Я отвела взгляд.
Хихикая, Николина запела:
– Мертвецы не должны вспоминать о былом, страшитесь того, что им снится. Ведь памяти давней о сердце живом…
Моргана резко ударила ее по лицу. Звук громкой и гневной пощечины разнесся по коридору.
– Тебе не позволено говорить… – на лбу моей матери заиграла вена, – …и даже дышать не позволено, пока я этого не захочу. Сколько раз я должна наказать тебя, прежде чем ты это поймешь?
Когда Моргана снова подняла руку, Николина вздрогнула. Она действительно вздрогнула. Однако Моргана не ударила Николину, а постучала костяшками пальцев по ее лбу.
– Ну? Сколько? Или уши у тебя такие же тупые, как и мозги, никчемный ты бес?
Николина заметно отстранилась, услышав такое оскорбление; лицо ее окаменело. Она смотрела мимо Морганы, а на ее щеке уже расцвел красный отпечаток ладони.
– Я так и думала. – Усмехнувшись, Моргана направилась к нам по коридору, ее собственные пятнистые щеки были видны даже в свете свечей. – Стоило убить тебя, когда была возможность.
Жозефина только выгнула бровь, глядя на свою подопечную, и последовала за Морганой.
Теперь дрожала уже не только Селия. У меня затряслись руки, когда Николина поплыла за ними – такая же пустая и безжизненная, как призраки снаружи, – и даже сердце Рида выбивало неровную дробь у моего уха. Он стоял неподвижно, когда она проходила мимо, но я почувствовала, как Рид медленно провел рукой по моей спине. Я ощутила его нож. Хотел ли он убить меня или Николину, я так и не узнала. Прежде чем исчезнуть за углом, Николина повернулась к нашей нише.
Наши взгляды встретились.
И я поняла – так же подсознательно, как поняла, что деревья научились ходить, а моя магия стремилась защитить Шато ле Блан, – я поняла, что она видит меня.
Николина замерла, и нож Рида тоже.
– Привет, мышка, – прошептала она, обхватив пальцами свой пояс.
Меня тут же пронзил чистый, неподдельный страх. Я ничего не могла сделать, только смотреть. Тело не двигалось. Один ее крик может убить нас всех.
Мы ждали, затаив дыхание, когда Николина наклонила голову.
А затем бесшумно скользнула за угол и скрылась из виду.
– Чего мы стоим? – Голос Рида прозвучал у меня в ухе, низкий и яростный. – Мы еще можем поймать ее. Шевелись.
Я уставилась туда, где исчезла Николина, и у меня закружилась голова. Однако она больше не появлялась, тишину не нарушали ни тревожные крики, ни звуки погони.
– Она отпустила нас.
– Чтобы убить позже.
– Она могла бы убить нас только что, но не убила, – хмуро ответила я, разочарованная тупой настойчивостью Рида, которая граничила с упрямством. Неужели он был таким глупым, когда я впервые встретила его? Или у него помутился разум? – Я не знаю почему, но я точно знаю, что дареному коню в зубы не смотрят. Она с Морганой и Ля-Вуазен, – добавила я, когда Рид попытался обойти меня, и твердо встала на месте как вкопанная. – Сейчас не время для боя с Николиной. Мы заключили сделку с Ислой – входим, выходим и отдаем ей кольцо.
– Неприемлемо. – Рид наконец ткнул ножом мне между лопаток. – Я здесь не за магическим кольцом, Луиза. Если не уберешься с моего пути, я просто убью другую ведьму.
Я сильно ткнула его в грудь.
– Послушай меня, осел. – Громко сказала я и тут же перешла на шепот: – Исле нужно это кольцо. Нам нужны мелузины. Чем скорее мы закончим все дела в замке, тем скорее сможем объединить союзников и разработать план нападения…
– У меня есть план – напасть. Моргана здесь, а не в Цезарине.
– Твоя мать в Цезарине.
– Мне плевать на нее, – прорычал Рид, протиснувшись мимо меня.
Я наткнулась на Жан-Люка, который слегка перестарался и толкнул Селию в Рида, а меня случайно выпихнул в коридор.
Я развернулась, громко выругавшись, и замерла.
На меня смотрела Манон.
– Эй? – Она настороженно сощурилась, скользнув взглядом по моей темной фигуре.
Она подняла руку, как будто хотела дотронуться до меня. Я отпрыгнула в сторону. Выбора не было. Прикоснись Манон ко мне, она без сомнения поняла бы, что я человек. Она нахмурилась еще сильнее, а я вздрогнула, слишком поздно осознав, что тени вообще-то не прыгают.
– Кто здесь? – Манон вытащила из рукава тонкое лезвие. – Покажись, или я позову часовых.
Почему все мои планы в итоге обязательно накрываются медным тазом?
Сжав губы, я приоткрыла магическую дверцу в груди, под которой мерцала белая паутина. Менять форму было опасно, но Моргана отличалась умом и хитростью. Она, несомненно, поняла, что Триединая богиня забрала у нее свое благословение, но, возможно, еще не сказала об этом ведьмам. В любом случае я не могла просто стоять без дела в окружении ножей. Не могла я и показаться Манон в своем истинном облике. Новая сила облегчила бы мне задачу.
Я попыталась вспомнить занятия из детства, перебирая в уме все, что знала о Триединой богине и ее обликах.
