– Да.
Раз батя велел, Илье остается только исполнить.
– Допустим. А теперь глянь вот на эту карту… – Духарев развернул перед Ильей разрисованный цветными чернилами пергамент. – Вот Десна, вот она в Днепр впадает, вот тут и Киев. А если вверх пойти, то вот Моров, видишь? Еще дальше – Чернигов. А вот сухой путь, тракт. И селища прибрежные. Красным – наши. Отмечены не все, только самые большие, а вот это…
– Леса, – пробормотал Илья.
Он был впечатлен. Зеленое пятно занимало большую часть пергамента. В сотни раз большую, чем узкая прибрежная полоска. Ближе к Чернигову обжитая полоска расширялась. Ближе к Киеву вообще расползалась просторно, пестря крохотными крепостицами и названиями селений и городков. Но там, где был Моров, обжитое место стягивалось в тоненькую нить.
– Да, леса, – кивнул Сергей Иванович. – И что там, под их сенью, нам, считай, неведомо. Разве вот деревеньки, которые мы этим летом нашли, да капища разбитые. Однако сам понимаешь: сегодня они здесь, а завтра – где угодно. – Сергей Иванович обвел пальцем кружок в полпяди. – Но это тоже наша земля, вернее, земля, которая должна стать нашей…
Он говорил еще долго. Илья слушал внимательно. Запоминал. Вникал.
– Просьбы есть? – высказав всё, что хотел, поинтересовался Сергей Иванович.
– Ага! – встрепенулся Илья. – Дай мне Маттаха!
– Машеговича младшего, что ли? Не дам. Нечего хузарину в лесу делать. В Диком Поле его место.
Илья вздохнул. Но спорить не стал. Отец был прав. Вон Стрижа как запросто в камышах зарезали. В лесу и в степи разная сноровка нужна.
– Ежели других просьб нет, тогда пошли, лук мой глянешь, – сказал, поднимаясь, Сергей Иванович. – Уверен: тебе понравится.
Понравился. И еще как. У самого Ильи лук был замечательный. Но этот! Потяжелей, конечно, но зато как силен! Рогатый степной, как и прежний, но если у того Илья тетиву накидывал запросто, то на этот вся сила и сноровка потребовались.
Но и бой у него был – загляденье. С трехсот шагов деревянную плашку тяжелой стрелой раскалывал. И пара стрел, выпущенная одновременно, не меньше ста шагов летела ровно и с полной убойной силой. А одной с тех же ста шагов Илья мишень из натянутого на бычий окорок панциря насквозь пробил.
Хотя пальцами тетиву натянуть без рукавицы было никак. Резало пальцы. Зато кольцом – в самый раз.
И такой был этот лук, что в руку ложился, как будто ты с ним и родился.
– Вижу, твое, – сказал Сергей Иванович.
– Ага! – Илья погладил лакированную спинку. – Точно мое! Спасибо, батя!
Кольчужку Илье подбирали и подгоняли два дня. Духарев лично следил. Подобрали новый шлем. Основой взяли хузарский, высокий, без нурманских «очков», зато с усиленной кольчужной бармицей и крупной кольчужной же сеткой, которой при нужде можно было закрывать лицо. Сам шлем был обложен позолоченной сверху латунью. Узорные накладки тоже заменили на один большой вызолоченный крест, в центре которого – сработанный искусным мастером из золотой и серебряной проволоки, маленький, с полвершка, но очень подробный лик Святого Илии Пророка. О чем и было написано крохотными ромейскими буковками. Илья древнее Писание читал и о том, в честь кого назван, тоже, понятное дело, знал. Знал, что жил Илия так давно, что о временах тех только в Книге и можно прочесть. Но выглядел лик очень даже ново. В точно таком же шлеме, на который был нанесен, а чертами почему-то похож на родича: Йонаха бар Машега.
В общем, смотрелся шлем важно: и сверкал, и роста добавлял. Знатный шлем. Великому князю впору такой носить.
Однако Илья глянул на него практически и усомнился:
– Зачем он мне, батя? Он же степной, а мне в лесу воевать.
– Пусть будет, – ответил Сергей Иванович. – В степи тоже повоевать успеешь, а с таким шлемом сразу видно, что ты – княжич. Да и старый я у тебя не отнимаю. Ладно, примерь-ка кольчужку!
С ней возились особенно долго. Но получилось, как полагал Духарев, отменно.
– Не тяжело?
– Годится. – Илья повел плечами. Легла кольчужка ровно, а что весила на четверть пуда больше, чем прежняя, так Илья и больше вынес бы. Легко.
– Двойная, – сообщил Духарев. – Спереди – покрепче. Не из всякого лука пробьёшь.
– Я бы пробил! – заявил Илья. – Из твоего лука – точно.
Сергей Иванович усмехнулся, продолжил:
– Кольца посеребрили, так что забот с ней тебе будет меньше. И красивее так.
– Это да, – согласился Илья. – А что она так на боках висит широко? Подобрать, может?
– Это – на вырост! – засмеялся Сергей Иванович. – Постареешь, брюхо вырастет… Шучу. Бренчать она не будет – собрали на совесть, а удары, что стрел, что копий с клинками, свободная бронь лучше держит, чем та, что на теле плотно лежит.
– Это да! – согласился Илья. – Ну-ка…
Он подпрыгнул пару раз, повертелся, даже кувыркнулся через руку… Нет, и впрямь удобно. И, верно, не брякнет, не звякнет.
– Спасибо, бать! Порадовал! Дорогая?
