– Я спрошу тебя снова, Лу… Что ты здесь делаешь?
Я толкнула его плечом.
– Ты сам знаешь. Ты же шел за нами с тех пор… как… – Слова повисли в воздухе, и я снова заговорила: – Как…
Черт. Я опустила взгляд и тут же пожалела об этом. Его тело по-прежнему тлело у наших ног. Черт, черт.
– С тех пор, как я умер? – любезно подсказал Ансель.
Я подняла глаза и смерила его каменным взглядом.
– Ну ты и гад.
Теперь уже Ансель толкнул меня и заулыбался.
– Не бойся говорить это вслух. Мертвее я уже не стану.
Я отмахнулась от него.
– Хватить это повторять…
– Что повторять? Правду? – Ансель широко раскинул руки. – Почему ты так ее боишься?
– Ничего я не боюсь.
Он пристально на меня посмотрел.
– Не лги мне. Можешь лгать кому угодно, но я знаю правду. Ты ведь мой лучший друг. Даже если бы я не шел за вами несколько недель, сейчас я бы понял, что тебе до чертиков страшно.
– Все боятся смерти, – раздраженно проворчала я. – А те, кто говорит иное, просто пьяны.
Я невольно посмотрела на тело Анселя. Во мне вспыхнула ярость. У меня оставалось не так много времени с Анселем, а я стояла и спорила с ним у импровизированного погребального костра. Кажется, воды меня совсем не исцелили. Вероятно, что-то во мне сломалось так бесповоротно, что починить уже не выйдет.
Несмотря на то, как сурово говорил со мной Ансель, он все равно нежно приподнял мой подбородок. Затем встревоженно нахмурился. Ансель все еще был прежним.
– Прости. Не смотри на тело, если оно печалит тебя, – еще мягче сказал он. – Никто не хочет умирать, но смерть приходит за всеми.
Я фыркнула. Сердито и совсем некрасиво.
– Нечего мне тут заливать. Мне не нужны эти банальности.
– Это вовсе не банальности.
Ансель отнял руку и отошел назад, а я невольно снова опустила взгляд.
– Еще какие. – Горячие, обжигающие слезы потекли по моим щекам. Я яростно вытерла их. – Смерть – это не счастливый конец, Ансель. Это болезнь, тлен и предательство. Это огонь и боль… – Голос у меня сорвался. – …И невозможность проститься.
– Смерть – еще не конец, Лу. Вот что я пытаюсь донести до тебя. Это начало, – тихо произнес он. – Ты слишком долго жила в страхе.
– Страх помогал мне выжить, – огрызнулась я.
– Страх не давал тебе жить.
Я попятилась от трупа Анселя, от пламени, от его понимающего взгляда.
– Ты не…
Ансель не дал мне договорить и взмахнул рукой. Все рассеялось, словно дым, и перед нами возникла новая сцена: потрескивающий огонь в очаге, гладкий каменный пол и блестящий деревянный стол. Над очагом висели медные кастрюли, а на подоконнике стояли цветочные горшки с эвкалиптом. За окном, освещенным светом звезд, падали снежинки.
Рид вытащил из печи камень для выпечки со сладкими булочками. Они зашипели и задымились. Булочки слегка подгорели, верхушка получилась чересчур темная, но все равно Рид, весьма довольный собой, с широкой улыбкой повернулся ко мне. Он раскраснелся от жара. Коко и Бо сидели за круглым столом, помешивая, вероятно, крем. Воздух был наполнен ароматом ванили и пряностей.
Я села рядом с ними, руки и ноги у меня дрожали. Ансель сел на последний свободный стул.
Я завороженно смотрела, как Бо взял булочку с камня, обмакнул в крем и молча запихнул ее в рот.
– …одгорела, – возмутился он. Его лицо скривилось то ли от отвращения, то ли от боли. От булочек шел пар, и из его рта тоже. Коко отмахнулась от него, закатив глаза.
– Ты просто свинья.
– А ты… – он с трудом проглотил булочку, схватил стул Коко за спинку, притянул ее ближе и наклонился к ней, – …красавица.
Она усмехнулась и оттолкнула его, положив себе две булочки.
Ансель смотрел на них со счастливой улыбкой.
– Где мы? – выдохнула я, оглядывая комнату.
У очага, свернувшись калачиком, лежал черный кот, а неподалеку, то ли в соседней комнате, то ли в соседнем доме, женщина и ее дочь напевали знакомую песенку. С улицы доносились звуки игры в кегли, детские крики и смех.
– Я никогда не была здесь раньше.
И все же место казалось… знакомым. Словно полузабытый сон.
Рид сосредоточенно и очень аккуратно смазал две булочки кремом и подал их мне. На нем не было ни шассерского мундира, ни плечевого ремня на груди. У входной двери стояли сапоги, а на безымянном пальце левой руки в свете огня поблескивало простое золотое кольцо. Я посмотрела на собственное кольцо с перламутром, и мое сердце едва не выскочило из груди.
– В раю, конечно, – протянул Рид, сладострастно улыбнувшись. И даже подмигнул.
«Истинно говорю тебе, ныне же будешь со мною в раю».
Я пораженно на него уставилась.
Я даже не успела взять кулинарный шедевр Рида, как Коко схватила булочки и вывалила на них половину крема. Рид нахмурился, а Коко усмехнулась и пододвинула булочки ко мне. В ее глазах больше не было душевной боли.
– Вот. Теперь все как надо.
Ансель сжал мне руку под столом.
– Ты же этого хотела, да? Дом на Восточной стороне и семью.