«Ее последний облик – Старуха, которая воплощает старение и конец, смерть и возрождение, прошлые жизни и изменения, видения и пророчества. Она наш проводник. Она сумерки и ночь, осень и зима».
Вполне уместно, поскольку мы, вероятно, все равно здесь умрем.
Я сосредоточилась на этих чертах, попыталась сконцентрироваться на них, воспоминания поглощали меня: моя жизнь в этом замке, моя кровь в чаше, мое прощание с Анселем. То самое чувство глубокого принятия. Мое превращение в Деву произошло легко, непреднамеренно, но это превращение далось еще легче. Возможно, когда-то ближе мне была Дева – и в какой-то степени она до сих пор мне ближе всего, – но то радостное, светлое время прошло. Слишком надолго затянулась моя зима. Как ни странно, я не пожалела об этой перемене. Я насладилась ею.
Руки у меня иссохли и потрескались, когда тени вокруг них рассеялись, спина согнулась под многолетней усталостью. Зрение затуманилось. Кожа обвисла. Торжествующе – невероятно довольная собой – я подняла скрюченный палец к испуганному лицу Манон. Я справилась.
Я преобразилась.
– Вышла прогуляться под луной, дорогуша? – Мой голос дрожал, незнакомый, глубокий и неприятный. Я хихикнула от его звука, и Манон отступила на шаг. – Боюсь, сегодня она светит слабо. – Язык скользнул в щель между зубами, когда я хитро посмотрела на старую подругу. – Присоединиться к тебе?
Та поспешно присела в реверансе.
– Моя госпожа. Простите. Я… я не узнала вас.
– Иногда мне нужно побыть одной, Манон.
– Конечно. – Она опустила голову, и с запозданием я поняла, что Манон плачет. Сурьма вокруг ее глаз растеклась по щекам, из носа все еще текло. Манон шмыгнула как можно тише. – Я понимаю.
– Что-то случилось, дитя?
– Нет, – быстро ответила Манон, все еще пятясь. – Нет, госпожа. Простите, что побеспокоила вас.
Мне не нужно было зрение Старухи, чтобы увидеть, что она лжет. Честно говоря, мне вообще не нужно было спрашивать. Манон все еще оплакивала своего умершего возлюбленного Жиля, которого убила собственными руками. Все потому, что он был сыном короля.
– Чашку ромашкового чая, моя дорогая.
Когда Манон растерянно моргнула, я пояснила:
– На кухне. Завари себе чашку ромашки. Она успокоит твои нервы и поможет заснуть.
Сделав еще один реверанс и поблагодарив меня, Манон ушла, а я прислонилась к ближайшей стене.
– Твою же мать, – выдохнул Бо.
– Это было невероятно, – сказала Коко.
– Отпусти меня. – Рид быстро разорвал хватку Жан-Люка и яростно посмотрел на него. Горло его сжалось от напряжения. – Она была тут одна. В нашей власти. Оставалось лишь нанести удар…
– И дальше что? – Всплеснув руками, я заковыляла к нему. – Каков следующий шаг в твоем гениальном плане, шасс? Спрячем ее тело, чтобы кто-нибудь на него наткнулся? В шкаф ее запихнем? Нельзя так рисковать! Никто не должен узнать, что мы здесь!
– Ты ставишь под угрозу наше задание, Рид, – мрачно согласился Жан-Люк, – и подвергаешь всех опасности. Слушайся ее, или я вырублю тебя.
Рид подошел к нему вплотную.
– Хотел бы я на это посмотреть, Жан.
– Ой, заткнись, или в чертов шкаф я запихну тебя. – Окончательно потеряв терпение, я с шарканьем развернулась и снова заковыляла по коридору. – Мы и так потеряли здесь много времени.
Рид последовал за мной в угрюмом молчании.
Смертоносная красота
Шато ле Блан был настоящим лабиринтом. Тогда на Модраните дальше Большого зала я не ходил, и сейчас мне лишь оставалось следовать за Лу. Лу. Она не сказала мне, кто она такая. Конечно, нет. Она не созналась, что унаследовала силу своей матери – что стала Госпожой Ведьм.
Лу с трудом поднималась по шатким ступенькам. Коко и Бо поддерживали ее. Их фигуры оставались темными. Неестественными. Как тени.
– Ты всегда можешь изменить облик обратно, – пробормотал Бо, подхватывая грузную Лу, когда та споткнулась.
– Так лучше. Если мы встретим кого-нибудь, они не станут присматриваться.
Лестница вилась вверх по узкой башне. Потолок местами обвалился. Как и в Большом зале, погода сделала свое дело. Снег мягко падал в комнате наверху, потрескивал украшенный резьбой камин. Отблески огня танцевали на гобеленах с изображением волшебных зверей и прекрасных дев – казалось, все они следили за нами, когда мы проходили мимо. Готов поклясться, что одна из прелестниц даже вытянула элегантную шею.
– Это личные покои Морганы. – Лу указала на деревянный стол в углу.
Писчее павлинье перо само по себе царапало пергамент. Падающий снег не испортил ни бумагу, ни ковры, ни гобелены, как и декоративную резьбу на дереве. Он просто растворялся в теплом, ароматном воздухе. В углу арфа сама собой тихонько перебирала струны.
Выглядело это весьма жутко.
– Ее спальня тоже находится в этой башне. – Лу указала на комнату за арфой. – И часовня. Она запрещала мне входить в эту часть замка, но я все равно пробиралась сюда.
– А сокровищница? – спросил Жан-Люк.