Тихое слово
На лугу возле нашей деревни лежало старое колесо. К колесу тётя Паша привязала на длинной верёвке телёнка Мишку. Мишка на вольном воздухе грелся на солнце.
Телёнок намного больше кошки и, по собачьему пониманию, конечно, интересное существо. Мишка считался маленьким только в своей семье. По сравнению даже с Боем, крупной охотничьей собакой, он был очень большой, выше Боя и, пожалуй, толще.
К тому же Мишкина шкура была необычайно пёстрой расцветки — в крапинку, в чёрточках и кружочках. Бой, наверно, сначала так и подумал: «Олень!» — и стал осторожно подкрадываться к телёнку сзади, из-под ветра, чтобы «олень» его раньше времени не учуял.
Подкравшись, Бой увидел, что Мишка никакой не олень, а просто обыкновенный коровий мальчишка, и быстро понял, какая она есть, большая или маленькая, телячья величина. Бою случалось пугать и самых настоящих мальчишек. Он неожиданно припал сзади телёнка на лапы, взвился в воздух и ещё в воздухе на лету гавкнул над самым Мишкиным ухом.
Мишка испугался до одурения, брыкнул задними ногами и, задрав хвост, кинулся бежать. Верёвка натянулась, колесо подпрыгнуло, стало стоймя и покатилось за телком; телок со страху припустил сильней, Бой бросился за колесом, и так, втроём — телёнок, колесо и собака, — они с лаем, мычанием и стуком влетели на тихую деревенскую улицу. Здесь колесо зацепилось за камень и упало, опять натянув верёвку. Мишка, точно пойманный арканом дикий конь, перекувырнулся через голову, вскочил и, окончательно ошалев, кинулся бодаться.
Такое они устроили представление! Телёнок скачет и мычит, Бой прыгает и лает, старое колесо лежит на земле, скрипит и крутится, а на дальнем конце деревни пыль столбом: уже бегут к месту происшествия мальчишки и девчонки.
Чем бы всё это кончилось — кто знает. Может быть, телёнок с перепугу оборвал бы верёвку, убежал в лес и его бы там съели волки. Всё могло случиться. На Мишкино счастье, шёл мимо по своим делам колхозный бригадир товарищ Следов, человек рассудительный и умный, и увидел и услышал всю эту ораторию.
— Так, — сказал он Бою. — Хорош молодец! Нашёл наконец товарища дурее себя. Обрадовался.
И пошёл товарищ Следов своей дорогой.
Бой, услышав среди шума и драки тихие, спокойные слова, сел от неожиданности посередине дороги, проводил глазами товарища Следова, гавкнул ещё раза три для порядку и замолчал. Мишка тоже маленько попрыгал и успокоился. Колесо перестало вертеться. Рассказ кончился.
Китобой
Отец Кольки Воробьёва плавал в океане на китобазе «Алеут». Третьеклассник Воробьёв Николай по этой причине считался в школе главным китобоем. Даже пятиклассники спрашивали у него, как стреляет гарпунная пушка.
Когда Николая Воробьёва приняли в пионеры, вожатая Маша Лебедева дала ему поручение: рассказать про китов малышам из первого класса «Б». Им будет интересно послушать.
— Рановато им про китов, Марья Васильевна, — сказал Колька хмуро. — Ладно, дело ваше. Расскажу. Не трудно. Малышам — про китов. Хм!
Колька вышел из учительской засунув руки в карманы, развалистой походкой старого гарпунёра. На лестнице, не теряя времени, он ухватил за косу девчонку Наташку, как раз из того самого класса, который ему был нужен. Наташа пискнула.
— Не пищи, — сказал Воробьёв сурово. — Спрячь когти. Скажи ребятам, кто хочет слушать про китов, пусть соберутся в раздевалке после уроков. Рассказывать буду я.
— Пусти! — деловито сказала Наташа. — Кто будет рассказывать — не скажу. Никто тогда не придёт. Пусти! Обрежу я эту косу. Сил моих нет.
Слушать про китов пришли восемь мальчишек и сама Наташка.
— Садитесь сюда, на галошницу, — сказал Николай. — Кит — это вам не комар. Кит — животное млекопитающее.
— А жираф? — спросил рыжий, самый маленький мальчишка.
— Что жираф?
— Жираф! — мечтательно сказал рыжий мальчишка. — Жираф — тоже.
— Давай! — сказал обиженно Воробьёв. — Вали.
— Чего давай?
— Рассказывай про жирафа.
— Не хочу, — сказал рыжий. — Сам рассказывай, если взялся.
— Я и рассказываю, — сказал Николай сдержанно. — А ты не мешай. Кит — зверь…
— Рыба, — сказал рыжий мальчишка, глядя в окно.
— Дурак, — сказал Николай. — Извини. Всё равно дурак. Кит — животное.
— Мама читала книжку, — сказал из угла чернявый мальчишка, подмигивая хитрым косым глазом. — В книжке написано: «Рыба-кит».
— Это сказка, — авторитетно заявила Наташа. — Про Конька-горбунка. Там такой кит есть. Рыба!
— Продолжаю, — сказал Николай Воробьёв. — Кит — зверь большой и страшный.
— Слон больше, — задумчиво сказал рыжий мальчишка. — Я думаю…
— Думают индейские петухи, — сказал Николай.
— Расскажи про петухов, — попросил рыжий. — Они думают о чём?
Разговор пришлось отложить.
