«Город IV, как и город III, одновременно расположен на побережье и в речной дельте, поэтому логично предположить, что на самом деле это одно и то же место. Вероятно, повторяя их на фризе, художник хотел подхватить нить истории о морском путешествии после вставки с описанием экзотической страны»{176}.
Наконец, мы переходим к последней (южной) стене комнаты 5. Здесь на левой стороне панели изображен большой город (город IV), граничащий с рекой. Два человека, одетые в плащи из овечьих шкур, беседуют друг с другом с разных берегов речного канала. Другие — как мужчины, так и женщины (последние изображены более светлокожими, чем мужчины) — смотрят с бастионов направо, где мы видим большой флот богато украшенных кораблей. Это роскошные суда по сравнению с теми, что отправились в плавание из города I (Акротири) несколько месяцев или даже лет назад. Они расписаны изображением голубей и дельфинов, а на корме вырезаны львы и леопарды. Это большие суда, насчитывающие до 40 весел. Между гребцами сидят вельможи, облаченные в белые, синие и красные одежды. Над их головами висят шлемы с кабаньими клыками и длинные копья, удерживаемые в горизонтальном положении на скобах под балдахином. Это представители воинской элиты, направляющиеся домой после эпического путешествия. Одна небольшая десятивесельная лодка перевозит человека высокого ранга к отбывающему флоту. Думас предполагает, что это самый важный персонаж сцены.
«Небольшая гребная лодка перед городом IV с пятью гребцами (представляющими лишь половину команды в этой плоской двухмерной перспективе) и кормчим перевозит важную персону, чья голова возвышается над подобием трона, установленным на корме. Вероятно, это местный вельможа, сопровождающий флот, который покидает гавань»{177}.
Это высокопоставленное лицо является не единственным лидером флота. На каждом из больших судов есть морской капитан, сидящий в паланкине на корме рядом с кормчим, откуда он может наблюдать за курсом корабля. Вскоре мы более внимательно рассмотрим эти странные паланкины, а пока что давайте вернемся в город отбытия (город IV) и проведем некоторые важные наблюдения.
Во-первых, я хочу, чтобы вы пристально посмотрели на речной канал между двумя мужчинами, одетыми в плащи из овечьих шкур. Вы увидите, что канал фактически не впадает в море. Художник специально нарисовал прибрежную насыпь между двумя водными массами. То же самое относится к главной реке, текущей справа налево на восточной стене. В верхнем течении, у юго-восточного угла стены она сливается с фоном и опять-таки не соединяется с рекой, текущей слева от города. Таким образом, хотя художник искусно сочетает сцены, чтобы не прерывать живописную последовательность, нет сомнения, что география и топография города IV должны рассматриваться отдельно от речной сцены и сцены отбытия флота, хотя последняя и связана с людьми, глядящими вслед отплывающим кораблям с городских крыш. Не следует забывать о том, что это описательное искусство. Между сценами нет жестких границ; они плавно переходят друг в друга как в хронологическом, так и в пиктографическом смысле. По словам Телевантоу, «между морем на южной стороне фриза и рекой на восточной стороне фриза нет прямой иконографической связи»{178}, и это также относится к городу IV, разделяющему обе сцены.
Давайте вернемся к рассуждениям Думаса о «нилотическом ландшафте». Он говорил, что художник изображает вид сверху, то есть ландшафт представляет собой некую разновидность карты. Если рассмотреть город IV (вверху слева) в таком контексте, то мы видим населенный пункт, который на западе граничит с рекой, текущей на север и разделяющейся на два рукава (не забывайте о том, что на картах север находится сверху). Теперь сравним эту сцену с картой Авариса, составленной буровой группой Джозефа Дорнера по заказу австрийских археологов в Телль эд-Даба (вверху справа). Аварис граничил на западе с Пелузийским рукавом Нила, который разделялся на два канала (вероятно, это объясняет его первоначальное название Ровати, или «устье двух путей»). Как и город IV, Аварис расположен в речной дельте. «Чужеземные» элиты гиксосов оставались в Египте в течение нескольких поколений. Согласно интерпретации Думаса, наши индоевропейские путешественники с фрески из Западного Дома тоже долгое время пробыли в стране, очень напоминающей Египет.
У меня нет сомнений в том, что порт, откуда уходят корабли, — это египетский Аварис, а доблестные воины на миниатюрной фреске — это шемау, которые «жили среди азиатов в Аварисе», как сказано в надписи Speos Artemidos царицы Хатшепсут.
