– Прощай, Менес.
…Если бы он бросился следом, остановил, прижал к себе, Незер разрыдалась, и все началось сначала, чтобы немного погодя прийти к тому же итогу. Иначе и быть не могло: намереваясь помогать Гору, Менес не мог быть любовником той, которую обнимал Сет. Менес остался на месте, Незер ушла одна.
Она добралась до пристани, села в первую же лодку, где нашлось местечко, и переправилась на другую сторону в Дандару. Делала все это, не замечая никого и ничего вокруг. В голове билась одна мысль: только не расплакаться, только не залиться горькими слезами.
Что делать дальше, Незер просто не знала. Она могла вернуться в храм и снова стать жрицей, еженощным «трудом» искупая свою вину. Могла попытаться вернуться к Сету и остаться с ним. А могла…
Караван Бикериса был на привычном месте и готов к отходу.
– Незер! Откуда ты, красавица? И куда?
– Оттуда, – Незер махнула рукой на восток, ничего не объясняя. – Если возьмешь с собой, то в Харгу.
– Возьму, почему не взять?
Старуха в черном сокрушенно качала головой, глядя вслед каравану Бикериса, вместе с которым Незер уходила в направлении родного дома.
– Бикерис, как там?
Он чуть улыбнулся:
– Я тебя вспомнил, ты младшая дочь Антефа, так? У тебя всегда были сбиты коленки из-за лазанья по деревьям, растрепаны волосы и косо сидела юбчонка.
– Бикерис, я спросила о семье Антефа.
– Не могу сказать, что хорошо, они с женой остались одни, но как-то существуют.
– А Бина?
– Девчонка пришлась по душе, да и ей понравилось. Она приходила в караван, спрашивала о тебе. В Харге трудно жить, воды почти не стало, а без воды как?
Незер вспомнила покрытые зеленью горы Сета и вздохнула.
– А ты сделала то, что хотела? – Бикерис не лез в душу, если бы не ответила, не обиделся.
Девушка кивнула:
– Да, я узнала главное.
– Останешься в Харге?
– Не знаю.
Она не осталась в Харге, но не потому, что не захотела…
Харга по-прежнему пустынна и наполовину занесена песком.
Незер не смогла заставить себя пройти по улице, где убила двух нападавших, пришлось обогнуть дом и подойти с другой стороны.
Навстречу ей, словно чувствуя приближение, выскочила Бина:
– Незер! Я знала, что ты придешь!
Голос тревожный, даже с оттенком ужаса.
– Что случилось?
Девочка прошептала:
– Антеф…
Незер метнулась в дом. Отец лежал на ложе, больше похожий на мертвого, чем на живого. Мать сидела рядом, держа его слабую руку.
– Что с отцом?
Серкета почти бессмысленно посмотрела на дочь.
Ответила Бина:
– Его избили разбойники. У нас даже по улице пройти страшно, нападают на любого, кто там появится.
Незер опустилась на колени рядом с ложем:
– Отец, это я, Незер. Что у тебя болит?
Он слабо улыбнулся:
– Незер… девочка моя… прости меня.
– Перестань сейчас об этом. Скажи, что и как болит.
Антефу, видно, отбили почки и легкие. Он мочился кровью и кашлял тоже.
– Что сказал лекарь?
– Незер, здесь нет лекаря.
– Кто из слуг дома?
– Только двое – старый Ярти и Пазир.
Ярти был стар и тогда, когда Незер еще жила дома, а Пазир хром и безнадежно туп. От этих двоих толку мало, но хоть что-то.
Незер распорядилась принести воды и развести огонь.
Пришлось вспомнить все, что когда-то слышала в храме. Незер досадовала: ну почему она не прислушивалась к распоряжениям Сети, почему не желала запоминать, какие травы или средства от чего помогают?!
Неожиданно оказалось, что не прислушивалась, но слышала, не запоминала, но помнила. Пусть не все, но хоть что-то, чтобы облегчить боль отца.
Бычий жир, смешанный с толчеными листьями акации, снимает боль и отеки. Маковый отвар ослабит даже сильную боль.
Она оторвала пару листьев из запущенного кустика алоэ и выдавила сок:
– Нужно выпить.
Заставила выпить и мать.
Но это не лечение, это лишь небольшая помощь.
Где же взять лекаря?
В кухне хозяйничала Бину. Девочка развела руками:
– Незер, это последние дрова, которые у нас есть. Завтра очаг разжечь не сможем.
Незер взяла плошку с кашей, которую смогла сварить Бину, махнула рукой:
– Завтра об этом и подумаем. Я покормлю отца, а ты позови Серкету и поешь сама.
Антеф съел всего пару ложек и отказался:
– Незер, так болит все внутри, что есть не хочется.
Позже она поняла, что отказ вовсе не был мотивирован болью и отсутствием аппетита, Антеф хорошо знал, что подбираются последние крохи еды, и не желал, чтобы они достались умирающему.
Мать тоже едва поковыряла невкусное месиво.
А сама Незер вдруг почувствовала, как устала.
