Соловей Будимирович прибывает в Киев всегда очень торжественно. Его приезд описывается весьма подробно. Он везет с собой дружину, и с ним прибывает его мать. Исследователи иногда указывали на то, что мать в дальнейшем развитии хода действия не играет никакой роли и что она, собственно, лишний персонаж. Однако она упоминается в подавляющем большинстве песен, и, следовательно, она почему-то нужна. Она нужна не для развития хода действия, а как свадебный персонаж при сватовстве, так как брачная сделка совершалась не между молодыми, а между их родителями. Присутствие матери как бы выражает народную санкцию этого сватовства, оно есть сватовство благочестивое и правоверное. Соловей Будимирович всегда оказывает своей матери большой почет.
С богатыми подарками Соловей со своего корабля идет прямо во дворец Владимира, вызывая восхищение всех киевлян.
Во дворце Соловей никогда, ни в каких случаях не высказывает своих целей. Это он делает не из хитрости, а потому, что это не принято в древнерусском свадебном обиходе. Объясняться можно только обиняком и подходить к делу издали. Прежде всего он выкладывает Владимиру свои подарки. Эти подарки заслуживали бы специального историко-бытового исследования, но для наших целей в этом нет необходимости. С одной стороны, подарки носят чисто эпический характер. Это три мисы с золотом, серебром и жемчугом. С другой стороны, подарки совершенно реалистические и русские: на первом месте здесь стоит пушнина:
Князя дарил куницами и лисицами.
В другом варианте былины:
А на-ко ти подарочки великие мои,
А на ти сорок отроков моих черных отболев,
А ино мелкого зверю еще смету нет.
Особый подарок запасен для княгини Евпраксии. Это – «камка». Камку эту иногда несет сама мать Соловья.
Матушка несет подарочки,
Тую ли камочку заморскую,
Заморскую камочку узорчатую.
Краткую сводку о том, что такое камка, дает Лященко. «Камка… означает: 1) шелковую цветную ткань с разными узорами и разводами; 2) дамасский шелк одного или разных цветов. В разных росписях и расходных книгах старого времени (XIV–XVII в.) упоминается камка Венедицкая, Веницейская, Индейская, Царегородская, Астродамская, Мисюрская (то есть египетская), Кизилбашская и другие. Перед нами несомненно товар восточного происхождения, шедший на Русь преимущественно через Царьград, быть может при посредстве венецианских купцов, имевших большое число торговых заведений в Константинополе». Таким образом, Соловей Будимирович, хотя он и нигде не назван купцом или гостем, все же представляет собой торгового человека, а не богатыря. Товары, привозимые Соловьем, отражают реальную торговлю и реальные торговые связи древней Руси как киевского, так и более позднего времени.
Владимир всегда очень доволен подарками и спрашивает, чем он может его отблагодарить или отдарить.
А чем-то мне-ка тебя жаловати
А за эти подарочки великие?
Города ль тебе надо с пгригородками,
Аль села ли тебе надо с приселками,
Али много надо бессчетной золотой казны.
Соловей отвергает все милости Владимира и просит только об одной; он хочет в саду Забавы (Запавы) Путятичны, племянницы Владимира, выстроить златоверхий терем. Это – один из центральных моментов всей былины. В сборнике Кирши Данилова это выражено так:
Не надо мне дворы княженецкие,
И не надо дворы боярские,
И не надо дворы дворянские;
Только ты дай мне загон земли,
Непаханые и неораные,
У своей, осударь, княженецкой племянницы,
У молодой Запавы Путятишной,
В ее, осударь, зеленом саду,
Вишенье, в орешевье,
Построить мне, Соловью, снаряден двор.
Это место вызвало особое внимание исследователей. Указывалось на то, что «вишенье-орешенье», сад невесты – свадебный символ. В свадебных песнях этот сад вырубается (как иногда и Соловей вырубает сад Забавы, чтобы построить в нем терем), в саду жених, названный в некоторых песнях Соловьем, строит невесте новый терем. Таким образом, просьба разрешить выстроить терем рассматривается как иносказательное сватовство.
Связь нашей былины со свадебной обрядовой поэзией не может быть отрицаема. Но мы не можем признать, что вся былина состоит из кусочков свадебной поэзии. Она не имеет мозаического строения, композиция ее чрезвычайно стройна и целостна. Мы не можем также признать генетическую связь сюжета как такового с обрядовой поэзией. Былина о Соловье Будимировиче восходит не к свадебной поэзии, а к эпической традиции. Характер сюжета повлек за собой сближение со свадебной поэзией, но сюжет не возник из нее.