На последней панели миниатюрной фрески изображено прибытие флота к родным скалистым берегам, над которыми виден город Акротири. Маленькие рыбачьи лодки приветствуют возвращающиеся корабли (эта сцена есть также на варианте фрески из Телль Кабри). Горожане собрались на крышах посмотреть на возвращение своих сородичей из Авариса. Город Акротири бурлит жизнью. Это картина пеласгийской цивилизации в момент ее расцвета — цивилизации, разбогатевшей благодаря разграблению сокровищ Египта и эксплуатации его природных ресурсов. Через несколько лет эта оживленная метрополия будет уничтожена землетрясением, а ее дома, расписанные яркими фресками, будут покинуты испуганными владельцами. Через несколько десятилетий катастрофическое извержение Теры похоронило остатки города под многометровым слоем пемзы и пепла, и они почти три тысячи лет ожидали повторного открытия.
Вывод двенадцатыйНа миниатюрной фреске из Западного Дома в Акротири изображено подлинное историческое событие. Когда индоевропейский флот отплыл с острова Теры и причалил к побережью Леванта, там был заключен мирный договор с местным арийским или хурритским правителем, а затем экспедиция отправилась на юг как морским, так и сухопутным путем. После прибытия в Египетскую дельту шемау обосновались в Аварисе и жили среди азиатского населения в конце эпохи гиксосов. Впоследствии выходцы с Теры уплыли на родину и вернулись на острова Эгейского моря.Таким образом, наш легендарный эпос оказывается не полностью утраченным, если мы объединим живописные фрагменты с археологическими находками. Мы имеем следующие египетские источники, подкрепляющие и проясняющие живописный материал из Акротири.
(1) Надпись Speos Artemidos сообщает о том, что шемау были чужеземцами, отличавшимися от азиатского населения Авари-са. Они эксплуатировали египетские богатства без одобрения солнечного бога Ра.
(2) Таблицы Карнарвона и стела Камоса повествуют об освободительной войне, когда фараон Камос осадил Аварис и сжег часть тяжело нагруженного флота гиксосов, стоявшего в гавани.
(3) В биографиях Ахмоса са-Ибана и Ахмоса пен-Нехбета описана кульминация освободительной войны под руководством преемника Камоса. В записях на полях Математического папируса Ринд сообщается о том, что азиаты, возглавляемые гиксосами, бежали в Шарухен через Синайский полуостров. В биографических записях гробницы в эль-Кабе сказано о том, что порт Южного Леванта пал после трехлетней осады.
(4) По словам Манефона, Аварис был захвачен не в результате штурма, а благодаря отступлению гиксосских захватчиков, выторгованному в процессе переговоров. Я полагаю, что это событие отчасти связано со сценой отбытия флота на миниатюрной фреске из Западного Дома, где корабли с воинами шемау возвращаются на родину после долгого пребывания в Египте и встречают радушный прием у своих сородичей на Каллисте (примерно за 80 лет до последнего извержения вулкана).
Судя по всему, хозяин Западного Дома принимал участие в этом эпическом путешествии — по крайней мере в его последней части.
Я уверен в правоте исследователей, называющих его одним из капитанов вернувшегося флота. Это выглядит вполне логично. Разумеется, он гордился своими приключениями и хотел запечатлеть их (вместе с событиями, которые привели к финалу) на стенах своего дома. Наш капитан решил поселиться в Акротири после того, как привел на родину корабль с людьми и драгоценным грузом из Авариса. Другие, как мы убедимся впоследствии, отправились дальше и сформировали историческое ядро еще одного великого древнегреческого предания — легенды о Данае и Эгипте. Мы обратимся к этой истории в следующей главе, когда отправимся на поиски истоков микенской цивилизации.
Наш морской капитан из Акротири окружил себя памятными предметами и сценами путешествия в Египет, одним из наиболее важных символов которого был паланкин, изображенный на корме каждого корабля, вернувшегося из Авариса. Комната 4 в Западном Доме украшена большими фресками с изображением разных паланкинов. Это показывает, какое важное значение они имели для капитана, и, возможно, указывает на то, что индивидуальная отделка паланкинов была сродни геральдическим эмблемам. Каждый капитан имел собственное украшение: растительный мотив на верхней части опорных шестов или особый узор на воловьей коже, закрывавшей нижнюю половину паланкина.
Для меня самым интересным элементом паланкина является форма верхней части бортика из воловьей кожи. Во всех случаях верхний край имеет волнообразный профиль — центральный «холм» и внешние «половинки холмов». Возможно, я фантазирую, но разве это не похоже на египетский иероглиф, означающий «чужеземные страны» (египтск. касут)? Образ аристократа, сидящего в паланкине, украшенном символом «чужеземных стран», можно понимать как иносказательное пиктографическое описание титула «хекакасут», или «правитель чужих земель», который носили гиксосы, правившие Египтом.