– Есть.
Я взял ее лицо в ладони, и ко мне вернулась решимость. Я смахнул воду с ресниц Лу.
«Как же ты прекрасна».
– Вы испытываете мое терпение, детишки.
Моргана взмахнула рукой. Бо, Селия и Коко рухнули, словно поломанные куклы. Бо и Селия потеряли сознание. Коко прикусила губу, чтобы не закричать. В изумрудных глазах Морганы заплескалась злоба.
– Может, ты и права, моя кровавая ведьмочка. Возможно, мне стоит убить вас всех.
– Не глупи! – бросила Ля-Вуазен. – Соглашайся с Луизой. Принц и девчонка ничего не значат. Они все равно скоро умрут.
Моргана посмотрела на нее.
– Ты смеешь указывать мне?..
Я смутно слышал их спор, но весь мой мир сосредоточился на лице Лу. На золотом узоре. Он уже почти слепил меня, указывая прямо на свою цель. Соединяя нас. Требуя внимания. В груди у меня боролись надежда и отчаяние. Одного без другого быть не могло.
Я найду дорогу к ней. Я уже находил ее. И найду снова.
И ей больше ничто не будет грозить.
– Я снова найду тебя, Лу, – прошептал я. Она растерянно нахмурила брови, и я поцеловал их. – Обещаю.
Я стиснул руку в кулак. Лу не успела ничего ответить.
Узор брызнул золотом.
И все померкло.
Часть lll
C’est l’exception qui confirme la règle.
Исключение лишь подтверждает правило.
Сомнения закрадываются
Без тела боль исчезает, как и все ощущения: осязание, запах, вкус. Крови нет. Мы поднимаемся вихрем от моря к небу. Нет магии. Нет смерти. Мы… свободны. Мы порыв ветра. Мы холод зимы. Мы снежная лавина на склоне горы – вертимся, кружимся, вращаемся, – кусаем ведьм за носы. Наша хозяйка среди них. Она зовет их по именам.
Нас она не зовет.
Встревоженные, мы мчимся вперед и вверх в гору, пока снежинки порхают туда-сюда вокруг нас, внутри нас.
«Оно не здесь, – трепещут они, бормочут они. – Мы не можем найти его».
«Наше тело, наше тело, наше тело».
Наша хозяйка не забыла бы о нас.
Теперь мы движемся быстрее. Мы ищем, продираясь через деревья. Замок. Она принесла наше тело в замок. Но здесь нет за́мка – только снег, горы и сосны. Здесь нет моста. Нет никого, кто поприветствовал бы нас, кто позволил бы нам войти. Если бы она осталась – мерзавка с золотыми узорами, – если бы ее дух распался на части, мы бы нашли замок. Мы бы нашли свое тело.
Но она не распалась на части. Она не осталась.
Теперь она одна.
«Ты сплоховала, Николина».
Мерзкие слова.
«Твоей хозяйке она нужна больше тебя».
Наша хозяйка не забыла нас.
«Возможно, твоего тела там вовсе не будет. Возможно, ты умрешь».
Мы снова закручиваемся спиралью в волнении и страхе и несемся по склону горы. Мы уже чувствуем, как растекаемся, безвольно плывем по воздуху, теряем цель. Мы не можем долго оставаться без тела, иначе станем чем-то другим. Чем-то беспомощным и никчемным. Кошкой, или лисой, или крысой. Матаготом можно стать по-разному, о да, но мы им не станем. Только не мы. Мы не забыты.
Что-то проскальзывает в листве, и мы ныряем следом. Существо испуганно пищит. Неважно. Нам нужно тело, пока не вернется наша хозяйка. Пока ее собственная хозяйка не укажет нам путь. Мерзавка, как и ее дочь. Мерзкая ведьма.
Мы прячемся в тело норки и ждем. У животных время течет по-другому. Мы смотрим за тенями, дрожащими в корнях дерева. Прячемся от орлов. От лис. Мы чуем запах нашей хозяйки еще до того, как видим ее, и слышим ее резкие, нетерпеливые слова. Она спорит с Морганой. Говорит о дочери Морганы.
Мы покидаем тело зверька и движемся дальше, а башни и башенки обретают форму. Мост. Пламя опалило и разрушило все вокруг. Повсюду белые ведьмы ткут свои невидимые узоры и вплетают их в камни и деревья. В окна, арки и черепицу. Нас не волнует восстановление замка. Мы несемся ко входу, прячась от их любопытных глаз, пробираясь сквозь дым. Теперь мы чувствуем притяжение нашего тела. Мы чувствуем его.
Все-таки наша хозяйка нас не забыла.
Вверх по лестнице, по коридору, в маленькую скромную спальню. Но на кровати нашего тела нет. Нет его и на подушке.
«Кровать пуста! – плачем мы в смятении. – На кровати нас нет!»
Мы останавливаемся, дрожа. Следуем за притяжением нашего тела. И находим его на твердом каменном полу.
«Но кровать пуста. – Смятение нарастает. – На кровати нас нет».
В тени наше тело похоже на труп. Болезненный и бледный. Покрытый шрамами. Мы парим над ним, и сожаление пронизывает нас. Слабая боль. Комнату не согревает камин. Свечи не зажжены. Но это неважно. Мы не чувствуем холода, нет, и наша хозяйка знает об этом. Она знает. Она знает, что боль мимолетна. Ей понравится наше приветствие.
«Ты сплоховала, Николина».
Это не имеет значения.
«Твоей хозяйке она нужна больше тебя».
Боль мимолетна.
