правления Тутмоса (ок. 49-го года; НХ — 1095 г. до н. э.).
Представьте себе корабли могучего минойского флота у песчаных пляжей северного побережья Крита в Катсамбосе и Амнис-сосе (порты Кносса) и в Маллии (в те дни на Крите, по всей видимости, еще не было гавани с каменной облицовкой){170}. Внезапно со стороны острова Тера доносится грохот, сопровождаемый грозным ревом. С ярко раскрашенных дворцовых террас Кносса можно видеть огромное грибовидное облако, нависающее над горизонтом. Через несколько минут на землю опускается тьма и огромная волна преодолевает сто километров морских просторов, отделяющих Крит от Теры. Цунами крушит деревянные корабли в щепки.
Военная мощь минойской талассократии была уничтожена за несколько ужасных мгновений. Выжившие критяне пытались оправиться от потрясения, но враги хорошо знали их слабость: дворцы и города, которые раньше находились под надежной защитой флота, не имели крепостных стен. Микенцы подготовили собственные корабли для вторжения. Спустя десять лет греки поселились в Кноссе и опустошили остатки минойских городов, а коренное население бежало в горы Восточного Крита. Теперь дворец Кносса был украшен в эгейском стиле (сочетание пелас-гийских и минойских элементов, которое посетители видят в наши дни), и в нем правил греческий царь Минос.
Вывод одиннадцатыйПоследнее извержение Теры было непосредственной причиной крушения минойской талассократии ближе к концу периода LMIB. После того как минойский флот был уничтожен цунами, которое опустошило северное побережье острова, минойская цивилизация стала уязвимой для нападения с моря. В начале периода LMII на смену дворцовым элитам Крита пришли пеласгийские властители из континентальной Греции.Древние сохранили некоторые воспоминания о падении минойского Крита и внезапной гибели вулканического острова не только в легенде об Атлантиде. Гомер тоже оставил нам волнующий фрагмент устного предания, дошедшего до него из предыдущей эпохи.
Алкиной, царь феаков (гомеровское название для народа, некогда жившего на волшебном, давно пропавшем острове), вернувший Одиссея на Итаку после долгих странствий, с печалью вспоминает предсказание, связанное с грядущей участью его народа. Как и большинство пророчеств, эта история может происходить от легендарных событий прошлого, которые, согласно принципу толкования знамений, повторяются на циклический манер. Когда небесные знамения возвращаются, то прошлые события происходят снова. Если будущее обречено воспроизводить прошлое, то феаки, некогда мирно жившие на своем волшебном острове (Каллисте?), были истреблены гневом Посейдона. Их флот рассеялся, а их город (Акротири?) был похоронен под горами пепла{171}.
Вот что, однако, в ребячестве я от отца Навсифоя
Слышал: не раз говорил он, что бог Посейдон недоволен
Нами за то, что развозим мы всех по морям безопасно.
Некогда, он утверждал, феакийский корабль, проводивший
Странника в землю его, возвращался морем туманным,
Будет разбит Посейдоном, который высокой горою
Град наш задвинет.
Некоторое время назад, когда я перешел к одному из своих частых отступлений, то оставил вас стоять перед треснувшей лестницей комплекса Дельта в Акротири. Прошу прощения, но такова природа зверя, которого мы преследуем в этом лабиринтоподобном хитросплетении исторических событий. Теперь давайте продолжим нашу прогулку по руинам города и посмотрим, что еще мы можем найти.
Примерно через 50 метров тропа изгибается и идет вниз к небольшой треугольной площади в северном конце дороги Телехинес. Маринатос не стал мудрствовать и назвал ее Треугольной площадью. Всю западную сторону этого открытого участка занимает внушительная двухэтажная резиденция, известная как Западный Дом. На фотографии внизу я взял на себя смелость удалить железную крышу над участком раскопок, так что вы можете видеть здание в лучшем свете.
В дни процветания города вы могли войти в дом через дверь с правой стороны фасада. Она вела в нижние комнаты (вероятно, используемые в качестве кладовых), а лестница поднималась на верхний этаж, где жили и спали владельцы дома. Именно здесь Маринатос обнаружил некоторые самые замечательные и необычные фрески, ныне украшающие один из залов Национального археологического музея в Афинах. Я собираюсь показать вам особенную комнату в этом доме. Мы сделаем это мысленно не только потому, что сейчас доступ туда закрыт, но и потому, что я хочу, чтобы вы представили это место не в его нынешнем состоянии, а так, как оно выглядело три тысячи лет назад, до землетрясения и извержения вулкана.
