ее я. – Только для вашей семьи.
– А…
– Мама… – Никос отдышался и попросил: – Займи Джул чем-нибудь подольше, пока мы все не придем в себя.
– Зачем же напрягать твою маму, ковбой, – фыркнула я. – В себя ты никогда не придешь – там уже занято!
– Пойдем, дорогая! – Димитра взяла меня за руку, послала сыну предупреждающий взгляд и увела одно лохматое недоразумение в трусах на босу ногу в свою комнату.
– Какой цвет вам нравится больше всего? – спросила женщина, распахивая дверь в свою обширную гардеробную. Ряды вешалок с дизайнерской одеждой всех цветов радуги посрамили бы любой греческий бутик. И не греческий, замечу, – тоже! – Мне кажется, вам бы подошел изумрудный оттенок зеленого…
– У меня на него аллергия, – честно призналась я, с некоторым содроганием вспоминая подарки Никоса.
– Тогда, может быть, черный? – Димитра вытаскивала платья.
– Думаете, все настолько плохо? – полюбопытствовала я.
Мама Никоса бросила на меня проницательный взгляд, подошла поближе и заглянула мне в глаза:
– Вы любите моего сына?
Я не стала отвечать на откровенно провокационный вопрос, с трудом, но удержалась, а просто позволила ей увидеть то, что внутри меня… совсем маленькую частичку.
Женщину подхватило и понесло в вихре прожитых мной веков и событий…