«Ты выбрала не ту сторону, Николина. Еще не поздно. Ты все еще можешь объединиться с нами прежде, чем они предадут тебя. А они предадут. Это лишь вопрос времени».
Наша хозяйка никогда бы не предала нас.
Медленно мы погружаемся в себя, сначала в палец на руке, потом на ноге, затем в ногу, руку и грудь, пока полностью не окунаемся в наше тело. Мы тяжело вдыхаем. Тяжело. Так тяжело. Так устало. Мелькают образы лаванды, призраков и болезненных, похожих на трупы мальчиков. Воспоминания о семье. Сейчас у этого слова совсем другой вкус, нежели раньше. Когда-то это был вкус уюта, любви, тепла. Сейчас мы не помним, каково это – чувствовать тепло. Мы не помним о любви. Внутри нее мы чувствовали этот краткий проблеск в тени, во тьме. Ее чувства были так сильны. И теперь мы держимся за это воспоминание. За то тепло, которое ощущали, когда она смотрела на своего охотника, на свою семью.
Наши глаза не открываются, когда мы лежим на твердом, холодном камне. Мы не двигаемся и не идем к кровати. Наша хозяйка не хотела видеть нас на постели.
Иногда нам кажется, что наша хозяйка вообще не хочет нас видеть.
Анжелика
Рид вдруг рухнул в воду лицом вниз, а я…
А я окончательно потеряла самообладание.
С берега послышались крики. Я метнулась к Риду, схватила его за плечи, перевернула на спину и прижала его голову к своему плечу. Рида окутывал сильный и терпкий запах магии. Грудь у него вздымалась и опускалась, но как-то резко и рвано, словно он испытывал мучительную боль.
– Рид!
Я отчаянно трясла его, пытаясь удержаться на плаву. Мы пошли ко дну. Вода обожгла мне горло и глаза. Задыхаясь, я замолотила ногами, и мы выплыли наверх на несколько драгоценных мгновений. Я, конечно, умела плавать, но тащить обмякшего мужчину весом в девяносто с лишним кило было весьма тяжело.
– Рид!
Крики на берегу стали громче. Я оглянулась. К разодранному горлу подступил ком.
Моргана потеряла сознание вместе с Ридом.
Какую бы магию Рид ни сотворил, она сказалась и на Моргане. Воцарился полный хаос. Белые дамы завизжали и бросились к Моргане, оттаскивая ее подальше от Жозефины, Коко и от нас.
– Не глупите! – Яростные крики Жозефины прорезали туман, который снова густой пеленой опустился на берег. – Вот наш шанс! Схватите девчонку!
Но кровавые ведьмы ни за что не ступили бы в воду, пока она шла рябью.
Коко встала. Ее путы исчезли, когда Моргана упала без сознания. Она вошла обратно в воду и вскинула руки. Взгляд Коко упал на Константина, затем на Бо и Селию, окровавленных и лежащих в беспамятстве, и в ее темных глазах вспыхнул мстительный огонь.
– Не стоило тебе следовать за мной сюда, tante. И ты знаешь это. Я родилась в этих водах. Их колдовство и мое тоже.
Я вынырнула из волн и увидела, как Жозефина сжала руки в кулаки.
– Их колдовство принадлежит ей! – бросила она. – А не тебе. Оно никогда не было твоим.
– Я часть ее.
– Ты моя! – Кажется, Жозефина потеряла последние капли самообладания. Дрожащими руками она выхватила из-под плаща длинный кривой кинжал. – Она бросила тебя. Она бросила меня. Она…
– …уже в пути, – мрачно договорила за нее Коко, посмотрев на свою поднятую руку.
Ее ладонь рассекала свежая рана. Кровь капала на воду. Вздрогнув, я поняла, что не шаги Коко пробудили Лё-Меланколик. А ее кровь.
Воды уже не просто шли рябью.
Они двигались, расходясь по центру, словно небеса прочертили линию от Коко до горизонта. Воды вздувались по обе стороны от этой линии, ширились, ширились, ширились – как две приливные волны, – пока вдоль каменистого морского дна не появилась тропа. Она была узкой, лишь один человек мог пройти по ней. Я цеплялась за Рида, а волны обрушивались на нас, то затягивая под воду, то выталкивая наверх. Я крикнула Коко, кашляя, отплевываясь и отчаянно барахтаясь в поисках берега. Она повернулась и посмотрела на нас. Ее глаза расширились от ужаса. Мы снова пошли ко дну.
А когда вынырнули, очередной поток тут же подхватил нас. Только на этот раз воды не стали топить нас, а понесли прямо к Коко. Я не сопротивлялась и не задавала вопросов, а просто всеми силами старалась держать голову Рида над водой. Руки дрожали от напряжения. Ноги тряслись.
– Давай, шасс. – Я прижала его голову к своей шее. – Мы почти доплыли. Не покидай меня. Ну же, давай…
Поток внезапно ослаб, и мы вместе с Ридом понеслись прямо сквозь ледяную воду к тропинке на морском дне. Ошеломленная и дрожащая, я плюхнулась на тропинку с Ридом в руках. Коко метнулась к нам. Она потянула меня за руки, убрала мокрые волосы с лица Рида и проверила его пульс. Коко совершенно не обращала внимания на Жозефину и кровавых ведьм. А они так и не осмелились войти в Лё-Меланколик даже по тропе.
– Ты не ранена? – спросила Коко, спешно и неуклюже ощупывая меня. – Ты…
Я поймала ее руки и ухмыльнулась.
– Хреново выглядишь, подруга. У тебя мешки под глазами размером с голову Бо.