У меня, вероятно, отвисла челюсть.
– Откуда ты?..
– Скучновато для тебя, не думаешь? – Бо, сощурившись, оглядел комнату. – Никаких обнаженных мужчин с клубникой и шоколадом…
Рид бросил на него убийственный взгляд.
– …Ни золотых гор, ни шампанского.
– Это твой рай, Бо, – сладко улыбнулась Коко. – И такой банальный.
– Ой, да ладно тебе. Ты сама наверняка ожидала увидеть танцующих медведей и пожирателей огня. – Бо нахмурился, заметив мурлыкающего у очага кота. – Это что… Замена Абсалону?
Ощетинившись от его пренебрежительного тона, я сказала:
– А что? Я скучаю по нему.
– Он был беспокойным духом, Лу, – простонал Рид. – А не питомцем. Ты должна радоваться, что он ушел.
Коко встала и взяла колоду карт из буфета. Она сделала это таким привычным и знакомым жестом, словно доставала эту колоду уже сотню раз, и это встревожило меня. У нас с Коко никогда не было настоящего дома, и здесь, в окружении любимых, я почувствовала, что наконец обрела его.
«В другом мире я могла бы стать Луизой Клемент, дочерью Флорина и Морганы. Быть может, они души бы друг в друге не чаяли, и наш дом на Восточной стороне был бы полон булочек в карамели, эвкалиптовых кустарников в горшках… И детей. У них было бы много-много детей… Мы могли бы быть счастливы. Могли бы быть семьей».
Семья. Эта мысль промелькнула у меня тогда в катакомбах, окруженная пылью и смертью. Это была просто глупая мечта. Но когда я смотрела на Коко, Рида и Бо, на Анселя… В груди у меня все сжималось от боли. Может быть, я и не нашла родителей, братьев или сестер, но все же обрела семью. Здесь, рядом с ними за одним столом в собственном доме, эта мечта уже не казалась мне такой глупой.
И я хотела этого. Отчаянно.
– Кто знает. – Коко небрежно повела плечом и закрыла ящичек. – Может, Абсалон обрел покой.
Покой.
Бо тяжело вздохнул и лишь положил себе еще одну булочку.
Я не могла выбросить из головы это слово. Мы переглянулись с Анселем, и веселость происходящего тут же испарилась. Даже свет в очаге, казалось, потемнел. Внутри у меня все свело еще сильнее. Но я не могла понять почему. Часть меня хотела поскорее уйти отсюда, подальше от Анселя, но другая… Я склонила голову, прислушиваясь к ощущениям.
Другая часть меня тянулась к нему.
Словно на зов сирены.
Печально покачав головой, Ансель наклонился ко мне.
– Нет, Лу, – прошептал он.
Бо поднял палец и укоризненно посмотрел на нас.
– Так не пойдет. Никаких секретиков.
Коко села на свое место и стала сдавать карты. Те защелкали в ее ловких пальцах.
– Ненавижу, когда они перешептываются. – Она бросила взгляд на Анселя и весело добавила: – Вообще-то, я ее лучшая подруга. Ей положено шептаться со мной.
– Скорее, со мной. – Рид скрестил руки на груди и пристально посмотрел на колоду. – И я все видел.
Коко вынула из рукава карту и ухмыльнулась без тени стыда.
– Со мной все хорошо, Лу, – мягко сказал Ансель, не обращая на них внимания. Когда они начали спорить, он даже не взглянул на них. Подбородок у меня задрожал, комната начала расплываться из-за слез. Ансель погладил меня по спине, утешая. – Со мной все хорошо. И у тебя тоже все будет хорошо.
Слезы побежали по моим щекам, крупные и соленые. Меня всю затрясло. Усилием воли я подняла взгляд на Анселя, чтобы запомнить его. Цвет его глаз, улыбку, голос, запах одежды, как солнечный свет. Яркий солнечный свет. Таков был Ансель. Самый светлый и добрый из нас.
– Не хочу, чтобы ты уходил.
– Знаю.
– Мы еще увидимся?
– Надеюсь, что не скоро.
– Можно мне пойти с тобой?
Ансель посмотрел на Рида, Коко и Бо, которые уже начали игру. Бо громко выругался, когда Коко победила в первом раунде.
– Ты и правда этого хочешь? – спросил Ансель.
«Да».
Я поперхнулась этим словом, с горечью глядя на Анселя и чувствуя жар на щеках. Затем покачала головой. Он снова улыбнулся.
– Я так и думал.
И все же Ансель не сдвинулся с места, готовый сидеть рядом со мной сколько потребуется. И я поняла, что он не станет подгонять меня. Я сама должна решиться уйти.
Нутро у меня скрутило еще сильнее. Я сжала кулаки и склонила голову, плечи у меня тряслись. Не сейчас. Не сейчас, не сейчас!
– Я не могу вот так просто оставить тебя. Не могу. Я… я же никогда не увижу, как ты краснеешь от смущения. Не научу тебя петь до конца «Грудастую Лидди». Мы… мы никогда не сходим в кондитерскую Пана, не запихаем пауков в подушку Жан-Люка, не прочитаем вместе La Vie Éphémère. Ты же обещал прочитать ее со мной, помнишь? А еще я не показала тебе чердак, на котором жила… И ты так и не успел ни разу поймать рыбу…
– Лу.
Когда я подняла на него глаза, Ансель уже не улыбался.
– Мне нужен покой.
Покой.
Я тяжело сглотнула. Глаза у меня опухли и наполнились слезами.
Покой.
Слово казалось странным, незнакомым и горьким.