на не ведала о моем существовании, а Огюст не знал о нашем плане. Еще никогда у нас не было такого элемента неожиданности, никогда мы не были так хорошо подготовлены. Наш план был превосходен. Лучшим из всех.
Только вот у нас была еще одна большая, совершенно несносная загвоздка.
Кажется, я могла бы прожечь дыру в двери, глядя на нее.
Проследив за моим взглядом, Коко толкнула меня в плечо.
– Иди поговори с ним.
– Он ни за что не согласится.
– Не попробуешь – не узнаешь.
Я усмехнулась.
– Ты права. Рид наверняка придет в восторг от нашего плана. Ведь так он сможет воплотить в жизнь свои мученические фантазии. Черт возьми, да он, вероятно, захочет, чтобы его привязали к столбу от ненависти к себе, или стыда, или… или какого-то чувства неуместного долга.
Коко усмехнулась уголком губ.
– Я не это сказала.
– Но именно это ты имела в виду.
– На самом деле нет. – Приобняв меня, Коко наклонилась ближе и понизила голос: – Вот тебе первый урок по соблазнению: честность чертовски сексуальна. Нет, не так, как ты думаешь, – добавила она, когда я фыркнула. – Честность – это не только рассказ о том, кем вы были раньше, кем он был раньше, кем вы были друг другу. Ты попыталась – не сработало. Тебе нужно показать ему. Доверься Риду, позволь себе быть уязвимой рядом с ним, чтобы и он тоже смог позволить себе это. Вот такая честность действительно интимна. Она по-настоящему обнажает людей.
Я прислонилась головой к лодке, глубоко вздыхая.
– Ты забываешь, что я лгунья. Честность не мой конек.
Коко улыбнулась еще шире.
– Но с ним ты честна.
– Он ужасно бесит.
– Это да.
– Я хочу выколоть ему глаза.
– Полностью поддерживаю.
– Я бы хотела украсть его балисарду и сбрить ею ему брови.
– Хотелось бы на это посмотреть.
– Я буду честна, если и ты будешь.
Коко в замешательстве посмотрела на меня, и я твердо встретила ее взгляд.
– Что ты имеешь в виду? – с подозрением спросила она.
Вот только ее взгляд метнулся к Бо – так быстро, что я едва заметила, – а значит, Коко прекрасно поняла, что я имела в виду. Я притворилась, будто задумалась, постукивая пальцем по подбородку.
– Ну… Селия рассказала мне об одном поцелуе.
Коко предостерегающе прищурилась.
– Селии не стоит лезть в чужие дела.
– Но вот тебе, похоже, давно пора со своими делами разобраться. – Я спрятала усмешку, увидев свирепый взгляд Коко. – Да брось. Ты же сама сказала, что честность чертовски сексуальна.
Коко отстранилась от меня и скрестила руки на груди, поплотнее укутавшись в плед.
– Не переводи свои отношения с Ридом на нас с Бо. У нас не грандиозный захватывающий роман. Мы не несчастные влюбленные. У нас просто была интрижка, и все.
– Коко, Коко, Коко. – На этот раз я толкнула ее в плечо. – И кто тут лжет?
– Я не лгу.
– А ведь честность так интимна, она так обнажает.
Коко поморщилась и отвернулась, прижимая медальон к груди.
– Слишком интимна. Слишком обнажает, – с болью произнесла она.
Моя усмешка медленно померкла.
– Когда в последний раз ты доверялась другому человеку? – спросила я.
– Я доверяюсь тебе.
Но я не считалась, и Коко это знала. Я напрягла память, вспоминая все серьезные отношения Коко – ведьму по имени Флор, Бабетту и самого Бо. Я не знала, стоит ли считать Анселя. Да, чувства были серьезными, но безответными с обеих сторон.
– Это… это из-за Анселя? – осторожно спросила я.
Коко бросила на меня пронзительный взгляд.
– Нет. – Затем: – Ну, больше нет.
Ее плечи опустились, а руки безвольно повисли. Коко уставилась на свои ладони, покоящиеся на коленях.
– Сначала так и было. Но он… он навестил меня в Печальных водах, Лу.
На моих глазах выступили слезы.
– Знаю.
Коко, кажется, совсем не удивилась. Она глубоко задумалась, как будто и не слышала меня вовсе.
– Ансель сказал, что желает мне счастья. Сказал, если Бо может сделать меня счастливой, я не должна колебаться. – Она печально покачала головой. – Но я даже не знаю, как выглядит счастье.
– Еще как знаешь…
– Я знаю лишь… – решительно продолжила Коко, перебивая меня, – что не Бо должен делать меня счастливой. И никто другой, а только я сама. Если я не могу сделать себя счастливой, то как сумеет он? Или моя мать, моя тетя, мои сородичи?
Вот оно что. Повисло молчание. Все встало на свои места. Я пристально посмотрела на Коко, страстно желая обнять ее напряженные плечи. Случайно или нет, но все, кого Коко любила, бросали ее. Кроме меня. Неудивительно, что она доверялась только мне и была уязвимой лишь со мной. И все же… сердце у меня начинало ныть, когда я смотрела на Бо, который каждые несколько секунд украдкой бросал на нас взгляды.
– Он не такой, как они, – прошептала я.
Коко фыркнула.
– Он принц.
– А ты принцесса.
– Мы возглавляем два разных народа. Бо нужен своему народу, а я своему. Оглянись, Лу. – Она широко раскинула руки, как будто Моргана, Жозефина и Огюст стояли сейчас рядом с нами. – Как бы все ни закончилось в Цезарине, наши королевства не объединятся. Никогда. У нас нет совместного будущего.