С того самого дня, как она сбежала из храма Хатхор, девушка не знала ни минуты покоя. Заработать, не торгуя своим телом, она могла только воровством, но красть у людей, заработавших золото тяжелым трудом, Незер не могла, поэтому решила пробиваться туда, где много мастабов. В богатых гробницах много золота, которое уже не нужно умершим. Незер не смущала необходимость совершать преступления, у нее просто не было другого выбора. Ее вообще не терзали муки совести, она просто защищалась. Везде – в храме, завоевывая свое место, в Городе Мертвых среди воров, даже предавая Менеса, тоже защищалась. И только в объятьях Сета становилась сама собой.
Попыталась прислониться к крепкому плечу Менеса, казалось, что это спасение от всех невзгод, но между ней и Гором Менес выбрал Гора. Незер снова осталась одна…
Она скосила глаза в сторону спальни, где постанывал отец, и на втором ложе прикорнула мать. Вздохнула: если бы одна…
Через много лет Незер вернулась в родительский дом, чтобы взвалить на себя груз его проблем и забот. Она уже поняла, что никто справиться с этим не может. Девушке, которая никогда не занималась никаким хозяйством, предстояло самой организовать жизнь большого поместья. Прогнать бездельников-слуг, нанять новых. Привести в порядок дом, сад, все поместье, наладить жизнь не хуже прежней.
Но сейчас сил на это у нее не было.
– Бина, пойдем спать. Завтра утром обо всем подумаем.
Несмотря на усталость, заснуть удалось не сразу.
Где-то там далеко текла совсем иная сытая жизнь. На юге в Эдфу Менес помогал богу Гору ковать оружие, на востоке в своем роскошном дворце Сет, который, наверное, уже нашел ей замену (он больше не приходил во сне, значит, Незер его не интересовала) и заставлял кричать от страсти другую красавицу. На севере создавал скульптуру Сфинкса – человеко-льва – ее сын Нармер, сознаться в материнстве, которого она не могла никому.
А здесь в полузанесенной песком Харге все дышало смертью.
Отец умирал, и ни Незер, ни кто другой не мог это исправить.
Незер пока не знала, что это еще не все.
Умирал не только Антеф, умирал и его дом. Дело не в плохой организации, а в отсутствии средств на содержание. Разбежались слуги, которых больше не на что было кормить, остались только старик и рослый дурень, да и те готовы уйти к своим родным, где-то пристроившимся. Без воды погибли сад и огород, высохли пруды, все поместье Антефа быстро превращалось в пустыню. У него не было средств, чтобы прорыть новый канал взамен переставшего существовать, оставалось только с тоской наблюдать, как гибнет то, во что он вложил столько сил.
Его сыновья погибли в стычках с разбойниками, во всяком случае, Антеф не знал, где они. Дочери давно покинули родной кров, Шеритра вышла замуж и уехала, а две ее сестры последовали за старшей, решив, что в доме обедневшего отца никогда не найдут себе мужей.
Самую младшую – Незер – Антеф сам почти двенадцать лет назад продал в храм богини любви. Он давно жил надеждой, что когда-нибудь увидит свою малышку, но при этом боялся поехать в Дандару и сходить в храм.
Антефу следовало продать ставшее слишком большим поместье, пока то еще не обветшало и не засохло совсем, но он упрямо пытался что-то исправить – то затевал рытье канала слугами, то принимался пересаживать деревья и кусты ближе к прудам, чтобы хоть там получали влагу. Это приводило к бегству слуг и гибели деревьев.
Антеф оказался хорошим хозяином только тогда, когда все было налажено и не требовало затрат.
Но теперь он был слишком слаб, чтобы делать вообще что-то, страдал от боли, которую Незер пыталась снять или уменьшить, как могла. Опиумная настойка уже помогала с трудом. Незер с досадой думала, что если бы отец сразу воспользовался теми шетитами, что она передала с Бину, поехал в Дандару или оплатил приезд врача в Харгу, то был бы жив.
Пусть не ходил и не работал, но хотя бы не находился в полудреме из-за маковой настойки и мог дать ей совет, как справиться с окружающей разрухой.
Несмотря на сильную усталость, Незер проснулась задолго до рассвета и лежала, вспоминая, что применяла Сети в случае болезней кого-то из жриц. Конечно, жриц никто не избивал до полусмерти, у молодых женщин не отказывали почки, и они не были при смерти. И все-таки Незер вспомнила, что помогает почкам, если те не справляются со своей задачей.
– Бину, в доме есть пивные дрожжи?
– Кажется, есть.
– А свежие финики?
– Откуда им взяться? Только на пальме в дальнем углу.
Они отправились смотреть, есть ли финики и можно ли их сорвать.
– А зачем тебе финики?
– Их сок нужно смешать с дрожжами и поить Антефа четыре раза в день.
Пальму они нашли, Бину сумела влезть и добраться до одной из связок, сок тоже выжали. Антеф пил, морщась, но Незер настояла:
– Ты должен, отец. Это поможет.
Прекрасно понимала, что уже нет, время упущено. И он понимал, но согласился, что поможет.
Незер решила обойти хотя бы двор, чтобы понять, что осталось и что надо срочно обновить.
Бину стряпала в кухне, следом за Незер заковылял Ярти.
Она была слишком мала, когда уехала отсюда, и слишком долго отсутствовала, чтобы помнить, где что росло, но огромный сикомор