В своем увлечении аналогиями со свадебной поэзией исследователи не обратили внимания на сходство со сказкой. Эта аналогия отнюдь не означает, что былина восходит к сказке. Но она имеет с ней общие черты, и эти черты должны быть рассмотрены. Они так же способствуют лучшему пониманию былины, как и аналогия со свадебной поэзией. Волшебная сказка очень часто кончается свадьбой героя с царевной. Перед свадьбой жених подвергается испытанию. Он должен выполнить ряд трудных задач. Одна из таких задач – выстроить за одну ночь дворец перед окнами царского дворца, иногда еще и мост к нему. Разрешить задачу герою помогают невидимые духи, являющиеся из кольца, или он из тридесятого царства привозит с собой волшебное золотое яичко; если бросить такое яичко об землю, оно превращается в золотой дворец.
Аналогия со сказкой сразу показывает нам, к чему восходит постройка терема в былине. Она не восходит ни к свадебной поэзии, ни к заезжим итальянским архитекторам, – она восходит к древней русской эпической традиции, а именно к испытанию жениха в эпической поэзии.
Постройка терема есть один из рудиментов такого испытания.
Но сходство со сказкой оттеняет и отличия от нее. В сказке дворец выстраивается после сватовства, в былине – до него. В сказке постройка дворца входит в состав трудных задач, задаваемых жениху, то есть представляет собой испытание жениха. В былине характер испытания уже утрачен. Герой выстраивает чудесный златоверхий терем или дворец по собственному почину – чтобы поразить невесту, прельстить ее, обратить на себя ее внимание, показать свое молодечество. Отличия эти не случайны. В сказке дворец выстраивается при помощи волшебных духов или волшебных предметов, в эпосе же давно нет никаких волшебных духов, нет волшебных талисманов. В былине дворец выстраивается необыкновенно искусной дружиной героя.
Что вы, братцы, дружинушки хоробрые!
А хоробрые дружинья Соловьевы!
А вы слушайте-ка большого атамака-то вы,
А скидывайте с себя платьица цветные,
А надевайте на ся платьица лосиные,
А лосиные платьица, звериные,
Да взимайте-тко топорички булатные,
А стройте-то ставьте, братцы, три терема,
А три терема-то златоверхиих,
Середь города да середь Киева,
Что верхи бы с верхами завивалися,
А что к утру, к свету, чтоб готовы были,
А готовы были мне-ка жить перейти.
Терем всегда выстраивается, как и в сказке, за одну ночь. Но выстраиваются эти терема не духами, а работными людьми и мастерами Соловья Будимировича. Как и в сказке, царевна утром подходит к окну и не верит своим глазам. Если златоверхие терема построены не в саду, а где-нибудь на базарной площади или середь города Киева, она берет подзорную трубу и смотрит на эти дворцы. Если же дворцы построены в ее саду, она просто далеко высовывается из окна, чтобы лучше видеть. В обоих случаях она не может объяснить себе происшедшего чуда:
А что это чудо-то счудилося?
А что это диво-то сдивилося?
А вечор-то стоял да мой зеленый сад,
А стоял-то сад да он целым-целой,
А теперичу-то сад он полоненый стал,
А построено в нем да три терема,
А три терема злато верхних.
Она немедленно отправляется гулять в свой сад. В первом тереме обычно молится матушка Соловья, во втором лежит его золотая казна, в третьем пирует и играет на гуслях сам Соловей Будимирович.
Приход Забавы в терем Соловья представляет собой момент наивысшего торжества героя. Мы ожидали бы, что он встретит Забаву с величайшим почетом и что вслед за свиданием с нею Соловей пошлет свою матушку к Владимиру сватать ее за него. Но происходит совсем не то. Забава, ослепленная блеском терема, богатством Соловья и его красотой, забывает о всяких условностях и приличиях древнерусской свадебной обрядности и прямо предлагает себя в жены Соловью.
Ай же, млад Соловей сын Будимирович!
Женат ли ты или холост есть?
Возьми ты меня во замужество!
В разных выражениях такое самопросватанье мы имеем почти во всех записях, Оно, следовательно, здесь не случайный, а закономерный элемент.
Тут девица не стыдилася,
За Соловья замуж подавалася.
В редких случаях прямолинейность девушки шокирует певцов и, например, М. С. Крюкова заставляет самого Соловья просить руки Забавы.
Много времени я жил ведь все ведь на свете,
Не ведал я таких людей хороших-то,
Как ведь вас, Забава дочь Путятична.
Извините-тко се, что я вам все скажу-то веды;
Я хочу на вас ведь свататься у дядюшки;
Вы желаете ли за меня едти в супружество?
Вы ведь ответьте-тко, дайте мне скорой ответ.
Самый стиль этого обращения («извините» и пр.) выдает поздний характер этого нововведения. Соловей Будимирович несколько озадачен такой прямолинейностью своей невесты. Он этого не одобряет и иногда укоряет ее: