Я взглянул на свою простую рубашку и шерстяные брюки. С меня сняли ботинки.
«Кожа не горит».
Синие мундиры выстроились вдоль улиц в баррикаду. Они держали толпу на расстоянии. Я прищурился и медленно моргнул, ожидая, когда в глазах прояснится. Филипп стоял среди шассе-ров. Жан-Люк тоже. Я узнал его черные волосы, толстую шею и бронзовую кожу. Он не смотрел на меня, его внимание было сосредоточено на Селии, которая стояла впереди толпы со своими родителями. Поблизости не было ни Коко. Ни Бо. Ни Клода, ни Блеза, ни Зенны.
Никого.
– Лу, – позвал я, стараясь не шевелить губами, чтобы мой голос звучал тихо, и попытался подтолкнуть ее локтем. Руки не двигались. – Ты слышишь меня?
Кажется, она пошевелилась. Совсем чуть-чуть.
Послышались новые крики, когда из толпы вырвался ребенок. Маленькая девочка. Она бежала за… мячом. Она бежала за мячом. Тот подкатился к помосту.
– А ты не такой высокий, как я думала, – задумчиво произнесла она, глядя на меня из-под золотисто-каштановой челки.
Знакомый голос. Веки у меня затрепетали. Девочка раздвоилась. Нет – к ней просто подошел бледный мальчик с темными кругами под глазами. Он взял ее за руку, лицо его было серьезным. Я никогда не видел его раньше, но почти узнал его лицо.
– Не теряйте надежды, мсье, – прошептал он.
Еще один крик. Вперед шагнул шассер, чтобы их прогнать.
– Я… тебя знаю? – Я не мог толком выговорить слова.
– Le visage de beaucoup, – сказал мальчик с улыбкой, от которой становилось не по себе. Эта улыбка дрожала и покачивалась у меня перед глазами. Яркая в свете огней. – Le visage d’aucun. – Мальчик ушел, и его голос стих.
«Лицо, что можно видеть всюду, но вот запомнить – никогда».
Какая-то бессмыслица. Чепуха.
– Лу, – взмолился я уже громче. Отчаянно. – Очнись. Ну же!
Лу не очнулась.
Властный смех раздался рядом. Золотые узоры. Нет… волосы. Появился Огюст с факелом в руке. Пламя горело не оранжевым огнем, а черным, как смоль. Адское пламя. Вечное пламя.
– Очнулся. Хорошо.
Позади него на платформу поднялись Гаспар Фосс и Ашиль Альтье. Гаспар улыбался в ожидании, Ашиля же, казалось, коробило происходящее. Он взглянул на меня всего на секунду и пробормотал что-то Огюсту, который нахмурился и сказал:
– Это не имеет значения. – Огюст посмотрел на меня. – Плоды твоей балисарды, возможно, и не смогли обуздать этот ужасный пожар – пока нет, – но ее дерево, несомненно, привело нас к этому знаменательному дню. – Он взял прядь волос Лу. – Мы сделали клетку специально для вас двоих. Какой печальный конец, да? Погибнуть от своей же собственной балисарды.
Я ничего не сказал – только уставился на него. Огюст пожал плечами и осмотрел факел.
– Хотя, полагаю, последний удар нанесет все же не балисарда. Возможно, стоит поблагодарить священников за то, что они потерпели неудачу. Теперь ты будешь гореть вечно.
– Как и твой… город, – выдавил я.
Эти слова дорого мне обошлись. Я подавился желчью и закашлялся от дыма. Ашиль вздрогнул и отвернулся. На этот раз он не вмешивался. И не сказал ни слова. Да и что он мог поделать? Костер уже сложен. Ашиль бы просто сгорел вместе с нами.
Усмехнувшись в последний раз, Огюст развернулся и обратился к королевству.
– Мой любящий народ! – Он раскинул руки, улыбнувшись шире. Толпа мгновенно притихла и завороженно на него уставилась. – Сегодня вечером наконец мы искореним великое зло, преследующее наше королевство. Смотрите – Луиза ле Блан, новая нечестивая Госпожа Ведьм, и ее супруг, человек, которого вы когда-то знали как капитана Рида Диггори.
С улицы донеслись свист и шипение.
Я попытался вызвать узоры, но они то мерцали, то расплывались золотистым пятном. Болиголов сослужил свою службу. В животе скрутило. Руки не шевелились, даже не дергались. Веревки тоже оказались пропитаны болиголовом.
– Узрите, – продолжил Огюст, теперь уже тише. Он поднес факел к нашим лицам. – Ведьма и охотник на ведьм, влюбленные друг в друга. – Еще один смешок.
Кто-то в толпе тоже засмеялся. Кто-то нет.
– Ответьте же, мои дорогие подданные… – Огюст поднес факел к лицу Ашиля, осветив его темные глаза. Они кипели от отвращения, когда он смотрел на своего короля. Протестующе горели. – Спас ли королевство их умопомрачительный роман? Объединил ли он нас, наконец?
Огюст указал на дым над головой, обугленную каменную церковь, почерневшие и разрушенные здания. Шассеры стояли у каждой развалины, сдерживая пламя.
– Нет, – прошептал Огюст, его взгляд задержался на их синих мундирах. – Мне так не кажется. Не думайте, что я не слышал ваших перешептываний! – Он перешел на крик. – Не думайте, что я не видел ваших сомнений! Не бойтесь, что Петры и Иуды, отступники и предатели, будут и дальше разгуливать на свободе среди вас! Нет. Наш народ разобщен – мы стоим на самом краю пропасти, – но я скажу вам правду здесь и сейчас: мы выстоим.
