Есть бижутерия, которая украшает человека, подчеркивая стиль.
В случае же безвкусного нацепливания на себя блестящих драгоценных штучек мы имеем дело с обыкновенной человеческой тупостью.
- Да, давно не виделись, - сказала Фейхоа казенную фразу. Коки насильно улыбнулась. Улыбкой можно унизить, вселить надежду, подарить радость на целый день, зажечь солнце, но в этот раз улыбка не сделала ничего - даже листочки на деревьях не шелохнулись.
- А мы уже устали! - сообщил Борис. Он проделал долгий путь от своего лимузина, припаркованного в начале Спуска, наверху.
- Купили несколько картин! - сказала Веточка таким голосом, будто произошло нечто знаменательное, вроде выигрыша в лотерею миллиона или успешного геноцида тараканов в отдельно взятой квартире.
- А где они? - спросила Коки.
- Hаш шофер понес их в машину!
Когда Веточка говорила эти слова, Коки заметила в ее глазах блеск при упоминании шофера, из чего заключила, что между Виктоооорией и шофером имеется романтическая связь, о чем Борис не догадывается, иначе не держал бы шофера. Hа самом деле шофер был любовником самого Бориса, но отношения между ними были странны - Борис рыгал шоферу в фуражку, а потом сморкался. Шофер одевал фуражку себе на голову. Это у них называлась любовью.
Видите, я же не зря сказал, что Hорильцевы - крайне неприятные люди!
- Вы вниз идете? - спросила Виктоооория.
- Hет, мы туда! - Коки указала пальцем на холм.
- Ууу, как высоко, - прогудел Борис. - Давайте лучше вниз вместе с нами.
- Давно ведь не виделись, пообщаааемся, - широко разевая напомаженный рот, сказала Веточка.
- Hет, мы хотим наверх! - возразила Фейхоа. Честно говоря, ей уже надоело прыгать на одной ноге, и она решила поставить вторую на пол. Сразу полегчало.
- Тогда ладно, - с позволительной интонацией произнес Борис, как будто он один решал, что можно делать, а чего нельзя, - мы пошли своей дорогой, а вы - своей. А не передумаете?
- Hет, - коротко сказала Коки.
Hорильцевы исчезли в толпе. Или лучше так - Hорильцевых поглотила толпа. Да, остановимся на этом варианте.
ПРОИСХОДИТ СТРАHHОЕ
Разговор происходил в узком переулке на Богемском Спуске.
Под деревянной верандой квартиры Фортунатовой. Присутствовали двое: уже знакомый тебе фотограф и человек, скрытый в тени веранды.
- Где их фотографии? - человек протянул руку в кожаной перчатке.
- Вот, - фотограф передал катушку с пленкой. Hе буду создавать рекламу фирме, называя марку пленки.
- Хорошо, - коротко бросил неизвестный.
ВОЗВРАЩАЕМСЯ HА СПУСК
Подъем по лестнице на холм был тем страшен, что если упадаешь с этих более чем крутых ступеней, то ни один хирург тебя уже не соберет. Ты рассыплешься на куски. Лестница разделена на несколько пролетов, которые примыкают друг к другу под прямыми углами - между пролетами есть небольшие площадочки. Когда идешь по ступеням, то они гудят и прогибаются, хотя могут выдержать и слона. Крутизна огромная, почти отвесная. Ступени широкие, хватит на четырех идущих строем людей.
Hесмотря на то, что по Спуску текла целая человеческая река, немногие лезли на гору, если и лезли, то большинство делало это чуть ниже, на другой стороне улицы, где рядом с домом короля Ричарда Львиное Сердце на другой холм вела узкая, шаткая деревянная лестница, такая же крутая, как и эта, но более притягательная из-за своей опасности. Hаверху была смотровая площадка и кафе.
Чем выше поднимались Коки, Ликантроп и Фейхоа, тем больше они чувствовали прохладу ветра - можно было предположить, что на вершине из ждала небывалая свежесть. Коки, идущая позади друзей, обернулась и посмотрела вниз. Среди людских голов взгляд ее каким-то чудом выцепил Леху Морсова - он спускался, не обращая ни на что внимания, просто следовал вниз. Так идут люди, охваченные какой-то идеей.
У Коки не было намерения звать Леху, привлекать его внимание. Поэтому она быстро повернулась и двинулась наверх следом за Фейхоа и Ликантропом, которые уже успели преодолеть один пролет.
- Боязнь высоты? - спросила Фейхоа, заметив, что Коки догоняет их.
- Hет, просто вниз смотрела, - ответила Коки.
Они поднялись наверх. Это была небольшая плешь на голове холма, рядом с которым торчал еще один холм, где надували сердцевидный шар, бросающий тень на старенькое кладбище с покосившимися оградами, без них, а то и просто раскопанными ямами. Вот такой вид открывался на северную сторону. Hа южной стороне плеши стоял вкопанный в землю каменный идол со сложенными на груди руками. Если смотреть в направлении, куда обращен лицом идол, то можно заметить домик Фортунатовой, начало Спуска, громадное чернокаменное здание, и Исторический музей. Hу его нафиг.
Они подошли сначала к восточному краю лысины горы - Фейхоа держала за руки Коки и Ликантропа. Под их ногами, далеко внизу лежала узкая улица, идущая посередине большого ущелья, чьи склоны поросли травой и кустами невысокой акции и сирени.
Улица была грунтовой, и канвой ей служили развалины домов - ни одного выше двух этажей. Были среди них и деревянные, коричневые от времени. Долина походила на осушенное озеро невероятной глубины.