Я выгнула бровь, повторяя ее собственные слова:
– Не попробуешь – не узнаешь.
Коко пристально посмотрела на меня, ничего не сказав.
– Нет, послушай меня, Коко. – Я взяла ее за руки. – Если тебе не нужен Бо, прекрасно. Обещаю: больше не скажу ни слова. Но если он действительно тебе нужен – если ты ему нужна, – вы найдете выход. И у вас все получится. – Я невольно оглянулась на дверь каюты. – Только тебе решать, как выглядит твое счастье.
Коко крепче сжала мои руки, в ее глазах блестели слезы.
– Я же сказала тебе, Лу. Я не знаю, как выглядит мое счастье.
– Ничего страшного. Это нормально. – Я встала, притянула ее к себе и обняла. Бо, Селия и Жан-Люк прекратили разговаривать и испуганно посмотрели на нас. Я не обратила на них внимания. Мне было все равно. – Страшно – не искать счастья. Мы должны попытаться, Коко, или никогда не найдем его.
Коко кивнула, скользнув по моей щеке ладонью, и ее слова эхом отдались в моих ушах: «Честность – это не только рассказ о том, кем вы были раньше, кем он был раньше, кем вы были друг другу. Тебе нужно показать ему».
Я снова посмотрела на дверь каюты. Гнев, конечно, никуда не делся, но страх сменился твердой решимостью. Целью. Мое счастье было неразрывно связано с Ридом, и я никогда не перестану бороться за него. Никогда не перестану пытаться. Коко проследила за моим взглядом с легкой улыбкой. Мягко подталкивая меня вперед, она прошептала:
– Вперед, на поиски счастья.
Отведи меня в церковь
Я едва не расшиб себе голову, когда заходил в каюту. Пришлось наклониться и потом выпрямиться, чтобы осмотреть свое убежище. Справа захламленный камбуз, полный кастрюль и сковородок. Потертая кушетка прямо передо мной. Круглый стол. В два шага я пересек каюту. На носу корабля за клетчатыми занавесками была спрятана кровать. Еще два шага. Другие занавески скрывали еще одну кровать на корме. Постельное белье слегка пахло плесенью. Солью и рыбой.
В желудке у меня громко заурчало, и я порылся в шкафах в поисках еды. Руки наконец нашли занятие. Разум сосредоточился. Я знал, как бороться с голодом. Решение было ясным и понятным. Эту боль можно было исцелить буханкой черствого хлеба и банкой маринованных овощей. Я положил еду на стойку. Разрезал буханку своим ножом. Открыл морковь и редис. Я искал тарелку, вилку, толком ничего вокруг не видя. А когда нашел, стал есть быстро, решительно, и каждое мое движение было действенным. Сосредоточенным.
Боль в животе не ослабевала.
Чувство вины продолжало накатывать, и в конце концов я отодвинул тарелку, почувствовав отвращение к моркови. К лодке. К самому себе.
Я не мог перестать думать о ней.
«Мы спасем вас. Не знаю как, но спасем. Обещаю».
Я считал себя виновным, но до сегодняшнего дня не слышал свой приговор.
«А ты ведьмак! И даже не будь ты ведьмаком, ты вступил в сговор с ведьмами. Ты женился на ведьме… Переспал с ведьмой. Прятал и защищал ведьму множество раз. Но самое интересное, ты убил ради ведьмы. Ради четырех, если точнее. И самая важная ведьма из этих четырех истекает прямо сейчас кровью на ковре».
Я никогда не слышал таких пылких речей. Таких страстных.
Ненавижу.
Ненавижу ее.
Ненавижу себя за то, что на самом деле вовсе не питаю к ней ненависти.
Мои мысли крутились по кругу, пока я мыл тарелку. Пустую банку. Я убрал их в шкаф вместе с хлебом. Опустившись на кушетку, я уставился на дверь каюты. Я не мог убить ее. Не мог тронуть ее вот так. Да и вообще никак не мог. Когда я подумал об этом – подумал о том, чтобы поддаться искушению, провести по ее телу губами или, возможно, ножом, – к горлу подступила желчь. Может, лучше бросить ее, бросить их всех, как я и хотел в начале.
Сама мысль об этом причинила мне боль.
Нет, я не мог бросить ее, не мог убить ее, не мог обладать ею, а значит, оставалось лишь одно. Ясное и понятное решение. Будь я честен с самим собой, давно бы уже это сделал. Я должен был так поступить в ту же минуту, когда увидел свое лицо на плакате о розыске. Решение должно было даться мне легко.
Правильные поступки редко даются легко.
Я не успел хорошенько подумать об этом, как дверь с грохотом распахнулась, и в каюту ворвалась Лу. Волосы растрепаны. Взгляд решительный. На ней все еще были те мерзкие кожаные штаны, а верхний шнурок блузки развязался. Блузка соскользнула с плеча. Обнажая ключицу. Тонкую и изящную. Я задержал взгляд на ней чуть дольше, чем следовало бы. И отвел глаза, злясь на себя. На нее. Уставился в пол.
– Хватит уже дуться.
Перед глазами показались ее ботинки. Лу подошла ко мне почти вплотную и остановилась. Слишком близко. Я оказался в ловушке. Я не мог пройти, не задев ее своим телом. В каюте было слишком тесно. Слишком жарко. Сладкий аромат Лу окутал все вокруг.