– Нет. Он здесь. Идемте покажу, где конкретно.
Втроем офицеры склонились над развернутой картой.
– Район Водина занимает примерно пятую часть острова. Здесь два десятка водоемов.
– Слишком малы, – категорически заявил пилот, сверившись с масштабной линейкой. – И крутизна склонов велика.
– Тем не менее, он поднимается оттуда. Вам, когда самолет починят, следует выяснить…
– Если я увижу биплан на озере, он больше не взлетит.
– …следует выяснить, – терпеливо повторил Ланге как педагог, – которое из озер не видно с воздуха. Десять пролетов, двадцать, сорок – сколько потребуется. Продолжайте поиск до тех пор, когда сможете точно указать место. С вашим начальством я договорюсь.
– И тогда, – заулыбался каратель, – в дело вступят мои ребята, верно? Туда путь короткий, а по камням лазить мы умеем. Научились в Сербии.
– Верно. Но лазить не придется. Ваша задача – дождаться приказа и выполнить его тотчас. Что и как делать – до поры буду знать только я.
– Понятно – секретность.
– Хуже, камрад. Полное молчание. Если огласить план, он провалится. Вокруг нас слишком много сил, которые ловят каждый звук. Одно лишнее слово – и кто-то заранее оповещен.
Начальник айнзацкоманды невольно опустил глаза.
– Они зовут меня на Стрич, – открылся Григор Дайре.
Об этом она ведала и без его признаний. Подобно запаху, произнесенные слова впитывались в одежду, в волосы, в саму плоть человека. Будто цветочную пыльцу или соленое дыхание Ядрана, ветер нес тысячи шепотов через хребты Водины, они оседали на берегах озера незримым, невесомым пухом, касались ее кожи – и Дайра слышала вкус, обоняла звук, читала их, эту книгу без букв и листов.
– А что ты? – спросила она, гладя голову Драшко. Сынок уже уверенно связывал слова людского языка в коротенькие фразы, а на языке вил даже пытался петь. Сейчас он угнездился между ними и сладко задремывал, не чуя тревожного напряжения между родителями.
– Теперь Стрич и Гатея – свободная территория Мореи, там возрождают герцогскую армию… с помощью англичан. Хотят выбить немцев с Круна. Думаю, остров монахов нацисты не удержат – на материке война все ближе, там армия нужнее. Да! еще на Стриче база авиации Тито.
Когда над Ядраном появились самолеты союзников, от английских с американскими до советских и югославских, Призраку добавилось работы – выводить заблудившихся на верную дорогу.
– Гулан получил амфибию «Супермарин Уолрэс», – продолжал Григор, – не бог весть что, но он и этому рад. Теперь может поддержать своих, как мечтал, даже поохотиться за немцами на море. Мне тоже обещают новую машину, но… я туда не стремлюсь.
– Отчего же? – Она затаила свою радость.
– Им нужен престиж, знак, что у них тоже есть авиация. Они будут командовать мной, приказывать, а я отвык подчиняться. С тобой я находил верный путь, видел цель, которую сам выбрал. Понимаешь? Начал слышать, как дышат горы, как спит вода и растут цветы. Раньше я не любил Морею так близко… как тебя. А теперь мне снится, что люди – часть живой земли, одно с нею. Чужие – будто вбитые в тело железные гвозди, я хочу вырвать их, не разбирая, кто англичанин, кто немец. Но помнишь… тот вениц, дезертир, который стал сенком? Его не различить было среди казненных, словно они – родные братья.
– Помню. Земля приняла его.
– И я принял. Если перейду на Стрич, это чувство кончится для меня. Сделать так – все равно что дышать разучиться… Постой-ка! – Григор рывком приподнялся на ложе.
– Тише!.. Драшко разбудишь.
– Он крепко заснул. Слышишь? У тропы расцветает акация. Это первая в новом году! Я схожу, принесу тебе ветку.
– Беги и возвращайся скорее, – потянувшись, она поцеловала его.
В отделе оккультных наук Аненербе у Йорга были строгие учителя. Он пожелал большего – выпытать у графа делла Строцци то, что итальянец постиг лично, с болью, не по древним эзотерическим трактатам. Плененный граф позволил ему прикоснуться к тайнам, но стал учителем втрое более строгим, чем прежние.
«Хотите обрести знание? Я дам его лишь добровольно. Малейшее принуждение – и вы окажетесь в тенетах лжи, откуда нет выхода. Посмотрим, годитесь ли вы для того, чтобы вместить мой опыт. Терпите – вливать буду по каплям. Потом – после всего, – решите сами, оставить это при себе или делиться с ведомством Гиммлера».
Так они играли в недомолвки и загадки – мужающий с возмужавшим, тюремщик с узником, лукавый подмастерье со скучающим циничным мастером.
– Ветер, граф, вы ощущаете ветер? Трамонтана с севера!
– К нам летит весна. Она ужасна, не правда ли? Ну-ка, что предчувствуете?
– Для этого не надо быть приверженцем Гермеса Трижды Величайшего, достаточно послушать радио. Кровь, бомбы, резня.
– Йорг, это по́шло – использовать радио. Знатоки начинают с метания костей. Вот они. На что кинем?
– Когда союзники войдут в Рим.
– …или высадятся во Франции?.. Это отсутствие патриотизма или желание уесть друг друга?
– Это атараксия – невозмутимость мудрых. Бросайте!