Мы собираемся пройти в самую большую комнату верхнего этажа (комната 3), которая через дверь в северо-западном углу ведет в другую большую почти квадратную комнату (комната 5), оштукатуренную и покрытую яркими фресками. Глубокие ниши вдоль стен (вероятно, шкафы и окна) расположены над стенными панелями, раскрашенными под мрамор с прожилками. На двух участках стены, не занятых нишами и дверными проемами, находятся панели с изображением юных обнаженных рыбаков, несущих свой улов. На косяке двери, ведущей в комнату 4, где есть уборная, находится фреска с изображением жрицы, несущей чашу с раскаленными углями.
Если вернуться в комнату 5, то над всеми нишами и срединными фресками, прямо под балочным потолком находится поразительный миниатюрный фриз, охватывающий все четыре стены. Эта длинная фреска (высотой максимум в 45 см) в официальном альбоме искусства Акротири «Стенные росписи Теры», опубликованном в 1992 г. археологом Христосом Думасом на средства Фонда Теры, названа «одним из самых важных памятников Эгейского искусства». Это утверждение абсолютно верно по нескольким причинам.
Миниатюрная фреска из Западного Дома (теперь ее называют фризом) представляет собой первый сохранившийся образец повествовательной живописи в истории европейской цивилизации. Каждый элемент или эпизод истории разворачивается в направлении против часовой стрелки вокруг комнаты, и (по мнению Думаса и многих других экспертов) «почти не вызывает сомнений, что на этом фризе действительно изображены разные события одного предания»{172}.
С помощью фотографических деталей и плана комнаты я собираюсь сначала описать фриз в визуальной форме, а потом рассказать историю с научной точки зрения, так как считаю, что здесь мы имеем дело с чем-то весьма необыкновенным — настоящим древним эпосом, который оказался утраченным в своей литературной форме, но сохранился в Акротири в живописной форме. Для объяснения лучше всего подходит аналогия с гораздо более поздней черно-красной фигурной керамикой из Коринфа, оказавшейся в гробницах этрусской аристократии в Италии (ок. 600 г. до н. э.), которая была украшена избранными сценами из легенд, особенно о Троянской войне. Эти разрисованные горшки и кувшины представляют собой визуальное отображение гомеровского эпоса. Но хотя бы попробуйте представить попытку их интерпретации, если бы литературные сочинения великого поэта («Илиада» и «Одиссея») не сохранились до наших дней. Смогли бы мы понять эту таинственную легенду, хорошо известную древним, но утраченную для нас? Миниатюрная фреска из Западного Дома является именно таким визуальным отображением утраченной легенды.
Я пришел к такому выводу, поскольку фрагменты фресок с этой или сходной историей были обнаружены в трех других местах Восточного Средиземноморья: на близлежащем эгейском острове Кеа, в турецком Милете и в Телль Кабри на севере Израиля. Последний экземпляр я увидел под стеклянной витриной в коридоре археологического управления в Тель-Авиве. В начале 1995 г. Тим Копстейк, режиссер телесериала «Цари и фараоны», взял меня в Израиль для встречи с профессором Израэлем Финкельштейном и предварительной дискуссии о моей теории
Новой Хронологии, прежде чем вернуться в Израиль со съемочной группой и взять официальные интервью для летних выпусков программы. Такие досъемочные визиты на телевизионном жаргоне называются рекогносцировкой. Двухчасовая дискуссия с ведущим израильским археологом была увлекательной, но утомительной — мне не часто приходилось подвергаться допросу со стороны собеседника, обладавшего столь острым умом. Однако материал, который мы обсуждали, касался тонкостей археологии Леванта, и речь о нем пойдет в другом месте.
Лишь после ухода из кабинета Финкельштейна я заметил витрину с миниатюрными фрагментами фрески. Они были собраны на большой пластине из современного гипса, а в промежутках реставраторы нанесли контуры реконструированной сцены, проведя линии от одного фрагмента к другому. Битак впоследствии подтвердил мне, что реставрация была основана на миниатюрной фреске из Западного Дома. Более полный вариант был использован как руководство для реконструкции фрагментов из Телль Кабри. Так или иначе, у меня нет сомнений, что крошечные оригинальные фрагменты в Тель-Авиве действительно представляют собой остатки копии последней сцены на фризе из Акротири.
Я сделал довольно посредственную фотографию фрагментов фрески из Телль Кабри, собранной под стеклянной витриной, и отметил их важное значение. Даже тогда, в 1995 г., я думал об этой книге. Я просто не мог представить, что понадобится десять лет, чтобы написать ее! Эта фотография воспроизведена здесь (вверху) рядом с фреской из Западного Дома (внизу) для сравнения.