До поздней ночи об индейских петухах, слонах, жирафах, китах и первоклассниках думал Николай Воробьёв. Можно, конечно, было пойти к вожатой и к учительнице и отказаться от трудного дела. Шут их знает, как с ними надо разговаривать, с малышами. Но отказываться от первого пионерского поручения стыдно.
Утром Николай всё рассказал товарищам и попросил у них помощи.
— Не могу один, — сказал он с отчаянием. — Это такие дотошные жуки, ужас! Я им говорю — кит, а они мне — слон. Я говорю — у кита усы, а они говорят— у слона клыки. Вы, ребята, можете мне помочь. Им нужен не разговор, а наглядное пособие в натуральную величину…
В воскресенье вожатая Маша Лебедева вышла на лыжах к реке, как раз против школы. Горбатый, ещё не накатанный спуск лежал у неё под ногами.
Напротив берег поднимался от реки пологой широкой горой, и с него то и дело скатывались на лёд чёрные фигурки.
Самые маленькие копошились посередине реки, на льду.
Маша оттолкнулась палками и пошла вниз. Снег перед ней будто взорвался и заклубился белым дымом.
Что там произошло необыкновенное? На большом снежном сугробе среди мальчишек она увидела Николая Воробьёва. Он стоял, как Наполеон, скрестив на груди руки.
— Вот так кит! — ахала маленькая девчушка в розовом капоре. — Ай, какой кит!
Что за кит? Откуда взялся кит? Рядом с Машей громко засмеялась Наташа. Иней покрывал её волосы. Мокрые рукавички дымились на морозе; видно, немало пришлось ей повозиться в снегу.
Маша взглянула подальше и… увидела кита, огромное голубое чудовище, кит-рыбу.
Кит, с полным знанием дела нарисованный на снегу, даже китовые усы ему удалось приделать, вроде настоящих, из прутьев и старого камыша, плыл, казалось, по замёрзшей реке в далёкое море.
Кит, нарисованный на снегу, плыл, казалось, по замёрзшей реке в далёкое море.
Вокруг кита в полном восторге плясали первоклассники.
— Не могли они меня понять, — с достоинством объяснил Маше Николай Воробьёв. — Я им говорю — большой кит! А они спрашивают: «А ты его видел? Откуда знаешь? Неправда». Ну, я тогда позвал наших ребят на помощь, и мы соорудили им кита в полный рост. Тридцать метров длины. Десять метров одна голова. Вот они и ахнули. Час я им на морозе рассказывал про китов и даже прибавил про тюленей. Вытерпели. Слышите, как распевают.
На льду, на снегу гремела весёлая песенка, сложенная, видно, самими малышами в восторженном коллективном вдохновении:
Тра-та-та, тра-та-та!
Мы споём вам про кита.
Замечательный вид!
Удивительный кит!
Маша повернула к дому. Всё было в порядке. Китобой оказался парнем смышлёным.
На верхнем склоне горы Машу настиг новый восторженный вопль малышей:
— А теперь мы вам споём про кита!..
Буян
Далеко на Севере, у самого Ледовитого океана, жил со своей семьёй рыбак Андрей Батурин. Жену Андрея Батурина звали Марьей Ивановной, а сынишку — Колькой.
Дом Батуриных стоял на высоком берегу морского залива, среди маленьких карликовых берёзок, больше похожих на кусты, чем на деревья. Возле дома в собачьей конуре жила лайка — собака, по прозвищу Буян.
Возле дома в собачьей конуре жила лайка — собака, по прозвищу Буян.
А ещё подальше, за берёзками, за изгородью, в небольшом загоне бегали два оленёнка — Алёшка и Митька. Очень хорошие были оленята, у них уже маленькие рога росли. Буян этих оленят сторожил, чтобы не залезли к ним в загон волки или белые медведи.
Дальний Север — суровый и холодный край. Потому там и деревья такие маленькие и не растут в вышину и толщину. Маленькому, гибкому деревцу легче спрятаться под снегом от злого северного ветра и мороза.
Зато люди на Севере живут большие и сильные. Слабому человеку на Севере жить трудно. И собаки — товарищи человека — там сильные, ко всему привыкшие, к холоду и к голоду. Только они неприветливые и суровые с виду, северные собаки. Такой уж у них характер образовался от неприветливой природы. Шерсть у них жёсткая и густая, как у волков, и морды такие же, волчьи, и не особенно добрые.
Андрей Батурин не так давно переселился на Север и не успел привыкнуть к северным собачьим повадкам. Он даже обижался иногда на Буяна. Не было видно в собаке горячей, радостной любви к человеку. Исправно и хмуро нёс Буян свою собачью службу: ходил на охоту, сторожил оленей, зимой катал на санках маленького Кольку. А потом, отработав, что положено ему хозяином, садился у своей конуры и смотрел на снег или на море. И к хозяевам больше не лез — ни за лаской, ни за любовью.
Оленята Алёшка и Митька — те сами прибегали на двор, когда по утрам их выпускали из загона, бодаться понарошку с маленьким Колькой. Прибегут и стучат рогами под окнами: «Выходи, Колька, играть». Стук-стук-стук!
В доме ещё жил сибирский котище Пунька — продажная душа. Из-за лишнего куска мяса он урчал два часа и показывал фокусы: прыгал через верёвочку и катался по полу. Буян был не такой. Буян был гордый. Андрей Батурин, бывало, погладит его по жёсткой шерсти и спросит: «Ну что ты, Буян, молчишь и молчишь?