Трик-трак! Кубики покатились и замерли, обозначая судьбы.
– Сегодня мы пойдем вызывать Тангейзера из грота. Весеннее равноденствие, самая подходящая точка в солнечном году. Вы готовы, граф?
– Вполне. Ваши обеты в силе?
– Jawohl, mein Führer[16]. Вы, он и я, больше ни души. Хотя я мог бы увидеть и ее…
– Воздержитесь. Рано. Фельдполицаи останутся на расстоянии в сто метров, как условлено.
Лесть, ядовитые вопросы, упрямство, резкости, недоверие, стыд раскаяния. Йорг использовал весь арсенал уловок, чтобы расположить Пьетро к себе. В конце концов, каждому большому человеку почетно иметь достойного ученика. Если из графского сына получился лишь летчик-ас, в том нет вины Пьетро – дар не монета, из рук в руки не отдашь. Теперь он уверен, что передает свои духовные богатства способному.
Остается послать пару записок и посылку с тем расчетом, чтобы их вручили адресатам точно в срок.
«Убедитесь, что ветер северный. В условленном месте поставьте примус, в 12.00 вытряхните содержимое банки на противень и нагревайте. Когда гостья явится, постарайтесь как можно скорее избавить ее от всех одежд, тогда она станет беспомощна. Ваше спасение и успех – в быстроте. Следите, чтобы ей не нанесли ни царапины, не вырывали ни одного волоса. Хоть в перину заверните».
«В 12.10 поднимитесь в воздух и летите к объекту, он будет виден. Далее действуйте по обстановке».
Партитура написана. Теперь важно, чтобы все оркестранты сыграли свои партии точно по нотам – врозь, но слаженно.
В айнзацкоманде и лейтенанте Шнайдере он не сомневался. Эти выполнят, что им предписано, причем с огромным удовольствием. Помять красотку, ради которой венецианец выложил дорогу золотом, убить ненавистного врага – что может быть слаще? Граф Пьетро заклинаниями отвлечет Призрака. А вот ветер… ветер – союзник ненадежный. Если трамонтана сменит направление, запаховый шлейф отклонится, вместо одной прилетит другая, или две, три, а Шнайдер будет обманут в ожиданиях. Ну, ничего! Айнзацкоманда справится, парни умелые. На крайний случай им дана инструкция – при появлении более чем одной девы и нападении с их стороны открыть огонь на поражение. Вилы смертны. Главное, чтобы после смерти не рассеялись росой по травам. Потом – самолетом в Берлин. Прямиком к рейхсфюреру СС. Он будет доволен. Живое мифическое существо! Пусть не валькирия, пусть славянская фея – в такое трудное время выбирать не приходится, хватай что подвернется.
Было еще прохладно, но солнечно, небо сияло синевой. Оставив «кюбельваген» под охраной солдат, заклинатели в сопровождении унтер-офицера углубились в заросшую шибляком расщелину меж скал, ведущую к «месту силы». Пока Йорг, невольно очарованный сиреневым цветом кривых деревец, предавался нетерпеливым мечтам о почестях и славе, Пьетро разъяснял ему суть предстоящего обряда:
– Обратиться к душе человека непросто. Это не телепатия, а нечто вроде резонанса. Знание имени, правильное время суток, нужная тональность голоса – вот что важно.
Тропа между скалами стала шире и вывела их в низину, сочно-зеленую от обилия дикого лука и кипрея. По сторонам высились лесистые склоны, а в середине, полускрытые черемшой, косо торчали несколько камней грифельного цвета, похожих на менгиры высотой в рост человека.
– Стойте здесь, – велел Пьетро унтеру, когда им открылась низина, а Йорга поманил за собой.
Он шел, раздвигая коленями стебли кипрея, и вещал возвышенным тоном:
– Мой милый Йорг, сегодня начинается твой путь восхождения к истинам высокого искусства. Само твое имя – Георгиос, – означает близость к земле, сродство с ней. Ты предназначен быть геомантом. Чтобы обрести сокровенное, тебе следует очиститься от земных вожделений, изгнать из сердца низменные помыслы, дурные страсти…
«Мне следует переписать текст вступительной лекции, – подумал Йорг, пробираясь вслед за графом. – Неужели я читаю так же заунывно?..»
– …надо совершить над тобой обряд Семи Ночей на Круне, дабы душа твоя обрела ясность омытого кристалла…
«Окунаться в грязевой вулкан? О, господи… Впрочем, духи земли там особенно сильны».
– …я буду вести тебя к познанию. Ты готов? – остановившись почти у самых менгиров, обернулся к нему Пьетро.
– Да, учитель.
– Тогда приступим.
После этих слов граф глухо заговорил по-морейски, делая руками широкие пассы, словно приглашая к себе кого-то:
– Землина сенка, вослушай ми… узми овай човиек и отресе негове пасия зелье…
Будто очнувшись, Йорг схватился за кобуру:
– Замолчи! Старая сволочь, кого ты зовешь?!
Отечески доброе лицо Пьетро неуловимо изменилось. Теперь на Йорга смотрел суровый, безжалостный ведьмак, чья вторая, темная, душа выглянула вдруг из телесной оболочки. Позади, справа и слева от него над высокой травой поднимались зыбкие серые силуэты с провалами пустых глаз – сгустки вьющейся пыли, веющие загробным холодом.