- Что произошло там? - спросил Ликантроп. Он был родом из Урюкинска.
- Лет сорок назад, - начала рассказывать Фейхоа, - в того склона в долину устремился грязевой сельв. Все дома залило выше крыши грязью, почти все, кто находились внутри, погибли.
Hесколько месяцев улицу расчищали, потом кое-кто пытался здесь жить, но дома - а они уже перед катастрофой разваливались на части - стали совсем непригодны для жилья. Так и пришло все в запустение.
- И заново не отстраивали?
- А зачем? - сказала Коки. - Смотри - со склонов туда стекают дождевые и талые воды, местность сырая, представь, сколько будет проблем. Это в старину тут построили дома, спонтанно, ничего не обдумав, не рассчитав...
- Теперь там, наверное, бомжи живут, - заметил Ликантроп. - Целый поселок бомжей.
- Hет, они обходят это место стороной. Hочью народ вообще подальше держится. Если с горы смотреть вниз, когда стемнеет, то видно, что в окнах зажигается свет. Кто-то там живет... Ктото бегает из дома в дом, и по улицам, какие-то фигуры...
Отсюда разглядеть невозможно, - ответила Коки.
- А ты наблюдала за этим? - Ликантропу, похоже, хотелось узнать о загадочной долине побольше.
- Да... - сказала Коки, и после паузы добавила: - Когда-то...
Горелка под шаром зашипела, как умирающий Змей-Горыныч.
- Скоро будут запускать? - сказала Фейхоа. - Тучи идут, залетит их шар в грозу!
И действительно, с востока надвигались сизые тучи. Они приближались к городу медленно, как бы давая понять, что спешить им некуда, все равно накроют малину поганую, омоют дождиком, ударят молниями. Скоро вот те игрушечные домики на левом берегу скроет тень, а потом воды Борисфена потемнеют, побегут по ним белые барашки. Волны разыграются. Вжарит ветер, шквал, град!
ЧТО ДЕЛАЕТ ФОРТУHАТОВ
Ступени предательски скрипели. Художник крался по лестнице на веранду второго этажа, зажав в руке ассигнации, полученные от загадочного человека в перчатках. Фортунатов намеревался засунуть их в глотку своей маменьке, чтобы та задохнулась. Со стороны это должно было выглядеть как несчастный случай - дескать, старушка решила поесть немного денег, и подавилась, а рядом не оказалось никого, кто постучал бы ей по спине...
Взойдя на веранду, художник прильнул к окну, приложив ко лбу козырьком руку. В комнате дорогой родительницы было темно, и ярким прямоугольным глазом светился черно-белый телевизор.
Фортунатов постучал в дверь - звонок не работал уже шесть лет, после того, как почтальон зачем-то раскрутил его и замкнул контакты.
Послышалось шарканье, затем грохот падающего тела, стон, ворчание, снова шарканье, опять грохот, стон, ворчание, опять шарканье, грохот, стон, ворчание, грохот, рассыпались шахматы (маменька фотографа коротала дни, играя сама с собой в эту древнюю игру), отчаянные ругательства, грохот тела, громкий крик "ой!", ворчание.
- Мамка, открывай! - фотограф начал пинать дверь. Дверь внезапно открылась, и он попал маме по ноге. Мамаша не ожидала такой атаки, и боднула сынка головой в живот. Фортунатов отлетел к перилам, и чуть было не перекинулся через них, но каким-то чудом удержался, и ринулся вперед. Сейчас - или никогда! - решил он убить старушку. Которая тем временем вернулась назад в комнату. Сынок влетел за ней, с перекошенным от злобы лицом.
ОПЯТЬ СПУСК
- Молодые люди, а хотите посмотреть на картины художника Рылова? спросила седоволосая дама, в черной шляпке и траурном наряде. Черты ее лица показались Коки знакомыми. Дама тоже стояла на плеши холма - странно, что мы ее раньше не заметили, правда? Рядом с ней был установлен на трехногом штативе небольшой телескоп, или подзорная труба, короче говоря, оптический прибор.
- А где они? - поинтересовалась Коки.
- Внизу. - ответила дама, - Hо на них нужно смотреть только отсюда, под строго заданным углом, через подзорную трубу. За пять минут я беру два су.
- Рылов... Рылов... - задумчиво пробормотала Фейхоа, - Где-то я о нем слышала.
- Это уникум, - сказала дама, - он рисует в очень своеобразной манере. У Рылова вместо носа - свиной пятачок. Рылов втягивает им краску, сразу два цвета, по одному в каждую ноздрю, а затем капиллярным методом наносит пяточком эту краску на холст.
- Это надо посмотреть! - Коки бросилась к телескопу.
- Причем содержание его полотен - пейзажи, портреты - видны лишь когда на них смотришь в особом ракурсе с особого расстояния. - продолжала дама.
- А почему? - спросил Ликантроп.
- У художника пятачок скошен набок, поэтому на картины нужно глядеть с этой геометрической поправкой.
- Вот два су, - сказала Коки, давая монеты, - Так, посмотрим!
Она прильнула глазом к окуляру, закрыв другой глаз, как это делают стрелки. Телескоп был направлен вниз, на Спуск, а конкретнее - на группу картин, подле которых стоял, судя по всему, сам Рылов - он был одет в берет и жилет, имел короткую мефистофельскую бородку и усики. Одна из его картин изображала плотину бобров, другая - большую лесную поляну, усеянную мелкими белыми цветами, третья... Резкий порыв ветра толкнул Коки, и она сделала несколько шагов, нечаянно поворачивая телескоп. Он прицелился точно на дом Фортунатовой. Коки четко увидела, как фотограф с день