– Не дороже жизни. Носи, воин! А теперь пойдем глянем, какую обновку я твоему Голубю приготовил…
Через два дня Илья в сопровождении пары дружинных отъехал в Моров.
Он бы и один доехал, но нехорошо княжичу без сопровождения. Неправильно.
Часть четвертаяСоловей
– Соловей! – В лесной дом влетел смерд, взлохмаченный и запыхавшийся. – Княжич недобитый вернулся!
– Чего орешь? – отозвался один из лесовиков, бережно подклеивающий перышки к березовой стреле. – Не добили – добьем!
– Так он не калека больше! – Смерд ухватил со стола кувшин с ягодным варом и жадно отхлебнул.
– Вот как? – Вожак лесных разбойников наконец соизволил повернуться к вестнику. – Толком говори, Четверяк.
– Я и говорю. Вернулся. На своих ногах прыгает. Видели его наши. Что будет, Соловей?
– Да ничего, – спокойно ответил тот. – Вот если бы отец его или кто из братьев. Да с войском княжьим, тогда б нам пришлось уйти… на время, пока им по буреломам шастать не надоест. А этот мальчишка… Верно сказано: добьем, если понадобится. Да только зачем? Была у нас сотня русов – по тракту туда-сюда ездить, комаров кормить. Теперь будет сотня и один. Ой, страшно!
Разбойники загоготали.
– Ты мне лучше скажи: что с дичью нашей? Едет кто?
– Едут. – Четверяк уселся на скамью, выдохнул. Слова вожака его явно успокоили. – Шесть возов, при них – четверо стражи. Ну и самих купеческих – около десятка. Груз, говорят, тяжелый…
Глава 1
Да, крепость была отстроена на совесть. Повыше прежнего острога и много просторней. В углах башенки, из которых удобно обстреливать тех, кто полезет на приступ.
Еще из-за стены выглядывала увенчанная крестом маковка церкви. Что ж, теперь ее так просто не сжечь.
На четыре перестрела вокруг лес был сведен и желтели стерней скошенные поля. Укрыться возможным нападающим негде, и это хорошо.
А вот распахнутые настежь ворота в крепость, – это уже плохо. И привратной стражи что-то не наблюдается. А уж отсутствие на вышках наблюдателей вообще никуда не годится.
Туда-сюда через ворота сновали веселые и, похоже, пьяные люди. Изнутри доносились взрывы хохота.
– Весело живут! – заметил один из сопровождавших Илью отроков.
Илья не ответил. Послал Голубя вперед, прямо на людей. Смерды сторонились, глядели с интересом… Но и только. Кривичи, которых отец привез взамен прежних обитателей, в лицо Илью не знали.
Посреди просторного двора, вернее, уже не двора, а целой площади, перед новенькой церковью, веселился народ. Пили пиво из котлов, закусывали кто калачом, кто рыбкой или грибочками. Мужчины, женщины, дети. Прямо у паперти несколько смердов, подбадриваемых зрителями, мутузили друг друга. Новый незнакомый батюшка взирал на драчунов благостно, вставши в дверях церкви с кружкой в руке.
Тут же на площади был вкопан здоровенный столб, увенчанный медным котлом. На него по очереди пытались вскарабкаться полуголые парни. Однако редко кто добирался даже до середины. Столб жирно блестел. Надо думать, его смазали салом или маслом.
Так, а это что?
За длинными, собранными из свежей древесины столами пировали дружинники во главе с Кулибой. Пировали, похоже, давно, потому что волосы и бороды, у кого они были, разлохматились, а физиономии покраснели.
– Как-то не по чину тебя встречают, княжич! – повысив голос, чтоб перекричать шум, заявил второй дружинник. – Непорядок!
– Сейчас я им устрою порядок! – прорычал Илья, дав Голубю шенкеля.
Жеребец пошел сквозь толпу рысью, отбрасывая тех, кто не успел увернуться, скалясь на недовольных… Впрочем, гнев едва не сбитых с ног людей мгновенно стихал, когда они видели над собой огромную башню доспешного воина.
Оказавшись у столов, Илья придержал коня и застыл, положа руку на оголовье меча.
Его заметили не сразу. А те, кто замечал, застывали, как суслики в степи.
Наконец и Кулиба, который сидел к Илье спиной, заметил: что-то происходит. Он медленно развернулся…
– Княжич Илья! Ну-ка живо помогите…
– Обойдусь! – рявкнул Илья, соскакивая наземь.
Дружинники, большинство из которых были с Ильей знакомы и знали, что он – калека, дружно ахнули.
– Вылечился! – обрадованно воскликнул Кулиба, заключая Илью в объятья.
Илья не противился. Более того, сжал своего сотника так, что тот аж хрюкнул.
– Почему дозорных на вышках нет? – сказал он Кулибе на ухо. – Где стража у ворот? Стар стал, Кулиба? Порядок забыл? – И отодвинул сотника от себя.
Кулиба сперва нахмурился недовольно, потом что-то такое разглядел на безусом лице Ильи, потому огрызаться не рискнул. А может, вспомнил, как безногий Илья со смердами оборонял Моров, а он не оставил ему даже десятка дружинников.
В общем, смутился Кулиба, пробормотал:
– Так праздник же…
– Это у них праздник, – негромко, так чтобы не слышала дружина, произнес Илья. – Не у тебя. Я в ворота въехал сам-три, никто нас не остановил. Мог и сотню привести. А если б не я, а ворог? Чтоб ты сказал, когда вас стрелами да копьями бить стали? Что праздник, да?