Он схватил Лу за подбородок.
– Эта ведьма, эта дьяволица, может быть похожа на женщину – возможно, на вашу мать. Сестру или дочь. Но это не так, дорогие мои. Эта тварь не человек, и уж точно она не способна любить. Нет, эта демоница прокляла наше королевство на смерть и упадок. Она крала ваших детей и пропитание, она развратила нашего некогда великого и благородного защитника. – Опустив подбородок Лу, Огюст повернулся ко мне, скривив губы.
Я всеми силами пытался почувствовать что-нибудь в руках. Хоть что-нибудь. Золотые узоры замерцали.
– Рид Диггори. – Огюст покачал головой. – Предатель. Убийца. Ведьмак. Ты величайшее разочарование королевства.
Ашиль закатил глаза.
Выглядело это весьма неуместно, и я нахмурился. Ладони внезапно кольнуло, а Лу приподняла голову.
– Лу, – прошептал я в отчаянии.
Ее голова снова поникла.
– Слушайте меня. Слушайте внимательно! – Огюст поднял факел с дикой страстью во взгляде.
Люди смотрели, затаив дыхание, жадно следя за факелом.
– Больше я не буду обманут, мои любящие подданные! Я схватил наших великих врагов. С их смертью мы вступим на путь победы и спасения. Я проведу вас по нему. Наследие Лиона будет жить!
Отец Гаспар громко крикнул из толпы, народ подхватил. Люди топали ногами, хлопали в ладоши, даже когда Филипп и шассеры обменивались настороженными взглядами. Кажется, я мельком увидел блеск волос, серебристых как лунный свет. Протянув факел Ашилю, Огюст сказал:
– Ну же, отец. Убейте их – убейте этих тварей, которых вы так жалеете, – или присоединитесь к ним в Аду.
Ашиль колебался, но у него не было выбора. Он медленно обхватил факел. Я нахмурился сильнее. Его пальцы выглядели… прямее, чем я помнил. Кожа казалась более гладкой. Рыжевато-коричневой и молодой. Я посмотрел на лицо Ашиля. Его щеки, кажется, стали больше, они шевелились, кости медленно поднимались выше. Его глаза стали больше, как и нос. Седая борода выпала клочьями, волосы потемнели, морщины исчезли, и он подмигнул мне.
Затем повернулся к королю.
– Знаешь, отец, – протянул он, и последние черты лица отца Ашиля растаяли при этих словах, – и ты еще говоришь о великих разочарованиях.
Бо с отвращением покачал головой.
Я уставился на него, разинув рот.
Бо.
– Но ты… ты был… – Приоткрыв рот, Огюст окинул сына взглядом и громко щелкнул зубами. На его лбу вздулась вена. – Магия.
Настоящий отец Ашиль вышел из-за переулка за собором. С суровым выражением лица он держал за руку девочку с каштановыми волосами, которая подбежала ко мне тогда. Радостно помахав рукой, Клод Деверо вышел из-за его спины, а с ним… Коко. Она торжествующе улыбнулась мне, посылая воздушный поцелуй. Порез на ее ладони все еще кровоточил.
Они пришли.
Облегчение захлестнуло меня такой мощной волной, что я едва не рассмеялся.
Лу прерывисто выдохнула.
– Рид…
Теперь у меня уже покалывало не только ладонь, но и пальцы. Узоры начали становиться четче.
– Я здесь, Лу. Они все здесь.
– Прости, что опоздали, сестренка. – Бо бросился к Лу, стараясь не обжечься о свой факел. Шассеры рванулись вперед, их крики затерялись среди внезапного хаоса. Филипп отчаянно махал руками, а люди разбегались. Они кричали. Оттаскивали детей или прижимались ближе, чтобы посмотреть, проталкивались мимо королевской стражи, констеблей. Один мужчина даже вскочил на помост с яростным криком: «Сожжем короля!» Филипп схватил его за воротник и швырнул обратно на землю.
– Держать строй! – взревел он.
Шассеры рванулись на помост, но из-под него показались Блез, Лиана, Терранс, Тулуз и Тьерри. Оборотни уже обратились наполовину, их глаза светились, а клыки удлинились. Еще десятки их сородичей вышли из толпы и присоединились к ним, рыча и клацая зубами. Полностью обращенные в волков оборотни выскакивали из каждого переулка. Они встретили сталь охотников когтями и зубами.
Бо одной рукой потянул за веревки Лу. Спешно. Неуклюже.
– Оказывается, Башня шассеров – настоящая крепость. Кто ж знал. Мы не смогли добраться до вас там, но здесь… – затараторил он, но замолчал, когда Лу застонала. Он посмотрел на кровь на ее сорочке. Проколы на руках, груди. – Что, черт возьми, с ней случилось? – угрожающе спросил Бо.
Руки у меня дергались, их сводило судорогой, и я не мог с легкостью ими пошевелить. Не мог помочь. Я напрягся, чтобы вновь обрести контроль над телом.
– Отравленные стрелы. Поторопись…
– Ты посмел выбрать их? – прошипел Огюст. На его шее забилась еще одна вена. Теперь он выглядел совсем не таким красивым. Скорее безумным. – А не родного отца?
Бо не успел ответить – Филипп наконец прорвался на помост, и Огюст сделал выпад.
Время словно замедлилось.
Бо развернулся, чтобы отбросить его назад, широко размахивая факелом. Единственная искра взметнулась в воздух. Секунду – тысячу секунд – она висела неподвижно, а затем почти лениво упала на помост. На сено.
Мне оставалось лишь в ужасе смотреть, как пламя охватывает нас.